МЕЖДУ ПРОШЛЫМ И БУДУЩИМ…
– Я тебе скажу, тут такая интересная вещь. Я не знаю, насколько это связано или не связано с качеством их дальнейшего творчества, но ведь в тот период большинство этих людей изначально не были гуманитариями. Женя Голубовский окончил политех, Феликс Кохрихт – вообще заканчивал медин, работал санитаром в психиатрии, Сема Лившин, Хаит – это все инженеры. И Юра Макаров, кстати говоря, экономист, а не журналист. Я просто хочу тебе сказать другую вещь. Когда начали попадаться вот эти вот выпускники факультетов журналистики, это ужас. Реальный ужас. Вот сколько я видел, когда уже был в «Искре», и потом мне сюда присылали каких-то практикантов – это ужас! Реально я не понимаю, зачем они шли на этот факультет, если люди три предложения подряд не могут связно написать. Как они вообще поступали туда?
– Т.е. вот загадка. Волна какая-то прошла, а следующая волна уже без гребня. Когда решался вопрос «закроем то, отроем это», кадры взяли оттуда сюда.
– Не взяли мы оттуда сюда.
– А почему не взяли? Потому что там были не кадры?
– Я тебе скажу. Во-первых, я для себя поставил простую задачу. Первое: мне не надо выходить три раза в неделю, я никому не обязан. Соответственно, мне не нужно столько людей, не нужно столько балласта. Из тех, кто был, я взял буквально пару человек. Еще я тогда пригласил Сашу Галяса…
— Ну, это журналист божьей милостью. Хотя закончил нархоз.
— Вот именно. Я о том же. Построил все это на такой схеме, которую тогда никто на самом деле не применял. Я сразу сделал газету такого формата, хотя «Искра», если помнишь, выходила полным форматом. Форматом «Правды». Мы ввели сразу полосные рубрики, и, соответственно, на каждую полосу я назначил ответственного человека, причем часть этих людей у меня в штате не работала, я просто пообещал людям гонорар, который в разы превышал тот, который они получали по обычной схеме. Вот и все.
– Договор был.
– Да. И зарплаты я людям всем поставил чуть выше, чем были в соседних газетах. Но гонорар я поставил в разы выше, потому что я сказал: «Меня не волнует, сколько времени вы тут находитесь. Меня не волнует, авторский ли материал. Это вообще не мой вопрос. Мне нужен качественный материал. Причем, учитывая то, что мы не можем соревноваться в оперативности с большими газетами (те выходили 5-6 раз в неделю), мы не можем и не будем в этом с ними соревноваться. Но одно и то же событие – пожалуйста, подайте мне с другой точки зрения, не с такой, с какой они. Пусть это будет парадоксально, пусть это будет вверх ногами, пусть кто-то будет нам говорить, что это все ерунда. Хорошо, пусть говорят. Отлично. Это именно то, что мне надо – чтоб кто-то об этом говорил». И вот с этого мы начинали. Когда мне начинали говорить «А вот вы знаете, там тот сказали…», я говорю «Меня не волнует, кто что сказал. Мне важно, почему ты сейчас пришел мне вот это рассказывать, вместо того, чтоб работать. Пошел быстренько и работаешь. Если тебе здесь не нравится, ты мне скажи. Мы тут же с тобой прощаемся».
– Иными словами, если бы не этот балласт, может быть, судьба «Комсомольской искры» была бы другой?
– Ну, если иметь в виду сослагательное наклонение (что было бы, если) — да, может быть. Не спорю. Может быть, вообще не встал бы такой вопрос, никто ко мне с этим не обращался , соответственно, я бы все равно делал свою газету. Я думаю, что газета «Порто-Франко» все равно бы появилась, только она появилась бы без участия комсомола и, возможно, позже. Вот и все. Но то, что я бы не стал там дальше плясать и участвовать в этом всем, уверен на 100%. Идея создать свою газету у меня была давно.
– Так ты считаешь, что возможно… «Искра» была обречена?
– Я думаю, что да.
– Это не праздный вопрос. «Искра» — альма-матер. И для тебя – тоже. С каких пор она была обречена? Ее больше читали, чем «Знамя», «Черноморку». Она была веселее.
– Больше, чем «Черноморку» – да. Вот насчет «Знамени» я не сильно с тобой соглашусь. Ты понимаешь, в чем дело. Наверно, в какой-то момент не оказалось той группы людей там, которые бы делали… Понимаешь, газета должна иметь какое-то лицо.
– Т.е. в ней оказалась другая группа людей?
– Смотри, тут даже не вопрос конфликтности, недоразумений или чего-то такого. Это ладно. Но и в «Вечорке» не все хорошо было. Короче, была ситуация такая с нашей газетой любимой. Если бы там был какой-то костяк людей креативных и в то же время заинтересованных, чтобы газета была как газета… Там же до последнего сидели и те, которым вообще наплевать было на ту газету.
Газета пошла без руля, без ветрил последние собственно 10 лет своего существования, если так разобраться.
– Т.е. с какого года примерно?
– Ну, я думаю, что уже в начале 80-х оно уже пошло на перекосяк. Когда ушел Гоцуленко, редактора долго не могли назначить. Месяцев восемь никакого редактора не было.
— Но некоторое отношение к коренным переменам ты имел лично?
– Я? Если б не было решения Обкома комсомола, что бы я мог сделать? Я мог говорить сколько угодно. Тем более, я же не шел никого не убеждать. Меня спросили – я высказал свое мнение.
– Я знаю только, что они в последние дни «государственного комсомола» сами маялись в Обкоме и не знали, что делать с этой «Искрой». Мне говорили – «Эта многострадальная твоя «Искра». Нет, они её тоже не любили, не уважали, ею не дорожили.
– Во-первых, шли какие-то бесконечные жалобы, проверки, приезжали люди из ЦК тут разбираться. Зачем им эта головная боль?
– Думаю, ты абсолютно прав, таким образом формулируя настроения последней кагорты этого аппарата. Но, как историк одесской комсомольской организации (а в её создании в очень непростых условиях некогда участвовали мои личные предки), я не могу не сравнивать начало нашей молодёжки с её концом. А последние в истории секретари не знали, как от нее избавиться.
– Разумеется, и тут начала-истоки и финал диаметрально противоположны. Как сравнивать? Но аппаратчики считали — у них, в их распоряжении, у ноги имеется такая трибуна – с неё вещать всё, что им требуется. Привычка. Не заметили, что многое, очень многое изменилось.
— Они даже не поняли (а кто из них и понял, да вида не подал), что для дискредитации комсомолии и её печати никто не сделал так много, как партийный и комсомольский аппарат. И эта рыбка, в полном соответствии с природной логикой, пованивала с головы.
– Когда пошла перестройка, уже перестало быть важным то, что они могли напечатать. Уже печаталось в центральных газетах и журналах такое, что…мама, не горюй. И они очевидно терялись.
— Привычка к проеданию бюджета под крылом могущественной партии не подготовила их психологически к смелым, творческим движениям, к свежим замыслам. Не говоря уже о том, что почти все они никак – ни генеалогически, ни сердечно, ни сознательно не были связаны с изначальным назначением и сутью такого союза молодежи. Это был вопрос трудоустройства и карьеры. Держались они за КСМ, пока он «давал». А как только зашатался, затоптался на историческом перепутье – ВЛКСМ утратил для них какой бы то ни было серьёзный интерес.
— Ну, что я на это могу сказать. Только то, что это слишком глубоко и серьёзно. И потому достойно отдельного разговора.
– Пожалуй. Теперь послесловие. Сегодняшний день «Порто-Франко – что он из себя представляет?
– Тяжело. Могу сказать, тяжело…
– Тогда – попросту, по-одесски: оно тебе надо?
– Нет. Тут ситуация на самом деле следующая…
– Бачили очі, що купували, тепер їжте, щоб повилазили.
– Ситуация тяжелая. Опять же, возвращаемся к той же экономике. Чтоб не было никаких иллюзий, объясняю как для своих. Сама газета уже давно себя не окупает. Если бы я давным-давно не занялся полиграфическим бизнесом другого, так сказать, несколько направления и не имел бы возможность поддерживать вот это издание, то, конечно же, оно давно бы закрылось.
– Т.е. затратная экономика?
– Ну, по сути, сам проект уже себя экономически не оправдывает. Учитывая, что он сегодня находится внутри всей моей структуры, я пока еще могу себе позволить играть в эту игру.
– Хотя тоже тяжко?
– Во-первых, с каждым годом экономическая ситуация в целом, к сожалению, ухудшается, а не улучшается. Опять же, я не экономист, не маркетолог, бизнесмен и все такое прочее, но за эти 30 лет я наработал очень много всяких практик. Я практик, как все люди моего поколения. Никто же из тех, кто сегодня считаются бизнесменами, гораздо более серьезными, чем я, никто же этому не учился. По сути, все люди обретали опыт на ходу… Чаще всего это было как? Допустим, ты был директором столовой и вот решил открыть кафе или ресторан. Т.е. тебе была более-менее понятна эта сфера. Просто с улицы прийти и, условно говоря, чем-то заняться, наверно, это было сложно, и большинство людей моего поколения, кто в начале 90-х попытался что-то придумывать, они придумывали вокруг того, в чем они хоть что-то понимали. Я в тот момент понимал в газетном деле, имея некоторый опыт практический в разных сферах. Ну, вот с горем пополам 30 лет мы, так сказать, протянули. Но сказать, что я вижу какие-то светлые перспективы, это было бы неправдой. Я не люблю врать даже хотя бы самому себе. Т.е. сказать, что я знаю, когда это закончится – тоже неправда, потому что я не ставлю перед собой никаких временных рамок, т.е. «до такого-то года», «до такой-то даты». Мне пока еще это интересно, скажем так. Если бы мне это было совсем неинтересно…
– Стихия.
– Да. Что бы ты ни делал, ты пишешь стихи, ты написал книжку, ты написал рассказ и т.д. Изначально ты это пишешь, потому что тебе хочется, правильно? Не потому что это социальный заказ.
– Да кому они нужны, коме господа Бога…
– Я поэтому и говорю. Мы все в основном это делаем, в первую очередь потому что нам этого хочется. Как только ты понимаешь, что тебе даже не хочется взять в руку ручку, напрягать в стихосложении мозг, то, конечно, ты этим заниматься не будешь. Точно так и это. Если мне завтра покажется, что «зачем оно мне?»… Т.е. мысль иногда такая приходит. Я не знаю. Тем более, очень же массированно идет вал, что это все общеотживающее, что бумажная вся продукция вообще никому не нужна, есть компьютеры, электронные СМИ. Та прекрасно оно все есть! Но, с моей точки зрения, проверенная, выписанная нормальным языком информация, поданная в газете, журнале, книге и т.д., все равно более качественная, достоверная, и для нормального, адекватного человека более интересная, чем Фейсбук. Читая Фейсбук, человек говорит «Я получаю информацию?». Какую ты получаешь информацию? Когда, например, у меня выходили книги «Хорошо ли там, где нас нет?» – это мои путевые записки по разным странам, они там наработаны за много лет.
– Сколько стран, кстати?
– Я посетил 87.
– И сколько книг написал?
– Четыре вышло, пятую мы сейчас готовим к печати, шестая у меня почти готова, седьмую планирую.
. Вот писал бы ты себе – это тоже твоя стихия, это совершенно ясно…
– Я просто начал говорить про эти книги неспроста. Когда их готовил, с некоторыми товарищами общался. Книга вышла, мне говорят: «Все можно найти в Интернете». Я говорю: «Давай, я задам пару простых вопросов. Что конкретно нужно найти? Для того, чтоб искать в Интернете, нужно: а) знать, что ты хочешь спросить, где ты хочешь искать и как». Я, например, когда готовлю такого рода книги, особенно документальные, т.е. нехудожественные, понятное, дело, что я перепроверяю многие данные – названия, цифры, факты. Чтобы это не выглядело дилетантством, потому что хоть это сто раз твои путевые записки, твои личные впечатления, но все равно ты же людям попутно даешь какую-то конкретную информацию о названиях, о событиях, о датах, т.е. для того, чтоб человек имел представление об этой стране, мало только того, что ты увидел красивый вензель на доме или пейзаж. Т.е. на этом ты не построишь разговор. Так вот, когда я пытаюсь найти уточняющую информацию, меня интересующую, конкретно, я знаю, что я хочу найти, и я ее не могу найти, ребята – по одной простой причине: там в основном поверхностные общие данные, а есть такие места, про которые вообще ничего нельзя найти. Т.е. есть название, есть слово. И мне люди рассказывают, что все можно найти. Даже я не могу, который знает, что ищет, а они могут, оказывается. Понятно, если их мало что интересует, то они могут.
– В конце концов, детки у тебя имеются. Кто-нибудь из них тревожит тебя тенденциями в журналистику, в будущее? Что ты по этому поводу можешь сказать?
– В журналистику – нет. Но у меня на старости лет образовалась младшая дочь, которая обучается сейчас в одесском университете. Она себя позиционирует как гуманитарий, но не как журналист, хотя у нее были ранние попытки что-то там писать, мы даже несколько ее статей опубликовали. Но тяги именно заниматься журналистикой у нее нет. Ее интересует живопись, история религии, т.е. просветительского скорее плана. Но это самое близкое из того, что может быть похоже на то, чем мы занимаемся. Вот, собственно говоря, и все. Так что династии такой прямой у нас уже вряд ли получится. Хотя на первых порах было такое предположение, она сама даже хотела на факультет журналистики поступать. Потом в последний момент передумала, поступила на историко-философский, на отделение культурологии, и вот она там успешно перешла на третий курс. Про внуков не знаю пока ничего, чем они будут заниматься…
С Аркадием Рыбаком беседовал Ким Каневский
Подписывайтесь на наши ресурсы:
Facebook: www.facebook.com/odhislit/
Telegram канал: https://t.me/lnvistnik
Почта редакции: info@lnvistnik.com.ua