Михаил Феликсович де Рибас: королева Обеих Сицилий Мария-Каролина Австрийская – первая из коронованных особ, посетивших Одессу (история из уст очевидца)
История Одессы хранит немало интереснейших эпизодов, о которых свидетельствуют старинные документы, но которые зачастую остаются забытыми нашим поколением. Такая несправедливость коснулась, пожалуй, одного из самых ярких и замечательных событий в истории города – прибытия королевы Обеих Сицилий Марии-Каролины в Одессу в 1813 году. К сожалению, в иностранных источниках упоминается об этом крайне редко и без каких-либо подробностей. Среди них, например, книга “Mémoire de Marie Caroline, Reine de Naples intitulé ‘De la révolution du royaume de Sicile… par un témoin oculaire…’ ” [«Мемуары королевы Неаполя Марии Каролины под названием “Революция в Сицилийском Королевстве… по свидетельству очевидца…”»] (1912), автор которой — адъюнкт-профессор Гарвардского университета Р.М. Джонстон. Изучив старинный документ “De la révolution du royaume de Sicile des événements qui y ont servi de prétexte et de la manière dont la Famille Royale a été traité. Le tout apouyé sur un grand nombre de pièces justificatives. Par un témoin oculaire bien insruit des faits et qui en a soigneusement receuilli les détails. Tome Ier” [«О революции в Сицилийском Королевстве, о событиях, которые послужили поводом для написания мемуаров, и о том, как обращались с королевской семьей. Все это подтверждается множеством документов. Свидетельство очевидца, хорошо осведомленного о фактах и тщательно собравшего все подробности. Том I»], он упоминает лишь о путешествии королевы через Черное море: «…королева в это время была вынуждена бороться с ужасными штормами на Черном море, где ее драгоценная жизнь была в наибольшей опасности, и этой жестокой участью она была обязана преступным прихотям лорда Уильяма». Этот пример не единственный, но, безусловно, сама книга профессора Р.М. Джонстона очень интересна с аналитической и фактологической точек зрения и заслуживает внимания.
Королева Обеих Сицилий Мария Каролина
(13 августа 1752 – 8 сентября 1814)
Самый полный и, скорее всего, единственный рассказ о визите неаполитанской королевы в Одессу дошел до наших дней в виде воспоминаний детства Михаила Феликсовича де Рибаса, племянника одного из основателей Одессы, журналиста, библиотекаря одесской городской публичной библиотеки и редактора “Journal d’Odessa” [«Одесскаго Вестника»]. По поводу отсутствия каких-либо упоминаний о пребывании королевы в Одессе сам Михаил Феликсович писал:
«Странно, что ни въ исторіи гор. Одессы Скальковскаго, ни въ такой-же исторіи Смольянинова, словомъ, нигде въ летописяхъ нашего города не упоминается о томъ, что неаполитанская королева Марія-Каролина посетила Одессу. Мне кажется, однако, что этотъ фактъ достоинъ вниманія. Во-первыхъ, Марія-Каролина была въ высшей степени замечательная женщина по уму, характеру и приключеніямъ; во-вторыхъ, она была первая изъ коронованныхъ особъ, посетившихъ Одессу.
Я, присутствавшій почти-что при рожденіи Одессы, видевшій ея первые шаги на пути къ развитію, и горячо полюбившій ее, считаю своимъ долгомъ разсказать молодому поколенію те незнакомыя ему событія, которыя бросаютъ яркій светъ на темное прошлое его alma mater».
Михаил Феликсович де Рибас
(1807-1882)
Кроме рассказа о прибытии королевы Каролины, Михаил Феликсович делится с нами некоторыми подробностями событий, происходивших тогда в Неаполе, и курьезными историческими эпизодами, о которых мы вряд ли узнаем из современных энциклопедий, книг и учебников по истории.
Рассказ этот был перепечатан из газеты «Правда» 1878 г. №№287 и 290 и опубликован «какъ одна изъ самыхъ содержательныхъ и правдивыхъ статей о жизни старой Одессы» в сборнике воспоминаний одесситов-старожилов под названием «Изъ прошлаго Одессы» (1894), составленном директором одесской публичной библиотеки, известным публицистом Людвигом Михайловичем де Рибасом. Приводим рассказ Михаила Феликсовича, дополненный сохранившимися до сего дня портретами и гравюрами (в тексте сохранена орфография и исключены лишь незначительные подробности).
«Марія-Каролина была дочерью знаменитой Маріи-Терезы, австрійской императрицы, и родною сестрою злополучной Маріи-Антуанеты, прибывшей изъ Австріи во Францію, чтобы умереть на плахе (во время французской революціи). Ея мужъ, неаполитанскій король Фердинандъ I, впоследствіи Фердинандъ IV, король обеихъ Сицилій, страстно любилъ рыбную ловлю и более интересовался судьбою пойманной имъ рыбы, чемъ судьбою неаполитанскаго народа. Энергическая Марія-Каролина, воспользовавшись слабостью короля, захватила въ свои руки бразды правленія и назначила первымъ своимъ министромъ англичанина, кавалера Актона.
Надпись:
«Фердинанд IV и Мария Каролина Австрийская
Августейшие Правители обеих Сицилий,
Защитники Апостольского Престола и Славных Освободителей Ватикана.
Его Превосходительство, Синьор Диего Населли, рыцарь, Принц Арагонский,
Генерал-лейтенант и командующий войсками
Их Сицилийского Величества в Риме.
С оригинальной картины, хранящейся у вышеупомянутого Дж. Э.»
Естественно, что, поддавшись вліянію Актона, Каролина направила внешнюю политику противъ французовъ и противъ Наполеона и, воспользовавшись первымъ попавшимся casus belli, объявила имъ войну.
Когда французская армія, предводительствуемая генераломъ Шампіонэ, вторглась въ неаполитанскія владенія и уже приближалась къ столице королевства, Фердинандъ I нашелъ, что лучшимъ средствомъ спасти себя и свои поплавки и удочки отъ позора – было бегство.
Не долго думая, онъ велелъ уложить весь свой скарбъ на стоявшій въ гавани фрегатъ, а самъ, поднявшись на балконъ королевскаго дворца, началъ уверять пришедшій въ волненіе народъ, что онъ никогда не разстанется съ нимъ и будетъ защищать его до истощенія последнихъ силъ. Когда толпа разошлась, король селъ на фрегатъ и велелъ капитану сняться съ якоря.
Оставленный на произволъ судьбы Неаполь сдался въ руки генерала Шампіонэ почти безъ сопротивленія.
День вторженія французовъ совпалъ съ праздинкомъ духовнаго покровителя Неаполя, св. Януарія. По преданію, окаменелая кровь этого святого хранилась въ прозрачной склянке и ежегодно превращалась въ жидкость предъ глазами собравшейся толпы. Неаполитанцы такъ глубоко верили въ это чудо, что когда оно слишкомъ медленно совершалось, то приходили въ отчаяніе и говорили, что ихъ постигнутъ самыя страшныя бедствія.
Духовенство, хранившее тайну этого чуда, решилось воспользоваться легковеріемъ неаполитанцевъ, чтобы, замедливъ совершеніе чуда, возбудить народъ противъ французовъ. Но ихъ проделка не удалась; генералъ Шампіонэ, случайно узнавъ о ней, послалъ роту солдатъ въ церковь св. Януарія съ порученіемъ объявить духовенству, что если чудо не совершится немедленно, то онъ велитъ разстрелять всехъ священниковъ, участвовавшихъ въ проделке. Угроза подействовала; камень превратился въ жидкость и народъ дружелюбно принялъ французовъ.
Весьма курьезно для характеристики народныхъ предразсудковъ, что когда, несколько летъ спустя, Бурбоны возвратились в Неаполь, то св. Януарій былъ преданъ суду по обвиненію въ якобинстве и приговоренъ къ ссылке. Серебрянный его бюстъ долго находился въ заточеніи въ одной второстепенной неаполитанской церкви, на его место былъ возведенъ въ санъ протектора города Неаполя другой чудодей, святой Антоній. Только въ 1840 г., въ бытность мою в Неаполе, св. Януарій былъ помилованъ и торжественно перенесенъ въ соборную церковь.
Я не могу разсказать о том, какимъ образомъ совершалось превращеніе камня въ жидкость, но знаю, что это странное химическое явленіе ставило въ тупикъ даже такихъ ученыхъ как Гумбольдтъ.
Занявъ неаполитанское королевство, французы сделали изъ него Партенопейскую республику, распределивъ все административныя и общественныя должности только между людьми высшаго образованія. Этотъ политическій переворотъ не могъ нравиться королеве Каролине, привыкшей деспотически управлять Неаполемъ. Она начала всевозможными способами возбуждать народъ къ восстанію противъ республики, собственноручно писала предводителямъ разбойничьихъ шаекъ Фра-Дьяволо и Мамонэ, называя ихъ своими любезными друзьями и одобряя ихъ жесткости противъ республиканцевъ. Кавалеръ Актонъ деятельно помогалъ ей во всехъ ея действіяхъ.
Тогда явился кардиналъ Руфо, неаполитанецъ и ярый приверженецъ бурбонскаго дома. Онъ наскоро сформировалъ армію изъ отважныхъ калабрійцевъ, изъ роялистовъ и изъ разныхъ разбойничьихъ шаекъ и, разбивъ несколько отрядовъ республиканской арміи, явился подъ стенами Неаполя. Городъ защищался слабо и вскоре кардинал Руфо вошелъ въ него съ крестомъ въ одной руке и с мечемъ въ другой. Жители сдались на капитуляцію, оставивъ за собой право выселиться во Францію.
Когда королева Каролина возвратилась въ Неаполь изъ Палермо, где она жила в продолженіе всей катастрофы, она решилась расторгнуть военную конвенцію, заключенную между неаполитанцами и кардиналомъ Руфо, случай безпримерный даже между дикими народами. Съ этой целью она обратилась к леди Гамильтонъ, находившейся при эскадре англійскаго адмирала Нельсона, которая стояла у береговъ Неаполя.
Эмма Гамильтон
(1765-1815)
Лэди Гамильтонъ была въ высшей степени интересная личность. Дочь бедной женщины и неизвестнаго отца, она провела первую молодость въ страшной нищете и долгое время находилась в домахъ разврата. Какой-то бродячій антрепренеръ увлекся ея красотой и, взявъ ее съ собой, началъ показывать ея прелестныя формы всемъ посещавшимъ его балаганъ. Знаменитые художники заставляли ее позировать для изображенія богинь Олимпа.
Молодой лордъ Стэнли, племянникъ стараго и богатаго лорда Гамильтона, влюбился въ эту чудную деву и, раззорившись изъ-за нея, послалъ ее, чтобы выпросить у дяди несколько денегъ въ Неаполь, где лордъ Гамильтонъ находился тогда въ качестве англійскаго посла. Дряхлый лордъ, увидевъ у ногъ своихъ эту красавицу, тоже пленился ею и убедилъ ее покинуть раззорившагося Стэнли. Старикъ на ней женился и вскоре затемъ умеръ. Легко увлекающаяся лэди Гамильтонъ сделалась метресой адмирала Нельсона и любимицей королевы Каролины.
Вице-адмирал Горацио Нельсон
(1758-1805)
Къ этой-то женщине обратиласъ Каролина съ просьбой употребить все свое вліяніе, чтобы убедить Нельсона уничтожить вышеупомянутую конвенцію и предать суду всехъ техъ, кто состоялъ на службе въ республиканскомъ правленіи. Лэди сдалась на просьбы королевы и, осыпавъ Нельсона ласками, заставила его принять участіе въ судьбе неаполитанскаго королевства. Великій воинъ, победитель гордаго Наполеона, герой Абукира и Трафальгара, неустрашимый въ бою, честный и твердый въ своихъ замыслахъ, адмиралъ Нельсонъ последовалъ совету прелестной лэди Гамильтонъ и вечнымъ пятномъ затмилъ свою безсмертную славу. Онъ разорвалъ конвенцію и предалъ казни именитыхъ республиканцевъ. Многіе изъ нихъ были повешены на мачтахъ адмиральскаго корабля, а трупы ихъ брошены въ море.
Вскоре после этого вся королевская фамилія возвратилась въ Неаполь. Тогда возобновились въ неаполитанскомъ королевстве времена французскаго революціоннаго террора. Масса людей, знаменитыхъ по уму и образованію, погибли на эшафотахъ. Огромное зданіе (значительно больше нашихъ одесскихъ Сабанскихъ казармъ) было переполнено несчастными неаполитанцами, заподозренными въ простомъ сочувствіи къ республике. Королева Каролина никого не миловала. Одна беременная дама, приговоренная къ казни, получила отсрочку до разрешенія отъ бремени. Тотчасъ после родовъ она была казнена.
Въ 1837 году я имелъ случай говорить въ Неаполе съ людьми, вспоминавшими со страхомъ и ужасомъ о жестокостяхъ Каролины.
Французы вновь вторглись въ неаполитанскія владенія, и вновь Бурбоны, оставивъ свое королевство на произволъ судьбы, отправились въ Палермо. Наполеонъ отдалъ Неаполь своему брату Іосифу, а затем Мюрату. Такимъ образомъ, въ королевстве оказалось два короля: одинъ, действительный, проживалъ въ Неаполе, а другой, номинальный, царствовалъ въ Сициліи, которая состояла въ то время подъ покровительствомъ англичанъ.
Трудно описать отчаяніе гордой Каролины. Нравственныя ея страданія еще более увеличились, когда она узнала, что жена Іосифа-Бонапарта, тоже носившая имя Каролины, задавала пиры на славу въ роскошныхъ неаполитанскихъ дворцахъ, не обращая вниманія на то, что другая Каролина, другая королева, жила въ бедности въ Палермо.
Чаша ея бедствій переполнилась, когда лордъ Бентингъ ввелъ въ Сициліи конституцію. Отъ души ненавидя все, что могло ограничить ея жажду къ полновластію, Каролина покинула Сицилію и отправилась въ Вену къ своему брату, австрійскому императору Францу. Но вся южная часть Европы находилась тогда во власти французовъ. Ей некуда было деваться и она решилась, несмотря на зимнее время, отправиться на купеческомъ судне въ Константинополь. Тамъ она нашла неаполитанскаго посланника, графа Людольфа, въ самомъ бедственномъ положеніи, такъ какъ его правительство не было въ состояніи уплачивать следуемое ему жалованье. Въ такомъ-же положеніи находился и другой ея посланникъ въ Петербурге, герцогъ де Серра-Капріола, любимецъ всего петербургскаго общества.
Графъ Людольфъ жилъ въ Константинополе на средства, которыя доставляла ему одна преинтересная женщина. Это была молодая и красивая вдовушка одного старика, секретаря посольства, кавалера Марини. Будучи дочерью какого-то лакея, состоявшего при посольстве, она была такъ мила и такъ резва, что ей позволяли проводить целые дни въ покояхъ посланника. Года проходили, дитя росло и вскоре сделалось прелестной 17-летней девушкой. Окружающіе графа Людольфа нашли, что оставленіе хорошенькой девушки въ покояхъ посольства было несколько неприлично, и убедили графа выдать ее замужъ за 70-летняго секретаря посольства, кавалера Марини, умершаго вскоре после свадьбы.
Тутъ-то и начинаются похожденія г-жи Марини. Графъ Людольфъ, какъ я уже говорилъ, остался безъ всякихъ средствъ къ существованію; г-жа Марини, еще питавшая къ нему кое-какую долю расположенія, взялась за шитье разнаго белья и на деньги, вырученныя собственнымъ трудомъ, содержала графа. Она сама разсказывала мне въ 1840 году, что ей нередко приходилось кормить себя одним салатомъ. “Разъ, говорила она, я не ела впродолженiе 3 дней. Когда, случайно зайдя въ одинъ домъ, я услышала запахъ бульона, то не выдержала и упала в обморокъ”.
Г-жа Марини, узнавъ о пріезде Каролины, поспешила представиться ей. Выслушавъ разсказъ о претерпенныхъ ею бедствіяхъ ради графа Людольфа, королева призвала къ себе графа и убедила его жениться на вдовушке. Когда неаполитанскія дела поправились, Людольфъ былъ назначенъ посланникомъ при англійскомъ дворе, где онъ и прожилъ долгое время в роскоши. Онъ-же пріютилъ у себя французскаго короля Карла Х, изгнаннаго изъ Франціи революціей 1830 г.
После его смерти графиня Людольфъ уехала въ Неаполь, где она умерла на моихъ рукахъ отъ болезни печени. Ей было тогда около 70-ти летъ, а между темъ ея большіе черные глаза сохраняли блескъ прежней красоты; во всехъ ея двженіяхъ величіе заменяло дряхлость. У нея былъ сынъ, носившій имя перваго мужа, т.е. Марини. Онъ получилъ блестящее воспитаніе въ Константинополе и поступилъ на русскую службу, въ Одессе. Получивъ место у генералъ-губернатора, графа Воронцова, онъ женился на одной богатой невесте, дочери подрядчика строительныхъ работъ Фраполи. Марини, будучи человекомъ умнымъ, ловкимъ и вместе с темъ честнымъ, нажилъ себе громадное состояніе, дослужился до чина тайнаго советника и сделался гражданиномъ Одессы. Онъ умеръ скоропостижно въ саняхъ, на которыхъ возвращался домой съ какого-то вечера.
Въ духовномъ завещаніи, давно составленномъ, онъ завещалъ капиталъ въ 100 тыс. руб. въ пользу одесской городской больницы, съ темъ, чтобы этотъ капиталъ былъ обращенъ въ дело только после смерти его жены, пользовавшейся процентами съ капитала. У Марини не было детей. Вдова жертвователя отдала этотъ капиталъ городскому управленію гораздо ранее своей смерти. Городская дума, принявъ капиталъ, решила поставить портретъ г-жи Марини въ зданіи городкой больницы. Мне кажется, что если благодарность непременно должна выражаться темъ или другимъ знакомъ, то следовало-бы увековечить память не только жены, но и мужа Марини.
Но пора возвратиться къ королеве Каролине, решившейся отправиться изъ Константинополя въ Одессу. Нашлось маленькое коммерческое суденышко, не побоявшееся вступить въ борьбу съ вечно-бурнымъ Чернымъ моремъ.
Гордой и могущественной неаполитанской королеве пришлось перечувствовать еще не испытанное ею. На Черномъ море поднялась страшная буря; грозныя волны бросались на судно, грозя затопить его; вдали разстилался непроницаемый туманъ. Каролина дрожала отъ холода въ своей грязной каюте. Судно скиталось в продолженіе 22 дней по морю и наконецъ пристало к нашему одесскому берегу. Это было, если я не ошибаюсь, въ конце 1813 г.
Родители мои жили тогда в деревне Тузла (перешедшей, кажется, въ руки одесскаго купца А.М. Бродскаго). Зима была ужасная. Мне помнится, я увиделъ на столе заженныя свечи, а на полу большой тазъ, наполненный зажженнымъ спиртомъ. Мать моя запретила мне вставать, сказавъ, что всю деревню занесло снегомъ и что не было никакой возможности отворить даже двери. Впродолженіе сутокъ мы оставались безъ пищи и без топлива, согреваясь съ грехомъ пополамъ подле горевшаго спирта.
Вдругъ къ намъ пріехалъ курьеръ съ письмомъ, въ которомъ герцогъ де-Ришелье извещалъ моего отца о пріезде неаполитанской королевы. Отецъ мой, равно как и братъ его, адмиралъ Іосифъ де-Рибасъ, сохранили, состоя на русской службе, неаполитанское подданство и часто вспоминали о родине. Отсюда легко понять радость моего отца, когда онъ узналъ о неожиданномъ прибытіи королевы. Онъ отчасъ-же отправился въ Одессу. Туда прибылъ и я съ матерью, несколько дней спустя. Я ничего не помню о нашемъ зимнемъ путешествіи, но не забылъ, что мы остановились въ Одессе въ одномъ беленькомъ домике, принадлежавшемъ г. Мунтянову и находившемся на углу Коблевской улицы и Соборной площади, где теперь домъ Вейнбера.
По поводу постройки этого беленькаго домика мне разсказывалъ мой отецъ довольно курьезный анекдотъ, глубоко врезавшійся въ мою память. Когда соборъ во имя святого Николая былъ оконченъ, то его преосвященство архіерей екатеринославскій Гавріилъ прибылъ для его освященія. Гавріилъ былъ известенъ высокими качествами сердца и блестящимъ красноречіемъ; некоторыя его проповеди считаются и до сихъ поръ еще лучшими образцами духовнаго красноречія. После освященія храма архіерей и все присутствовавшіе на церемоніи были приглашены въ домъ Мунтянова, который былъ тогда старостою при соборе и присутствовалъ при его сооруженіи. Во время завтрака преосвященный вдругъ сказалъ: “Я всегда верилъ въ чудеса, творимыя св. Николаемъ, но теперь во-очію убедился въ ихъ действительности”. На вопросы присутствовавшихъ он отвечалъ: “да какъ-же! Разве это не чудо, что каменья, лесъ и железо перелетели съ места постройки храма на сіе место и сами выстроили этотъ домъ!” Все разсмеялись, а самъ Мунтяновъ счелъ долгомъ улыбнуться.
Мы остановились в этомъ домике, потому что отецъ мой, продавшій свои два дома казне и подарившій городу большой садъ, что на Дерибасовской улице, не имелъ своего собственнаго помещенія.
Мария Каролина Австрийская
Какъ мне после разсказывали, королева была принята с почестями, соответствовавшими ея сану. Для нея былъ нанятъ домъ помещика Куликовскаго, находившійся на томъ самомъ месте, где светлейший князь М.С. Воронцовъ выстроилъ потомъ роскошный дворецъ. Каролина должна была выдержать въ этомъ доме сорока-дневный карантинъ.
Мне очень хорошо помнится, какая происходила у насъ въ то время суета. Я тогда въ первый разъ увиделъ своего отца в мундире русской службы (онъ получилъ отставку въ чине секундъ-маіора, съ правомъ носить мундиръ). На немъ былъ кафтанъ зеленаго цвета, съ красными отворотами и на демикотоновой красной подкладке. Фалды поднимались къ верху и застегивались сзади большой золотой пуговицей. Аксельбанты были золотые съ чернымъ шелкомъ; шляпа треугольная съ чернымъ перомъ. Такой костюмъ я виделъ впоследствіи, когда былъ взрослымъ, на старомъ кинбурнскомъ коменданте Кузьмине, но у него голова была покрыта пудрой, а волосы собраны въ черный шелковый мешочекъ.
Такъ какъ прибывшая къ намъ королева и дамы ея свиты не имели зимнихъ платьевъ, то мать моя взяла на себя заботу купить матеріи и кроить платья. Шитьем-же занимались евреи, по целымъ днямъ сидевшіе в нашихъ комнатахъ. Не съумею сказать, были-ли платья хорошо или плохо сшиты, но отлично помню, что въ комнатахъ былъ пренепріятный запахъ.
Я пишу эти строки и въ моей памяти воскресаютъ десятки прелестныхъ картинокъ. Вотъ вижу себя въ красной куртке, вышитой чернымъ шелкомъ. Я въ восторге. Отецъ ведетъ меня куда-то. Вдругъ вижу около себя толпу офицеровъ. Въ глубине комнаты замечаю многихъ незнакомыхъ мне лицъ въ блестящихъ мундирахъ. Одинъ изъ нихъ, в красномъ мундире, более всехъ прочихъ поразилъ меня (это былъ австрійскій консулъ фонъ-Томъ). Потомъ вижу другого какого-то офицера (все были тогда для меня офицерами); онъ низко кланяется какой-то даме въ серомъ платье. Вдругъ мое виденіе исчезаетъ; дальнейшія подробности исчезли изъ моей памяти. Я узналъ позже, что это былъ первый выходъ королевы изъ карантина и что все чины города Одессы и иностранные консула приходили представляться ей.
Въ другой картинке я вижу себя въ театре, на представленіи какой-то польской пьесы; въ третьей вижу множество людей и экипажей. Какая-то дама въ серомъ платье (это была королева) поцеловала меня в лобъ и села въ нашъ экипажъ, запряженный четверкою красивыхъ чалыхъ лошадей. Маленькiй форейторъ, мой пріятель, крикнулъ свое безконечное “поди!” и лошади поскакали. […]
Въ последней моей картине я вижу себя окруженнымъ массою подушекъ. Чувствую, что еду. Близъ меня мелькаютъ какіе-то огни, кто-то говоритъ: “это пушки”. Кажется, раздались выстрелы; наверное сказать не могу, потому, что заснулъ тогда.
Я узналъ после, что мы сопровождали неаполитанскую королеву и останавливались на ночлегъ въ деревне Коблевке, владелецъ которой, одесскій комендант Кобле, устроилъ блестящій пріемъ съ фейерверками и пушечными выстрелами. Изъ другихъ разсказовъ я узналъ, что отецъ мой сопровождалъ королеву до австрійской границы. Онъ хорошо былъ знакомъ съ богатыми польскими владельцами и устроилъ такъ, что на каждомъ ночлеге королевы ей былъ приготовленъ роскошный пріемъ. Въ Тульчине знаменитая графиня Софiя Потоцкая приняла королеву истинно по царски въ своемъ великолепномъ дворце. По прiезде въ Лемберг, у Каролины не оказалось средствъ для дальнейшаго путешествiя. Бедная неаполитанская королева до того потеряла свой кредитъ, что ни одинъ лембергскiй банкиръ не согласился выдать ей деньги подъ ея росписку. Пришлось моему отцу поручиться за нее въ сумме до 60 тысячъ рублей. Тогда королева отправилась въ Вену, а отецъ возвратился въ свое именіе.
Такъ какъ вся разсказанная мною исторія можетъ многимъ показаться невероятной, темъ более, что она почти никому в Россіи не известна, то считаю необходимымъ, для доказательства правдивости моих словъ, перевести хранящееся у меня письмо королевы Каролины на имя моего отца. Оно написано на итальянском языке, красивымъ почеркомъ, но съ весьма грубыми орфографическими ошибками.
“Любезный донъ-Феликсъ! Спешу сообщить вамъ о себе весть. Я, слава Богу, здорова. Сынъ мой Леопольдъ выдержалъ операцію и выздоровел совершенно. Король посылаетъ вам орденъ св. Константина, я-же прилагаю къ нему маленькій подарокъ. Мои стесненныя обстоятельства не позволяютъ мне сделать больше; но я всегда буду благодарна вамъ за все ваши заботы о насъ во время нашего пребыванія въ Одессе и путешествія по Россіи. Я живу теперь близъ Вены, въ императорскомъ дворце Нейтцендорфъ. Моя будущая участь зависитъ отъ великихъ міра сего, отъ конгреса, который соберется в сентябре или октябре. Это будет торжественная минута, особенно для насъ, малыхъ, всегда жертвовавшихъ собой за доброе дело. Надеюсь на Бога и думаю, что нас не забудутъ. Король въ Палермо, где онъ принялъ бразды правленія при общей радости народа. Прощайте; целую вашу жену и детей; верьте, что я всегда останусь доброю вашею королевою”.
Каролина. Вена, іюнь 1814 г.
Маленькій подарокъ заключался въ золотой табакерке, осыпанной крупными брилліантами, съ портретомъ королевы и ея сына принца Леопольда. Цена табакерки простиралась до 5 тысячъ рублей.
Въ 1837 г., будучи въ Неаполе, я представлялся принцу Леопольду, сделавшемуся тогда Салернскимъ герцогомъ. Онъ былъ неимоверно толстъ, можетъ быть потому, что елъ ужасно много. Герцогъ принялъ меня ласково, разспрашивалъ объ Одессе и вспомнилъ двухъ одесских красавицъ: “мне не хорошо помнится ихъ фамильное имя, сказалъ он мне; но кажется, оно начинается на Бр…”. Я догадался, что онъ говорилъ о девицахъ Бримеръ и сообщилъ ему, что одна изъ нихъ вышла замужъ за маiора Аркудинскаго, а потом за генерала Пущина, а другая за графа Ланжерона.
Королева Каролина не дождалась конгреса, который возвратилъ потомъ неаполитанскій престолъ ея мужу Фердинанду. Она скоропостижно умерла въ той самой комнате, въ которой родилась. Ее нашли лежащею мертвою на полу. По судорожно сжатымъ кулакамъ и другимъ признакамъ врачи констатировали, что она умерла въ ужасныхъ страданіяхъ.
Королева скончалась безъ помощи, безъ утешенія. Ни одна слезинка не сопровождала ее до могилы…».
Надпись: «БОЛЬШОЙ КЕНОТАФ Монумент в честь Королевы Обеих Сицилий Марии Каролины Австрийской был создан, оформлен и возведен под руководством художника, дона Анхеля Марии Тадея, в базилике Святого Франциска Великого в Мадриде по распоряжению Его Высокопреосвященства,
дона Педро Гравины, нунция в Испании, и рыцаря, дона Висенте Уго, поверенного в делах Ее Сицилийского Величества, 8 ноября 1814 года».
Согласно документам XIX века, Мария-Каролина была выслана с Сицилии лордом Уильямом Бентинком. Вполне возможно, что в неспокойное для Неаполя и Сицилии время королева просто нашла убежище в Одессе, а может быть, были и другие причины ее пребывания в нашем городе, особенно, если учесть тот факт, что описание войны 1812 года как в современных книгах и статьях, так и в документах XVIII-XIX вв., противоречит артефактам, которые сегодня хранятся в библиотеках и музеях и доступны для изучения каждому желающему. Кроме того, в книге, о которой шла речь в начале статьи, профессор Р.М. Джонстон делает неоднозначное заявление:
«Мы считаем, что самым непонятным вопросом, который нам удалось прояснить – при том понимании, что мы делаем ставку не только на документ, но и на замечания, которые мы добавили, – был вопрос о тайных переговорах между Марией Каролиной и Францией с момента подписания Шёнбруннского мирного договора 14 октября 1809 года по февраль 1812 года. Она всегда отрицала эти переговоры, и только теперь, благодаря документам аббатства Уэлбек, этот факт может быть установлен достоверно. […] Факты не оставляют сомнений в тайной переписке и интригах королевы с Мюратом и Наполеоном».
Учитывая все эти обстоятельства, наводящие на целый ряд вопросов, о причине и цели пребывания Марии Каролины в Одессе, можно выдвигать бесконечное множество предположений. Сама же история, поведанная Михаилом Феликсовичем, об этом умалчивает.
Что же касается характеристики королевы Марии Каролины как бесчеловечной и беспощадной, следует отметить, что на этот счет существовали разные мнения. Возможно, фрагменты очерка Федора Ильича Булгакова «Изъ переписки Маріи-Каролины и лэди Гамильтонъ», опубликованного в «Вестнике иностранной литературы» (№1, 1893 г.), хотя бы в некоторой степени прояснят причину ее беспощадности и дружбы с особой сомнительной репутации, леди Эммой Гамильтон:
«…после казни Людовика XVI (7 февраля 1793 г.), Марія-Каролина тайнымъ договоромъ съ Англіей, обязалась доставлять своей сопернице военные корабли и войска, для борьбы съ французской республикой. Знаменитому морскому герою Англіи, Нельсону, который тогда еще былъ только неведомымъ капитаномъ, и после сдачи Тулона (20 августа 1793 г.), отправился съ известіемъ объ этомъ въ Неаполь, на военномъ корабле “Agamemnon”, и съ просьбой объ отправке неаполитанскихъ войскъ, для удержанія Тулона, королева устроила торжественную встречу. Нельсонъ плохо зналъ французскій языкъ, а королева не больше его – англійскій. И въ данномъ случае не обошлось дело безъ помощи лэди Гамильтонъ. Изъ устъ лэди, которая, какъ не безизвестно, сделавшись любовницей Нельсона, впоследствіи съумела превратить его изъ строгаго пуританина въ сибарита, и темъ запятнать его славу, будущій морской герой услыхалъ, что единственная надежда королевы Неаполитанской на безопасность Европы опирается на англійскій флотъ. Марія-Каролина питала твердую уверенность, что британскіе матросы отомстятъ за смерть ея зятя, возвратятъ свободу ея сестре, а дофину, ея племяннику, – престолъ Бурбоновъ его предковъ.
Но эти надежды королевы даже Нельсонъ не могъ оправдать. Черезъ несколько месяцевъ до Неаполя дошла весть о казни Маріи-Антуанетты, и съ того дня въ сердце Маріи-Каролины возгорелась безпредельная ненависть противъ французскихъ республиканцевъ. Эта неутолимая жажда мести можетъ служить ключемъ къ разъясненію ея отношеній съ лэди Гамильтонъ, въ лице которой нашла она орудіе для удовлетворенія своихъ сокровенныхъ желаній».
Далее в этом же очерке Федор Ильич приводит запись из дневника англичанки Корнелии Кнайт:
«Въ дневникѣ англичанки Корнеліи Кнайтъ, долгое время жившей въ непосредственной близости къ леди Гамильтонъ, значится: “Королева, которую обвиняли въ такой мстительной жестокости, по моимъ достовѣрнымъ свѣдѣніямъ, была причиной многихъ помилованій. Въ числѣ прочихъ она спасла одну даму, которая была завѣдомо ярымъ ея врагомъ и находилась во главѣ одного революціоннаго союза”».
Вероятно, такая щедрость и благосклонность королевы к леди Гамильтон и их дружба могли быть обусловлены желанием королевы сохранить влияние на государственные дела, политическими расчетами, жаждой мести и опасениями, что ее трон тоже может быть сокрушен революционерами, а ее с семьей постигнет та же участь, что постигла ее зятя Людовика XVI и сестру Марию-Антуанетту.
Как бы там ни было и какой бы ни была королева Мария Каролина по своей сути и характеру, – разумеется, спустя более двухсот лет очень сложно делать однозначные заявления по этому поводу, – она стала, пожалуй, одной из самых интересных исторических личностей, оставивших след в прошлом нашего славного города.
Историческая справка
Мария Каролина Габсбург-Лотарингская – эрцгерцогиня Австрийская, королева Неаполя, дочь императора Священной Римско-Германской империи, Франца I (1708-1765), и императрицы Марии-Терезии Австрийской (1717-1780). Родилась 13 августа 1752 года во дворце Шёнбрунн. После смерти своей сестры, которая должна была вступить в брак с Фердинандом IV Неаполитанским (сыном Карла VII, впоследствии Карла III Испанского), она вышла за него замуж в Гаэте 12 мая 1768 года. У пары было семнадцать детей. Мария Каролина умерла 8 сентября 1814 года.
Литература:
- Л.М. де Рибас «Изъ прошлаго Одессы» (1894).
- Ф.И. Булгаков «Изъ переписки Маріи-Каролины и лэди Гамильтонъ» в «Вестнике иностранной литературы» №1, 1893 г.
- Mémoire de Marie Caroline, Reine de Naples intitulé “De la révolution du royaume de Sicile… par un témoin oculaire…” / publié pour la première fois, avec introduction, notes critiques, et deux facsimilés par R.M. Johnston, M.A., de l’Université de Cambrige, professeur adjoint а́ l’Université Harvard; published under the direction of the Department of history from the income of the Henry Warren Torrey Fund. – Harvard University : Henry Frowde : University Press, 1912.
- Национальный музей Прадо (биография)
Автор: Елена Эрманн
Перевод материалов статьи с итал., франц., исп.: Елена Эрманн