Карандаш, Марсель Марсо, Попов, Никулин – с искусством этих клоунов цивилизованные земляне знакомы были почти поголовно. Ближе к 90-м наступила эра коллективных «смехачей»: популярными стали «Лицедеи», «Маски-шоу», «Мимикричи», «Арт-обстрел». С главарём последнего упомянутого «клоунского синдиката» Александром Белогубом мы пообщались в Одессе — на фестивале «Комедиада» в начале сентября, куда он привёз, в качестве хедлайнеров, свой нынешний коллектив «4matix». Выбрал ребят Александр Васильевич из студентов Киевской академии эстрадно-циркового искусства – где преподаёт уже не один десяток лет. «Внутри него жесткий психологический компьютер, который молниеносно выявляет зацепки на несоответствие: это именно математика, а не просто шутки по наитию», — говорят про Белогуба ученики. В 57 лет интеллектуальный маэстро до невозможности похож на своего любимого Энтони Хопкинса и любимого публикой Брюса Уиллиса одновременно, разговаривает профессиональным матом (тем, которым полки подымают) и с ровнейшей невозмутимостью принимает любые «выбрыки» жизни – ну, может, на полградуса выше, чем у Deep Blue в матче с Каспаровым.
«Пока ты смотришь на Бастера Китона, он живой».
— Помню номер «Арт-обстрела» с газетами. Возможно, чисто профессионально запомнился: под Патрицию Каас, в такт ее песне, клоуны на сцене рвали газеты. Не отпускали шутки, не падали, не били друг друга – просто рвали газеты. И потом, когда газеты закончились, вы еще из карманов дополнительно достали и продолжили рвать, «добивая» зрителя. Я не знаю, почему, но это был такой сильный номер – до мурашек! Как будто происходило нечто глобально невозвратное. Аннулирующее все вообще, что было раньше. Опустошающий такой номер.
— Да, Ефремов-папа и Лия Ахеджакова, когда увидели его на «Киевской Пекторали», обратились ко мне: «Саша, вы сделали то, что мы в своем театре за 10 лет не сделали». Как думаете, должен я гордиться этой фразой? К нам подходили люди и говорили: «Это информационный мир, вы его рвёте… а вы, клоуны, об этом даже не догадываетесь, эх вы». Но это на ощущении работалось, это была эмоция, понимаете? Там не было драматургии сильной, но газеты рвались и мир заканчивался. Когда есть символы – не надо писать либретто. До человеческого сознания все доходит беспрепятственно, проницая сразу сквозь несколько его слоёв.
— Сейчас Вы в очередной раз собрались «воевать мир», уже с новым коллективом и в новом качестве – тренера?
— Скорее реализоваться, чем «воевать мир»… Хотя для меня, как Овна, это одно и то же. Но в принципе, я уже наелся всей этой славой, когда тебя везде узнают, бесплатно дают что-то на базаре и на границе пропускают, хоть машины без налогов ввози. Сегодня меня никто не знает, сейчас я такой же, как все, я не звезда, я не Человек с Экрана. Мне пипикают в спину, меня толкают, я точно так же завожусь – раньше такого не было, меня сразу узнавали… Так вот, когда ты думаешь, что это вечно, ты получаешь такой пендель! Это жизнь.
Сейчас хочется качества. Чтобы оно отличалось от того, что было, и что есть сейчас в клоунаде в принципе. Я не говорю, что мы не повторяем какие-то каноны, но в то же время экспериментально ищем другие пути.
Что до «тренера», то мне больше нравится слово «сенсей». Я это ребятам часто говорю: я как сенсей, я вам передаю секреты мастерства, но мне нужно ваше отношение сначала. Мне нужна ваша любовь, усердие, концентрация. Как только это появится и мы настроимся на одну волну – вы эту магию поймете, она очень проста. Важно, чтобы всё, что я хочу и прошу – ребята не думали, а просто делали так, как мне надо. Сделаем – а потом все вместе посмотрим и решим, надо нам это или не надо. Мы не подключаем мнение, у нас есть желание и мы это должны сейчас материализовать. Материализовали, плохо – забыли. Большинство людей подключают мозг, а это тормозит процессы: мы с вами начинаем на личном уровне эмоционально выяснить, кто же из нас опытней. Это вредит процессу.
Участник «4matix» Андрей Бондаренко рассказывает: «В детстве я реально боялся клоунов. 8 лет протанцевал в ансамбле «Пульс» (мы выступали на всех больших открытиях во дворце «Украина» или в Октябрьском), но когда мне исполнилось 13, понял, что вся эта массовая беготня по сцене в костюме кукурузы больше не для меня. Мне было сложно сказать об этом руководителю ансамбля, и я придумал отмазку, что хочу хип-хоп, акробатику… Но получил ответ: «Так у нас же как раз цирковая студия открылась, давай туда!» В студии вёл занятия классный молодой клоун, который умел стоять на руках на баскетбольном мяче – меня всё это впечатлило и я остался. А однажды этот тренер говорит: «Я тебя познакомлю с таким человеком – ты поймешь, кто такие клоуны». Признаться, я тогда вообще цирковое искусство не сильно признавал, думал, что это такое хобби, чтобы понтоваться. Так что отказался. Но он настаивал: «Садись в машину, мы сейчас поедем показывать этюды. Если ты сейчас не сядешь в машину, я тебе сломаю мизинец».
И вот он меня привозит к Александру Васильевичу, и это был сразу переворот сознания. Во-первых, очень стильный, очень цепкий… Для меня почему-то важны такие детали. Классные часики, очень интересная рубашка, имидж стильный не от моды, а потому что это вкусно… И потом все то же в разговоре, в тактике: очень жёстко, очень выставляя рамки, границы, получая то, что нужно, и при этом очень позитивно и смешно. Раньше, например, я записывал все свои гэги, которые мы с тренером придумали. Придумать реально смешную шутку – это считалось как манна небесная. Но посмотрев 2 минуты мой этюд, Александр Васильевич мне накидал 50 шуток, просто выдавал их как на конвейере! Потом я хотел все их записать, а он сказал: «Запиши только основные принципы. Будешь работать – ты сможешь на ходу все эти шутки клепать, потому что будешь понимать драматургию».
— Что Вы вкладываете в слово «магия», когда его произносите?
— Именно его чистый смысл: первобытную магию с барабанами, четко отрепетированную техническая база геометрии, как в кунг-фу Джеки Чана, например, и на всё это сверху ещё наложена магия отношений между ребятами: взгляды, ошибки, шутки, оценки… Это супер-органика, которая положена на математическую конструкцию, на силу духа. Мы стремимся к этой высокоорганизованной вещи, которая со стороны смотрится очень легко. Организация ума, реакции и концентрации завораживает: человек будет это делать, и вы не сможете оторвать глаз.
Смотрите: есть довольно успешные клоунские коллективы, которые работают чисто на механике. Они устраивают такой «хэппенинг»: напропалую контачат с публикой и реагируют исходя из обстоятельств. Это менее сильная организация пространства и людей, она не требует особых усилий. Или как, например, клоун пытается играть обиженного человека, типа самого маленького, и этим все контролировать – стягивать и впитывать внимание, как вампир. Для меня это неинтересно.
Клоунада – это жесткая дисциплина и математика. Она не должна быть видна зрителю, это как каркас, но на ней все расцветать должно; одно за одно цепляется, последовательно или алогично, но всё равно красиво должно быть, как будто сейчас родилось. Чтобы зритель не видел подготовленность картинки, а как будто это всё прямо сейчас родилось из отношений ребят.
— Да, всё это так и воспринимается: Вы им сказали «ребята, фас!» – и они просто начали что-то выдумывать прямо на сцене.
— Вы знаете, за нами чуть-чуть шлейф есть, что мы — коллектив успешный, опытный, завоевали приз зрительских симпатий… Я «Комедиаду» использую не для призов и не для поддержания этой славы. Это процесс; для меня результаты – не самоцель. Результаты приходят и уходят. Зачем мне старое показывать, я знаю, что оно успешно. У нас есть сырой номер, мы его мало показывали, там много проблемных мест, темы, которые мы ещё не расковыряли, но я хочу посмотреть, как это работает на публике. Я вел фестиваль «Комедиада» много лет, причем, лучше всех – я зал выворачивал наизнанку. Вообще, я хорош в организации и выигрывал множество конкурсов импровизации и на фестивалях пантомимы. Я этим уже не бахвалюсь, это как норма. А теперь я хочу реализовать это вместе с ребятами. Я доношу до них эту философию и на собственном примере показываю, какие конкретные действия из неё следуют. Не только транслирую им, но и становлюсь на место каждого, чтобы они меня поняли.
Андрей Брондаренко: «4matix» – это, по драматургии, комедия ситуаций: все пытаются делать одно действие, но по факту тащат в разные стороны. Я как командир задаю задачу, а три придурка мне её разваливают. Например, маленький юркий Миша, которому вечно больше всех надо, старается пролезть вперёд, а из-за несоблюдения субординации и из-за того, что спешит, он не только не получает, что хочет, но еще и «выгребает» от меня… И каждый из них своими вклиниваниями в действие, разукрашивает номер и доводит ситуацию – если получается – до абсурда.
Я — профессиональный клоун и горжусь этим. Мы считаем, что это круто, быть дураком и любить себя таким. Это смело, чёрт возьми, показывать несовершенства в эпоху Инстаграмма, когда все хотят быть кем-то: позы, татухи, костюмы… – а мы показываем именно несовершенства. И это такое освобождение! Настолько классно отпускать напряжение, зажимы, ступор. Людям нравится смотреть на эту дурашность и понимать, что кто-то может не стесняться своих «не туда деланий».
Конечно, чтобы освободиться от зажимов, сперва надо понять, что они у тебя есть. Пока они есть, ты не можешь оперировать определенными темами – ты просто не можешь над этим посмеяться. Например, для меня, как для парня, было сложно сыграть «гея» для нашего номера на каблуках, это была настоящая ломка. Когда ты псевдокопируешь, публика не верит – а тебе надо быть органичным в этом, любить себя в этом. Если ты будешь просто показывать манерные жесты, это будет только лишь первый план. А тебе надо полностью прожить это и верить самому себе… Проходя вот такой «тренаж» по поводу определённых тем, тебе потом настолько проще становится жить! Ты ни обидеть никого не хочешь, не хочешь никого стесняться – это просто материал, как пластилин.
— Андрей рассказывал, что состав коллектива несколько раз менялся. Почему?
— Мы поменяли три человека. Первый выбыл из-за проблем с мениском: у него колено выскочило, он сделал операцию и потом не мог прыгать. Мне нужна была срочная замена барабанщика, и эту роль Игорь, который пришёл с факультета певцов, очень быстро освоил. Барабанщика мы сделали флегмой, он у нас — такой «спутник Юпитера», который делает всё, что хочет. Может, например, засмеяться посреди номера с шутки, которая была еще в его начале. Вообще, эта роль у нас изначально была пассивна, мною еще была не раскрыта на предыдущем парне. Целое искусство, в человеке открыть присущее только ему и добавить в этот ансамбль, в эти мысли. Игорь интереснее, чем его предшественник, он живой – но он еще думает, надо ли ему вообще все это. «Маленький» участник, на месте которого сейчас Миша, поехал подработать в Арабские Эмираты, прыгнул там сальто и порвал себе связку на колене. «Большой» Витя, которого заменил сейчас Рома, просто откровенно сказал мне, что хочет уже стать мужчиной, который зарабатывает деньги, ему некогда репетировать. А наше «кунг-фу» требует постоянных репетиций.
Чего я буду переживать, если этот мальчик не подходит на первого мальчика, который что-то умел, и мне нравился. Мне что, сердце разрывать? Если вам один мужчина понравился, вы не должны умирать, жизнь идет дальше, вы должны искать в себе краски – их миллионы просто, этих принцев, и они все разные! Это чудно просто, это не то что один шанс, это постоянно открытая возможность: они есть! Вот такой подход. Уйдёт один – катастрофы нет, они и втроём могут.
Есть вызов, челлендж для меня: если даже человек не подходит под мою концепцию – это мое искусство, как сделать, чтобы подходил. Я к этому отношусь творчески: приглашаю деревянного – я ему даю роль дерева. Это мое искусство, как я с его уровнем канфу вплету в спектакль. Я уже знаю свои режимы, за сколько времени я могу «поднять» новых людей. А потом я беру и зажимаю их: они не должны на сцене буффонадить. Но я не буду требовать от человека прыжков через его голову. Это режиссерский театр. Я его сделаю деревом, но сделаю так, что все скажут: «В этом что-то есть». Это же так творчески!
Андрей, главный «костяк» и образ коллектива, горит делом, но жизнь тоже требует своего: он занимается видеоконтентом и зарабатывает приличные деньги, хотя это – не его. Он объездил с гастролями 25 городов Китая, мы вместе на полгода уезжали работать с ним в Турцию к основателю «Цирка дю Солей» Франко Драгоне. Это замечательный мой ученик, просто «космический» диспетчер, да и другие ребята замечательные (предыдущие составы были гораздо «суше» и умели меньше) — и главное, их не потерять, потому что все это надо подтверждать работой, качеством славы, чтоб они видели шлейф свой и финансы. На данный момент, слава Богу, справляюсь; ведь то, что я в Академии преподаю – это не деньги для жизни, это только мне на заправку и детям на мороженое. Хотя сам по себе я могу жить в селе и огород копать – я это как физкультуру воспринимаю. Я вообще ко всему отношусь как в армии, как монах в горах. Пять лет занимаешься деятельностью – если ничего не происходит, меняй вектор.
— А зачем людям ваше искусство? Как вы полагаете, зачем это публике? Вот философ Михаил Бахтин написал в 1965 году фундаментальную работу «Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса», в которой тщательно изучает смех как социокультурное явление: возможность «выпустить пар», произвести «сброс». Но это теоретизация, а интересны Ваши замечания как практика.
— Это очень хороший вопрос, я часто над этим думаю. Когда я был популярен, думал, что это всем нужно. Но у меня есть очень богатые друзья, так вот эти люди живут – им этого вообще ничего не нужно! Им это нужно только тогда, когда некое стечение обстоятельств: вы что-то увидели и вас это заинтересовало, подтянуло. В общем, я понял, что это только от тебя зависит, насколько ты будешь интересен. И я как художник хочу людей заинтересовать своим талантом, своими мыслями. Хочу поделиться, чтобы получить от этого тоже удовольствие и их порадовать. Хочу качественно с ними делиться, чтобы из всей когорты, в которой мы находимся, они видели «тяжелый» подход, академический, чтобы они не могли меня «раскусить», как обычного ремесленника. А потом пойдет слава и все остальные последствия. И тогда все станет на свои места. Но я ребятам говорю: «Когда вы получите вот это, материальное, не расслабляйте булки: мне это интересно, но мы пойдём дальше, мы не остановимся».
Сейчас время очень быстрое, однодневное. Тренды меняются в щелчок. Я «плету» по ситуации, я быстро меняю объекты, чувствую темпоритм. Так же и в жизни – я не хочу останавливаться. Я стараюсь сейчас всё замечать, и я хочу быть заметным. Когда ты становишься заметным, у тебя есть право творить. Понимаете, о чем я?
— К вам прислушиваются.
— Да. Я не хочу просто быть ремесленником. Я хочу быть художником, но не вот этим Ван Гогом, который отчекрыжил себе ухо. Не сумасшедшим. Я хочу увидеть, всё-таки, плоды своих движений. Убедиться в правоте своих желаний, в том, что это же так красиво, в этом есть любовь — с позиции вечности. Как закат красив: его мы видим каждый день, это дешево…
— Это просто ничего не стоит!
— Да, но это и есть настоящее искусство. Я понимаю, что меня не станет; мне не нужны ни звания, ни книжки. Это — проблема следующих поколений, надо им это или нет. Я этого всего не удержу. Но я хочу создавать ежедневно какие-то мазки. Наслаждаться сам – и думаю, люди каким-то образом будут получать от этого удовольствие.
Может, это игра. Я играю в футбол сейчас иногда, и успешные действия мне просто приносят радость. Я ещё могу!
— Как Вы пришли к своему клоунскому занятию?
— Первое мое образование – Нежинский пединститут: я учитель английского и немецкого языка. Параллельно всегда хотел быть актёром, но как мальчик дисциплинированный, не мог так шокировать родителей: мама работала в Хороле на ситцевой фабрике и на почте, а папа был всю жизнь электриком. У нас в Вишняках в сельклубе был музыкальный коллектив, в котором я играл на ударных, в институте занялся СТЭМом – студенческим театром эстрадных миниатюр. Мы делали и театральные постановки по Чехову, а по Ибрагимбекову я даже соло-спектакль играл. В общем, я жалел, что далеко от центра и не занялся творческой деятельностью заранее. Юные университеты меня, как сельского парня, чуть-чуть заточили. Я чуть-чуть научился ставить для себя запятые в жизни.
Прослужил в армии год, а потом плюнул и пошел всё-таки в Театр пантомимы к известному нашему Виктору Александровичу Мишневу – это один из столпов пантомимы в Киеве. Зацепило меня что-то, когда Полунин-Асисяй появился с телефоном… В те годы были модны «Лицедеи», «Мимикричи» и «Маски». Это движение меня затянуло, как магнит, и я потихоньку сделал свой коллектив «Арт-Обстрел». Ну, это любовь: у меня не было ни образования, ничего в этом плане.
— Вы хотите сейчас сам стать таким магнитом, как тот, к которому Вы притянулись?
— Возможно. Но оно льётся само. Как самец доминирует в природе – он не думает об этом, но он хочет доминировать, — то же самое у меня с юмором. Я в каждой секунде вижу юмор. Я цепляю полный спектр: как только я начну какое-то самое незначительное движение, у человека сразу пойдут ассоциации. Я сразу замечу, куда он думает, и тут же его поймаю.
— Можно сказать, что клоунада вообще направлена на то, чтоб вскрыть людское лицемерие? — Я такой задачи себе не ставлю. Цель моя – как у добра молодца из русских сказок: поехал куда-то себя показать и на других посмотреть. Только я, скорее, не еду, а иду по ступенькам: ты делаешь – у тебя появляется желание. Мне будет очень обидно, если у меня эти желания закончатся. Говорят же: спектакль интересней, когда ты готовишь. Но когда ты его выстрелишь – только до 12 ночи ты герой. А завтра ты снова должен будешь с нуля доказывать людям, понесёшь ты им что-то существенное и близкое или нет, ты должен снова с ними найти мостик этого разговора. К сожалению, у клоунов так: завтра снова все должны будут смеяться.
Андрей Бондаренко: «Зимой нас пригласили дополнить программу знаменитого немецкого цирка GOP, который приехал на гастроли в Киевский национальный цирк. Их украинская публика не знает – так же, как не знают шоу House of Dancing Water в Китае или внука Чаплина Джеймса Тьерри, каждое шоу которого – это взрыв мозга. Таких, как GОР, называют «цирк нувО»: это современный цирк, в котором нет пайеток, блестяшек, перьев, все просто в черных джинсах, акцент на крутых трюках и классных постановках, используя минимум вычурности. У них был свой комик, француз, но стал вопрос так, что нужен ещё один коллектив — подкрепить программу. По стилю, по юмору и отмороженности мы, «4matix», подошли больше всех.
Клоуны вообще – это довольно «зубатые» ребята, это математика. Если ты будешь субтильным (проще: как размазня, уходить от главного), тебе нужен партнёр, кто будет отбивать эти реакции, иначе ты просто не завоюешь зрителя. Клоунада — жесткое искусство из-за того, что тебе надо быстро заинтересовать его своей проблемой: у тебя есть буквально 5 секунд. Если получилось, то дальше они будут следить за твоим конфликтом, и он должен нарастать.
Юмор рождается по определенным схемам. Люди смеются, потому что узнают себя, свои несовершенства в определенных ситуациях. Людям смешно, когда за них кто-то проигрывает сценарий неудачи и помогает им снять с себя определенные блоки и зажимы. Напряжение прорабатывается смехом.
Очень «дорогих» гостей, я имею в виду состоятельных клиентов, мало кто балует тем, что оказываются «сверху» них, как бы переворачивают ситуацию, кто для кого здесь находится. Я много раз наблюдал успех у публики, когда Васильевич заводил номер в эту сторону. Но он сам же рассказывал несколько историй из 90-х, когда это было и опасно. Хотя «Арт-Обстрел» и заверяли, приглашая к подобной аудитории: «По понятиям вы артисты – вас никто не тронет». Васильевич брал пистолет и требовал с бандитов денег – они ухохатывались. В глаза, говорит, мне смотреть! Бандиты смотрели в его глаза и видели в них правду. Фактически, это то, что стендаперы сейчас делают. Но только когда это делал Белогуб, даже слова такого не было.
— Вдруг родилось такое предположение, разрешите его проверить. Раз клоуны называют себя через запятую «дураками» — не приходило ли вам в голову сходить «на стажировку» в дурдом? Принято ли это у клоунов?
— Я вам скажу больше: мы там работали, в Голландии! И для нас это был психологический стресс. Потому что вы пользуетесь системой координат этого мира, а дурдом на вас смотрит по своим законам. И получается, что ты шутишь, как в черную дыру. Хотя нас потом благодарили люди, которые за ними ухаживают: «Вы даже не представляете, что для них сделали!». Для меня это было все равно что… шутить на похоронах, и потом медиум передает: ты знаешь, покойнику так понравилось, он так смеялся! Ну смотрите: сидят 2 «хоккеиста» в форме, вдруг один подрывается и гребёт прямо к сцене, подходит к звукорежиссёру и начинает со всей дури трясти дерево, которое росло в кадушке. Или мы заходим там в комнату – как только закрыли ручку двери, она трясется, то есть кто-то из этих типов подбегает и начинает её трясти. Это и страшно, и ново – ты же сильный, ты защитишься – это другой мир, это инопланетяне. Я считаю, что этим пользоваться нельзя, даже для создания образа на сцене. Мы более лёгкие, мне кажется.
Конечно, клоунов сложно смутить или устроить им то, что называют жизненным потрясением, загнать в тупик. Темы, которые сводят людей с ума, мы заранее «профилактируем». Вероятность сойти с ума у клоунов, по сравнению с другими людьми, должна быть самая маленькая. Потому что эти все пути на репетициях пройдены, этим экстримом ты уже просто манипулируешь, видя жизнь как драматург, как творец! Чтобы быть интересным, образование, воспитание и эрудиция должны позволять клоуну во все сферы залезть. Моим ребятам иногда кажется, что я на репетициях заговариваюсь: я «переворачиваю» много тем, мы о многом говорим, от женщин до космонавтов – но зато потом они быстрее понимают, что нужно в том или ином этюде, и могут этим оперировать.
Я бы на месте тех, кто хочет разобраться со своей психикой, шел не в психологи (где они, будем откровенны, только свои проблемы усугубляют), а в клоуны. Потому что, как выяснилось, единственный психологический стресс для «дурака» — это дурдом. А так психика крепчайше держит!
— А почему об актерах всегда говорили, что они продали душу Дьяволу? Потому что могут перевоплощаться?
— Думаю, все проще: потому что они бесконтрольны. Умные и бесконтрольные. Лучше было сделать их страшными, чтобы людям неповадно было общаться с ними ближе. Они же публику свою освобождали!
Реальной «цветопередачей» эмоций мы заставляем смотрящего сопереживать. И когда зритель это ощущает, восторгается, наполняется эндорфинами, то тоже становится свободным и в этот момент МОЖЕТ ВСЕ! Клоун, если он настоящий, достает вас из «матрицы»! Хотя, мы разрушаем матрицы других, а в своей все равно существуем…
Кстати, мы выступали в тюрьме. Там — как в дурдоме сложно: вы берете вопрос из нашей жизни, а там это не работает. Это было в Шепетовке, там сидели наши друзья. Они нас попросили, сказали, если мы отработаем, то им могли быть поблажки. Пенитенциарная служба могла туда не приехать с проверкой и не делать шороха. Кстати, потом этот мой друг в АТО неуловимым снайпером был.
У меня вообще много друзей: кто-то моряком, кто-то на клондайке в Житомирской области участвует в «янтарной лихорадке»… Они какие-то такие срезы дают, которые меня «расчехляют» и мир становится очень разнообразным. Как мы ни пытаемся его сузить, чтоб нам легче было…
— Кто такой, с Вашего подхода, человек?
— Ну, я не думаю, что это супер какое-то создание. Мне кажется, что это временный эволюционный доминант, вот и всё. Я прочитал, что у каждого вида есть цикл. Всегда вид умирает. Мы не вечны. Кроме случая, а он уже близится, когда за дело возьмётся биомеханика, нам в мозг будут вставлять чипы с памятью и мы сможем менять себе отработавшие органы. Когда это произойдёт – я не знаю, но мы же себя программируем: как только мы анонсируем, это случается.
— Прототип «4matix», как я его увидела – диверсионная группа, спецназ, военизированное подразделение. Это ещё предыдущее поколение, пока не биомашины…
— Вы знаете, что означает само слово «форматикс»? Интеллектуальная система полного привода (изначально у «Мерседеса»), которая подключает автоматически в нужный момент все жанры циркового искусства. Это штука, которую почти никто не понимает. Ну я никому и не объясняю. Почти. Это автоматический робот-получеловек, который двигается по ситуации: мы можем всё. Ну, хочется, чтоб мы все умели. Собственно говоря, как и раньше — академический клоун, который должен был всё знать, чтобы делать шутки. Мы должны жизнь и все процессы в ней знать наизусть, чтобы шутить о ней. Стройка, быт, литература – чтобы шутить с людьми разного уровня и быть в этом органичным (неравнодушным, соответствующим объекту «атаки»), нужно быть очень готовым.
«4matix» со своим сэнсеем после гала-концерта на Комедиаде-2021, 1 сентября
Вот вы спрашивали у меня, что такое реприза, кто такой «август», какие качества у клоуна-эксцентрика — Вы знаете, как раз что касается «матчасти», тут я не сильно эрудирован и книжных определений вам не дам. Эта поверхностность намеренна. Порой бывает так, что когда ты все понимаешь, тебе становится неинтересно. И я боюсь, чтобы меня это не затянуло, понимаете? Зато часто смотрю исторические фильмы, мне страшно нравятся любые, и всякий раз захожу после того в интернет, чтобы связи поймать, кто кому кем приходится и кто кого больше ненавидит.
-Станислав Лем, автор «Соляриса», сказал такую фразу: когда мы поймем всë – мир исчезнет…
— Поэтому я уже лет 30 книг не читаю. Много говорят о «Мастере и Маргарите», а я боюсь людям признаться, что я его не читал. Огрызками да, но моя душа не выдерживает этой мути, как и «Алису в Зазеркалье». Сказки только перечитывал детские, Джека Лондона… Скажем так: та «муть» для моей фантазии слабенькая, она мне не созвучна. Мне хочется, чтобы люди перестали друг друга шпилить, как жучки, как тараканы — и сосредоточились на каких-то вселенских вещах: земля, космос, кто мы, энергия, ресурсы. Кто пирамиды строил, какими способностями обладали эти люди, какие диковинные инструменты использовали. А то мы энергию направляем друг на друга, какая-то одежда, какие-то войны – вселенская чушь! Обезьяны какие-то, которым надо обязательно прыгать: бабки, бабки!.. Зачем этим первобытным людям искусство?..
Кстати говоря, в бытовой жизни я иногда шуток могу и не понять. Если они плоские – я их элементарно не вижу.
— Вы на другой глубине существуете, наверное так?
— Я не хочу быть дураком в Ваших глазах и говорить, что я очень умный – хотя и перед тем Вам говорили, что я компьютер. Изначально — многого не вкладываю в номера. Учусь вместе со зрителями. Почему и сейчас своим ребятам объясняю: без вас – не знаю, что и как дальше делать. Давайте материализуем хоть что-то. Материализовали – у меня появляется картина, и дальше уже я сопричастен к этому. Но если они не сделают того, что я говорю, то видения не появится. Нет, я не «умный до конца», я не вижу будущего… но я его чувствую и я знаю технически, как к этому прийти.
На главном фестивале клоунского мира в Монте-Карло с воспитанниками Equivokee (2013 год) и с воспитанницами Emancipe
В клоунаде у меня чуйка. Но к ней мало кто прислушивается. Это мир очень тщеславный, и каждый, кто достиг определённых высот, к себе не пускает. У кого появилась любовь зала к себе – твои замечания им побоку. Да, они уважают, видят по моей работе, что я не останавливаюсь… Я их «ломаю» тем, что через века это делаю. Они что-то одно сделали и дальше никуда не двигаются; я хочу им помочь, но они не пускают. Ну и ладно: я учусь даже на том, что анализирую и вижу какие-то несоответствия: они стареют, а материал остается того возраста. Слава как «железный занавес» опускается, бывает, перед глазами, и человек становится неспособен видеть, что магия-то из его репризы на 50-й раз повтора уже ушла. Признание упало на него камнем и остановило, он застыл…
Для коллег я конкурент. А хотел бы наоборот: участвовать с такими, как я, в каких-то критических обсуждениях — друг друга обсуждать чисто технически. Но нет, все эмоционально воспринимают! Почему я ценю Людмилу Алексеевну Шевченко, знаменитую нашу дрессировщицу: это люди абсолюта. Она любое лицемерие, лицедейство с твоего номера сбивает в два слова. Но если она тебя любит, она даст шанс. Расскажет, что «не очень», и даст советы – зная, что вы воспримете это правильно.
Вы знаете, как устроены очки у мотоциклистов, которые ездят по грязи? Там такая система, на стёклах очков 20 пленок: тебе грязь заляпала, ты кнопку надавил – хоп, одна плёнка слетает. Вот так надо относиться к конструктивным замечаниям, а не таить и копить в себе обиду за то, что твоему «гению» нанесли «тяжёлое оскорбление».
Сюжет вообще двигают конфликты. Я готов быть добрым, снисходительным. Но мир такой… странный, что гарантий, защиты ни у кого нет, ты все равно рано или поздно «попадешь». И вот на таком контрасте мы живём, не забывая фонтанировать.
— Как говорил Маяковский, планета не очень хорошо оборудована для веселья.
— Это чудно! Это челлендж. Можно выделиться, доказав противоположное. Исключения доказывают правила. Я готов в этом ковыряться с утра до ночи. Мне хочется расколоть череп людям своим искусством.
Конечно, всё прагматично, мне нужна материальная база – это всё равно что партию создать. Всё надо хорошенько пролоббировать. Когда-то «Арт-Обстрел» предлагал раскручивать друг Пьера Ришара, в прошлом известный каскадер, а теперь продюсер шоу Паскаль Мартино. Но чтобы изыскать деньги на постановку, ему нужно было видео нашего шоу, а мы не могли его снять без денег. Вот такой круговорот невозможности.
— Вы говорите со студентами о моральной, воспитательной функции циркового представления?
— Ой нет. Эмоции, заинтересованность высечь. А воспитательная функция… Нет уж, я преподаю в академии с 1999 года, я устал. Знаете, когда про Полунина говорят, что он учитель – это я учитель, который студентам разжевывает-разжёвывает, а они все это не запоминают и этим не пользуются, потому что им деньги нужны. У нас не о цирковом искусстве сейчас страна, вся структура прогнила, Национальный цирк – при всей моей любви и уважении — мавзолей… До 2010 года у нас в академию конкурс был – по 10 человек на место, сейчас такого нет. И я свой, назовем так, талант и энергию трачу в воздух. Да, мне нравится преподавать, но и не нравится, потому что в большинстве случаев мы ничего не созидаем. Ребята «попонтовались» и ушли себе кто в бизнес, а кто пришел конкретно за профессией, те сразу уезжают в Китай, на легкие хлеба. Время такое. Есть, конечно, воспитанники, которыми я горжусь, которые реализуют то, о чем мечтали, не «сдулись»: это «Экивоки» (кстати, «Бронзовый Клоун» в 2013 году на главном нашем фестивале в Монте-Карло), «Эмансипе», «Unlimited», «Смайлы» (Smiles), «Pizza Men», Алексей Красных, “Hero Brothers”, Koblikoff, «F-Torpedos», «El Blender», Елизавета Рыжая, Анатолий Скобляков и, как говорится, многие другие.
«Арт-Обстрел» загнулся, засох; причина – отсутствие не то чтобы должного менеджмента, но правильного звена, связующего творчество и бизнес. Сейчас, с 2017 года, я – это «Форматикс». Я хочу себя вспомнить, я хочу наслаждаться этим, потому что это мое дитё. Это жизнь, и этим надо наслаждаться, то есть любить. Ну её, эту славу, нужно от процесса получать удовольствие. Это и есть сейчас жизнь!
Подписывайтесь на наши ресурсы:
Facebook: www.facebook.com/odhislit/
Telegram канал: https://t.me/lnvistnik
Почта редакции: info@lnvistnik.com.ua