В гостиной нашей редакции — сейчас, делаю полнейший вдох и перечисляю: именитый капитан дальнего плавания, экс-капитан Черноморского порта (на каковом посту — более 25 лет), первый капитан порта Южный (1978-1985), начальник службы безопасности мореплавания, бывший начальник спасательно-координационного центра Черноморско-Азовского бассейна, председатель Совета капитанов портов Украины, председатель государственной экзаменационной комиссии в морских вузах, президент Ассоциации морских капитанов Одессы (АМКО)… ух: Станислав Яковлевич Незавитин.
Его вклад в морскую сферу не заметить невозможно. И тут тоже глубоко вдыхаю: более 50 государственных наград, среди них – кавалер орденов «За заслуги» II и III степени. Множество знаков отличия и почетных званий. «Ветеран труда порта “Южный”», «Почетный работник порта “Ильичевск”», «Заслуженный работник транспорта Украины», «Почетный гражданин за номером №1 города Черноморск», лауреат премии «Люди года» по версии газеты «Вечерняя Одесса», награжден золотой медалью и номинирован как советник совета Американского биографического института — его имя внесено в издание «Великие умы XXI века». Учился в Англии, Америке. Защитил в Лондоне диплом. И это не полный список всех заслуг, наград и званий. Но, сегодня мы хотим предоставить нашему дорогому читателю возможность посмотреть другими глазами на жизнь легендарного моряка…
— Станислав Яковлевич, когда началась война, вам было года 4. А в 1945-м – 8 лет. Что вы более всего запомнили о минувшей войне?
— Для меня время было очень сложное: учеба, переезды частые, эвакуация. Помню, первый страшный случай. Жили мы тогда в городе Новосиль Орловской области (прим. ред.: Новосиль — древнерусский город домонгольского периода, основанный на землях Черниговского княжества). Родился в селе Сергеевка, Корсаковского района, Орловской области. Немец захватил наши земли практически в первые дни войны, в октябре 1941-го. В этом городке жил мой дед Сергей Иванович и моя бабушка Лидия Григорьевна Рождественские. Они имели большой дом, я его до сих пор помню. Рядом с домиком был подвал. Тогда он напоминал мне, маленькому, какое-то огромное бомбоубежище, метров 6-7 глубиной. Мы тогда были совсем маленькими – всем детям по 4-5 лет. Помню, играем мы во дворе и вдруг всех по тревоге собрали и спустили в подвал. Затем страшный удар в дверь, она открывается и заходит два огромных немца с автоматами и кричат «матка капут». Одна из женщин бросилась ему в ноги, показывая на детей. Другую женщину немец ударил прикладом. Они что-то кричали на немецком типа «сейчас будет взрыв». Потом они развернулись и вышли. Сидели мы там долго, часа четыре, пока не пришли соседи и открыли дверь в подвал. Позже мы узнали, что немцы взорвали электростанцию.
Это произвело на меня огромное впечатление — чувство страха, у нас всех, маленьких детей. Помню только, что держала на руках меня мама Толи, бабушка. Часто вспоминаю эти события. Мне часто они ночью снятся. Просыпаюсь в холодном поту.
Еще особенно мне запомнился один момент. Зима 41-го года. Немцы в тех же домах, где жили и мы. Соседями были… Я катался на санках во дворе и один из них схватил мои санки и забрал. Я не понимал, зачем он это сделал, было очень обидно. Я пытался забрать у него свои санки, но он дал мне по заднице, а я — укусил его за палец. Немец разозлился. Но эту ситуацию увидел один из его офицеров, который также жил в нашем доме. Он приказал ему вернуть мне санки. Помню, что мне это понравилось…
Или вот, случай, когда отец, офицер Красной Армии, забравшись в логово к немцам, вывез нас ночью из оккупированной территории на машине ГАЗ-АА. Он тогда был зампотех роты. Машина эта была удивительная – газо-генераторная. Так отец нас отвёз в Подмосковье, а это около 360 км. Помню, когда остановились в лесу — отец рубил чурки берёзовые. Также помню, как я подбрасывал эти чурки в топку в машине. Тогда это была чудо-техники, потому что таких было очень мало. На то время были автомобили ГАЗ-А, полуторки…
Так на дровах папа привёз нас в Угодско-Заводской район, деревню Ступинка, Московской области. Не помню точные причины, почему именно туда приехали. Наверное, потому что отец считал это место безопасным для нас. Недалеко была речка, мы часто ходили туда на рыбалку с ребятами.
В 1944-м году я пошёл в школу. Учебный период всегда давался с нагрузкой на людей, работников. Так нам малым приходилось помогать: ходили на поля, собирали мёрзлую картошку. До сих пор у меня в памяти эта картина, особенно по весне: когда слякоть, болото, а мы собираем полугнилую, мёрзлую картошку. Тогда многие от голода пухли и умирали. В этот период у меня была маленькая сестра, которая родилась в 1941-м году Тамара. Потом в 1947-м родились Рая. Тяжело было. Приходилось выживать.
Мы ходили с детьми из Ступинки, деревни Угодско-Заводского районе Московской области, в районный центр. Он и сейчас так называется. Ходили на лыжах по 7,5 км туда и потом обратно. К слову, Георгий Константинович Жуков родом из этой местности. Вышло так, что он тогда подарил отцу красивую лошадь. Он же сам кавалеристом был. Как сейчас помню, красавица лошадь в яблоках стоит… А его отец её использовал для пахоты. Война почти кончалась. Чувствовали себя уже лучше. И тут районный председатель исполнительного комитета пришёл к отцу Жукова и забрал лошадь, заменил ее на совсем слабую. Тогда Константин написал сыну письмо о произошедшем. Жуков тут же отреагировал — приехал на родину. Понятное дело — лошадь вернули, и по-моему «навешали» председателю этому…. Но, дело в другом. Пользуясь случаем, Жукова пригласили в нашу школу. Школа тогда была как обычный частный дом, нас даже 100 человек не набралось и все помещались в небольшом доме. Наш первый класс был человек 15. Те, кто хорошо учились, носили будёновки с красной звездой. Сами делали, вырезали и пришивали звезды. Помню, как Жуков зашел в наш класс, подошёл ко мне, я был тогда такой бутузик, крепенький, слаженный. Спрашивает меня: «Как вас тут кормят?». А я уже был проинструктирован, что говорить – ответил ему. Жуков сказал: «Хорошо». Он меня поднял на руки так высоко, такие плечи широкие, огромные сильные руки (так мне тогда казалось). «А как учишься?», — спрашивает. Отвечаю: «Отлично». Когда он уходил, то сказал учителям: «Берегите всех этих ребятишек, берегите. Война ещё не кончилась — это наше будущее поколение».
В детстве, мы с ребятами как могли, помогали Красной Армии. Помню неподалеку от школы стоял госпиталь. Девчонки бинты стирали, а мы с парнями ходили в лес собирали грибы и ягоды, и носили раненым бойцам.
Отец мой, кстати, был автомехаником, а впоследствии стал зампотех полка. После окончания войны его заманивали перевестись на Дальний Восток, обещали присвоить чин генерала. Но отец был очень семейным человеком. К тому же потом, в 1943г. родилась моя третья сестра — Рая. Она сегодня жива, здорова, живет в г. Орле. Недавно ей 70 лет исполнилось.
Конечно, война отложила огромный отпечаток на нашем поколении, на мне лично… Наверное, поэтому я не очень тяжело пережил последующее 3 локальных войны: в Мозамбике, на Кубе и немного во Вьетнаме. На Кубе с первых дней войны я работал помощником капитана на судне. Во Вьетнам меня буквально крылом зацепило, так сказать, кратковременные заходы в порты. Не скажу, что жизнь ласкала, но и жаловаться не буду.
— Практически, вся ваша сознательная жизнь связана с флотом, морем и портом. Хотя имелись и некоторые колебания, даже тяга к популярной музе кино. Что повлияло на окончательный выбор?
Очень просто. Тогда я уже поступал на режиссёрский факультет ВГИКа. Приём документов в Высшую мореходку происходил зимой. Это был 1954 год. У меня были склонности к художественной самодеятельности: я читал, пел, плясал, только не играл на баяне. Жалею, что не научился, ну как-то так получилось. В семье нашей не было моряков. К слову, в то время я имел уже третий юношеский разряд по боксу. Любил спорт, любил боксировать — впрочем, как и сейчас. И пошёл сдавать экзамены во ВГИК. Нужно сказать, сдал на отлично — прошёл.
Помимо всего, я долго занимался художественным словом. В 1950-тых годах даже выступил на сцене оперного театра Одессы: выучил поэму Василия Теркина «Гармонь». Сказали — талант есть!
А весной в наш город на каникулы приехал морячок Артюнин Николай, курсант Ростовского мореходного училища имени Седова. Он был старше меня на пару лет. И мы сдружились. Ходили вместе, гуляли, боролись, просто боролись. Первый раз, помню, даже форму чуть было запачкал ему. Так он мне рассказывал интересные истории, как ходил на практику, как это всё интересно и увлекательно. Я видел, как за ним бегали девчонки. В итоге он оставил мне свои контакты, дал адрес и уехал обратно. Мы потом ещё переписывались. Я начал интересоваться у него о мореходном деле, стал читать о высших мореходных заведениях и прочел, в том числе, и про одесское высшее мореходное училище. Решил подать туда документы.
В школе я был руководителем радиокружка. Очень увлекался радиотехникой, сам строил приемники. И до сих пор люблю поковыряться в подобных устройствах.
Таким образом, окончательно решившись поступать в мореходку, я собрал свои вещи и поехал в Одессу. Сдав все документы в приемную комиссию, я пошел вниз по трамвайным путям к Дюковскому парку. Там с краю стоял ларёк, где решил попить свежего морса. Помню еще, отец говорил мне перед дорогой: «Ты деньги и паспорт зашей в одежду, и спрячь подальше. Ты же едешь в Адессу, город жуликов». Ну, я был молодой и горячий, какие там жулики, я же боксёр… В общем, отец мой был мудрым человеком, или просто что-то знал… Выпив морс, я пришел в экипаж, тогда он был на ул.Новинского 10 (сегодня это улица Маловского). Поднялся, по-моему в 47-й кубрик. Стали с ребятами знакомиться, кто откуда. Я говорю «орловский», а второй говорит «А я курский», и при этом добавляет «Да не похож ты на орловских». Начали спорить, попросили показать паспорт. Я полез в карман за паспортом и тут сердце замерло. Ни паспорта, ни денег, ни комсомольского билета не было. Отец перед дорогой дал мне 700 рублей на расходы, которые положил туда же пакет от фотобумаги вместе с документами, чёрный такой, крепкий, как сейчас помню.
В итоге на экзамены меня не допускают. На проходной в экипаж тоже не пускают без паспорта. Приходилось пробираться каждый вечер через забор и ночевать в экипаже с ребятами. Стал вопрос как кормиться. Ну, я пошёл в порт, нелегально проходил через дырки в заборе и работал подсобником, таскал мешки. Время шло, начали сдавать экзамены, до окончания оставалось дней семь-десять. Я решил пойти к начальнику училища – тогда им был Слепченко Иван Гаврилович (1947—1974 гг.), капитан первого ранга, очень изумительный человек. Он и говорит: «Сынок, это нереально! Тебе в день нужно сдавать 2-3 экзамена». Я не помню точно, но кажется, обратился к нему как к отцу, и с уверенностью сказал, что я способен и смогу. Каким-то совершенно счастливым образом он допустил меня и ещё одного парня по фамилии Мартынов.
В итоге я сдал экзамены и набрал 29 баллов из 30. Тут тоже не обошлось без интересных историй. На экзамене по математике была интересная задача по движению, и я ее решил своим способом. По условию задачи один поезд вышел навстречу второму, и нужно было рассчитать скорость их движения и место встречи. Ответ, который я дал, преподавателя заинтересовал. Он сказал, что решил я ее правильно, но как так быстро смог решить? Поскольку мы разошлись в методах решения задачи, преподаватель предложил мне поспорить на мороженое — кто проиграет, тот и покупает. В результате выиграл я. Он дал мне денег — купил мороженое. Радости было просто немерено от поступления, да и от мороженного тоже.
К слову о том, как прошёл первый месяц обучения — мы с ребятами сдружились, многие из них занимались спортом, некоторые боксировали. Они меня стали подбивать пойти в Дюковский парк и найти тех, кто у меня вытащил документы. Особенно подбивал Никитин, парень, который позже стал легендарным капитаном пассажирских судов. Он тоже был боксёром. Через время я таки решился, но пошёл один. Подошёл к постоянно трущейся там шайке. Ранее уже узнал, что главарем был у них некто по фамилии Рыбалко, по имени не помню. Один из них меня толкнул, мол, иди отсюда. А я ему — французскую «вертушку» ногой за ногу противника (которую научил меня отец) как зарядил – тот в секунду оказался на лопатках… В этот миг их главарь обратил на меня внимание и говорит: «Бросай ты эту форму, эту учёбу, иди к нам. Тут бабки водятся…». В общем, в тот же день отдали мне мой паспорт и билет в том же черном конверте, но, понятное дело денег там уже не было.
Мог пойти по этой «тропе» вместе с ними. Так как признали меня за своего, что «заднюю не дал», не испугался и способен на поступок. Но я понимал, что хорошим это не кончится.
— Для каждого уважающего себя одессита наше Высшее мореходное училище (а для кадрового моряка в особенности) символ самой Одессы и мирового мореплавания. Какой запомнилась Вам дорогая наша «Вышка»?
Для меня навсегда останется в памяти, когда мы несли дежурство на проходной училища. Стояли с боевой винтовкой со штыком. Помню, что выдавались тулупы. Я очень переживал, когда мне доверялось настоящее оружие. Каждый раз, когда сдавали вахту, были в напряжении, чтобы всё сделать правильно. Во время самого дежурства боялись, вдруг кто-то нападет, как тогда действовать… Как этого хулигана, который захочет к нам проникнуть, штыком ткнуть… Там воспитывался настоящий боевой дух и уважение. У нас тогда все командиры рот были боевыми офицерами. Всё это очень нас поднимало духовно и окрыляло. Также у нас в «Вышке» была очень хорошо развита самодеятельность: была музрота, кружки творчества, художники, певцы.
Ещё одно из красочных воспоминаний, когда на празднике всё курсанты ОВИМУ шли строем, а впереди — мощный духовой оркестр. С каждого двора выходили посмотреть, как курсанты маршируют. Все были красивые, подтянутые всегда (так как каждый день у нас была утренняя зарядка). Почти все курсанты занимались спортом. Мы все друг друга знали. Кстати, подъём у нас был 7:00 утра, а мы с товарищем вставали в 5:30 и бегали в Дюковском парке, а потом приходили и делали дополнительную разминку на плацу со всеми экипажа.
— Знатоки вопроса хорошо помнят судно-символ Одесского высшего мореходного училища: «Товарищ». Курсанты ходили на этом трехмачтовом барке даже в Балтимор. Посчастливилось ли Вам подниматься на борт «Товарища», отдавать честь его флагу?
— К счастью, да. Ходили на практику по Чёрному морю и обошли практически все порты. Помню, одну интересную историю, когда на парусник приехали снимать фильм. Нас , новобранцев, направили на парусник поучаствовать в съемках знаменитого фильма «Товарищ» уходит в море». В это время мы проходили практикум. Советский режиссер и сценарист Альберт Гендельштейн захотел показать, что жизнь на судне не ограничивается вахтами и профессиональными обязательствами, а богата спортивными досугом, в том числе и боксерским. Он сказал, что планирует отснять сцену, где один маленький боксер бьёт другого высокого и тот должен упасть. Тут нас вызвали с товарищем и сказали отыграть сцену. Дали какие-то хитро-ободранные перчатки, а напарником был мой однокурсник Никитин Вадим. Он был высокого роста, симпатичный такой, здоровый. Я по сценарию делаю удар, а он не падает. Но, удар-то был не с полной силы. Видимо во второй раз я перестарался, так как удар был в полную силу. Он ответный. Я снова ударил. И понеслось… В общем, завязалась целая драка, до крови при чем. Нас разняли. Вот такой вот эпизод записали. Правда в фильме его так и не показали потом (смеется).
Что касается практики, конечно, мы получили здесь первый опыт и навыки в борьбе со стихией. Мы не раз попадали в шторм, приходилось быстро учиться управлять огромными парусами на большом барке. Бывало всякое. С нами были и грузины, и ребята из других стран. Если все истории рассказывать, то этого хватит, чтобы издать не одну, и даже не две книги, а значительно больше. Я уже упомянул, что мы все порты в Чёрном море обошли тогда…
Затем, после окончания учёбы я и ещё четыре товарища (Коваленко, Касьянов, Шаблий, и К…) и ходили на стажировке на крейсере «Михаил Кутузов». Это была огромная честь и незабываемый опыт. Помню случай, когда однажды были боевые учения, и я не успел занять место по боевому расписанию, а ближайший вход был под пушкой, огромным орудием. Я не успел… И тут как начали стрелять из этих пушек, я очень испугался, потому что учения были близкими к боевым. Как я там только не оглох, не знаю. Это было в далеком, декабрьском 1959-м году. Стажировки, кстати, тогда были длительные, до 6 месяцев.
Историй много было разных. Помню, как была одна сильная драка в Севастополе, за что меня и матроса Янсона задержал патруль. И на корабле нас наказали и должны были посадить на гауптвахту на 20 суток. Но из-за отсутствия мест – нас не посадили. Все было забито хулиганами. Моряки носили и подарки, и бутылки, чтобы только сесть на гауптвахту. Старпом крейсера сказал, если не отбудете «наказание», то не получите военные билеты. И поэтому, по сути, ты никто. И работать на судах загранплавания тебя в дальнейшем не взяли бы. Нам повезло! Крейсер пошел в Николаев на ремонт, где я познакомился со старшиной гауптвахты и только на третий раз он меня «принял». Пришлось прийти с водочкой, всё как положено… Получилось так, что на гауптвахте из нашей боевой части из младших офицеров я был один при погонах в чине мичмана. Так я отсидел свои 10 из 20 суток. Рано утром 5 декабря старшина пришел и сказал: «Вы свободны. Сегодня День Конституции и вы досрочно освобождены». Тогда я сделал для себя вывод, что моряки — народ дружный, сплочённый, причем, неважно, откуда они. А так, в общем, мы чудили часто (смеется).
— В дальнейшем учебным судном училища была «Дружба». Удалось ли Вам подружиться с ней? Само собой судостроение ушло очень далеко. Но как вы считаете, должны ли нынешние курсанты знать историю флота, парусную оснастку и вооружение?
— Однозначно. Дело в том, что в настоящее время суда настолько оборудованы современной новой техникой, спутниковой навигацией, что не дает возможности человеку даже подумать, как это было раньше, понимать и уметь идеально разбираться в базовых общих принципах. Чтобы курсанта это не смущало и не было для него психологическим препятствием — необходимо изучать основы. Поэтому отсутствие парусного флота для моряков сегодня — это беда. Были бы деньги… Ректор ОНМА Михаил Валентинович долгое время старается возродить парусник «Дружба», но, к сожалению, ничего так и не получилось, требуются очень большие деньги.
— Наш журнал опубликовал более 10-тка статей о парусном деле. Связывала ли Вас судьба с парусным спортом, яхтингом?
Не доводилось. Не хотелось попадать в зависимость и кого-то просить. Я люблю, когда меня просят. Но мы ходили на ялах во время учебы в училище.
Зато, когда мы учились, я очень любил автодело. По моей просьбе нам мореходное училище купило мотоцикл. Командир роты Алфёров меня поддержал, он же был руководителем ДОСААФа. Мотоцикл был М1М, 49 кубиков. Небольшой такой, второго человека сзади на багажник посадить можно было. Я был руководителем кружка. Там же в 1957 году я получил свои права. Потом кружок заглох, жалко… Еще был американский Харлей 1949-го года выпуска и немецкий Цюндапп (Zündapp) с карданной передачей.
— Все, кому флотская тема не безразлична, и профессионалы, и любители, внимательно следят за развитием современного судоходства. И конечно же знают о том, что просвещенные страны (чаще всего это страны-основоположники мореплавания) очень серьезно относятся ко всем новинкам отрасли, в том числе к современному парусному судостроению. Которое, уже давно ухватилась за прогрессивные технологии такелажей и парусов. Широко используются синтетические ткани, пластмасса, обработанная древесина, электроника и кибернетика. Как вы относитесь, в этом смысле, к отечественному судостроению и флоту, к подготовке их специалистов?
Такое понятие, как судостроение, в Украине давно пропало. В Николаеве еще пытаются возродить военно-морской флот. Из-за этого же причина отсутствия необходимой практики для наших курсантов. Без преподавателей, без руководителей практики — это никакая не практика.
Когда я получил назначение в ЧМП на должность четвертого помощника – пришлось ждать рейс 2-3 месяца. А я тогда уже был женат и нужно было содержать семью. Потому устроился на танкер «Самарканд» матросом. Придя на судно мне удалось отремонтировать неисправный судовой радар, радиопеленгатор СРП-5, гирокомпас и ряд других приборов на борту. Следующий рейс меня капитан приметил и я пошел уже четвертым помощником, через год – вторым. Через четыре года меня повысили до старшего помощника. Потом мою кандидатуру выдвинули на должность капитана огромного по тем временам теплохода «Комсомолец Кубани» с водоизмещением 62тысячи. Успел поработать почти на всех типах судов: и балкера, и танкеры, и газовозы, нефтерудовозы и учебные суда. Четыре года провел на стотысячнике-балкере (т/х «Азов»).
— В 2008 году по решению совета Американского Биографического Института Ваше имя внесено в мировое издание «Великие умы 21 века». Что для Вас это значит?
— Честно сказать, я даже не знаю, как меня туда внесли, почему мне оказали такую честь. Вероятно, потому что я доцент, 3 года шел к защите в киевском ВАКе. Всего у меня написано 32 работы и 2 учебника, по которым сегодня учатся в морских учебных заведениях. Много лет я участвую в различных международных конференциях, в том числе в ИМО, которая проходит ежегодно в Лондоне. И уже больше четверти века приглашают меня. Возможно, кто-то из членов данной ассоциации узнал о моих трудах и подали данные, при внесении ко мне обращались с уточнением деталей. Лично я в этом ничего не вижу такого, почему я там должен быть. Но, раз внесли, так внесли.
— Вы внесли значительный вклад в развитие морского судоходство, в становление и социально-экономическое развитие порта и города. То в этом вы считаете самым ценным?
Должен сказать, что горжусь тем, что я первый капитан судна, которое возглавил первый подменный экипаж, созданный в 1967 году в Новороссийском пароходстве, куда я был переведён из ЧМП, где и стал капитаном.
Проработал капитаном 11 лет. В 1978 году заместитель начальника пароходства Анатолий Григорьевич Третьяк предложил мне должность капитана порта «Южный». И так я стал первым капитаном вновь строящегося порта «Южный». «Южному» я посвятил восемь лет — с 1978 по 1986 года. На мой взгляд, я очень многое сделал при строительстве порта «Южный». По сути, я был первым человеком, который возглавил строительство порта.
После «Южного» я был направлен в Мозамбик первым лоцманом. Затем меня выбрали руководителем лоцманской службы. Впоследствии капитан порта (англичанин по имени Лий) предложил мне должность заместителя капитана порта. На то время — это была неслыханная новость.
— Как получилось, что вас назначили на такую ответственную должность, да ещё в абсолютно чужой стране?
Дело в том, что на то время я уже был достаточно опытным капитаном порта, проработал более 7 лет. А Капитан порта Мапуту при всем этом был достаточно слабеньким, любил выпить, часто куда-то уезжал, в ЮАР. Кажется, он был выходец из учителей. И уезжая, он оставлял всё хозяйство на меня. Так и решили меня назначить.
— А если говорить о Черноморском порте — здесь непосредственно при моём участии в строительстве был построен топливный терминал, газовый причал, контейнерные причалы 3 и 4. Во время строительства причала я лично приходил в любую непогоду и помогал начальнику контейнерного терминала Анастасу Коккину. Сегодня он начальник контейнерного терминала в Одесском порту. Помню, ужасная непогода была, краны отказывались работать. Я лично заходил на плав-кран, чтобы помочь, подсказать что и как сделать. В итоге мы на полтора месяца раньше сдали объекты.
Я участвовал в строительстве терминала Рисоил (Risoil), когда ещё американцы были здесь. Очень много работы было сделано и построено огромнейший комплекс.
Не менее значимые заслуги я считаю в создании аппарата порта, службы капитана порта. Представьте, мой секретарь и личный водитель работают со мной около 25 лет. Сейчас, конечно, всё не в наилучшем положении, после того, как мы все капитаны портов были сняты министром транспорта в 2019 году — всё стало ухудшаться.
Ильичевск, 2016 год
— Какая главная задача капитана порта, каким главным умением он должен обладать?
Главное, я считаю, выпустить судно из порта абсолютно в мореходном рабочем состоянии и с соблюдением всех необходимых мер безопасности. Всё должно соответствовать международным требованиям: машина, шлюпки, экипаж, топливо, резервы, экология. То есть судно должно выходить в не субстандартном состоянии. Конечно, деятельность капитана порта во многом связанна с проверкой документов, с борьбой за живучесть экипажа, авариным имуществом. В общем, всех тех пунктов, которые прописаны во втором пункте кодекса торгового мореплавания.
— Какими должны быть главные критерии при выборе людей, по-Вашему?
Самое главное — это откровенность. У человека всегда есть два «Я». Видимое и не видимое. Важно, чтоб они оба были в порядке. Честность, порядочность. Важно, чтобы человек был с чувством юмора. Для мужчины важно быть спортсменом, охотником, рыбаком, пчеловодом — заниматься чем-то активным.
— Мы идем на встречу Вашему 85-летию. Читатели «Вестника», как и все знающие Вас и о Вас, в день юбилея охотно присоединяться к бесчисленным поздравлениям. Хотело бы, чтобы молодежь обратила внимание на факт Вашего непрерывного стажа. И на то, что Вы вовсе не собираетесь покидать свой пост. Удивительный Ваш праздник, как и положено празднику, пройдет и останется за кормой. А работа Ваша ежедневная будет продолжена. На счет чего следует отнести эту феноменальную трудоспособность? И каковы Ваши пожелания будущим мореходам, портовикам, осваивающим комплекс этих профессий? И тем, кто в наши дни раздумывает над выбором морских дорог жизни?
Что я могу вам сказать, нужно всегда закаляться, заниматься спортом, пораньше вставать. Лично я каждый день просыпаюсь в 4:30. В 7:30 я уже на работе. И так, в принципе, со студенческой скамьи. Конечно, имеют роль и гены. Мой отец дожил до 99 лет, мог бы и больше — просто случайно в больнице поскользнулся и упал. Он был в полном здравии. Сестре моей сейчас 70 лет, и в полном здравии. Меду прочим, дедушка мой умер в 103 или 108 года, по разной информации.
— Скажите, кто больше повлиял на ваше воспитание — отец или мать?
Однозначно отец. Он был примером в компании. Главное, что отмечали — он никогда не был корыстолюбимым или хапугой. Всегда был добрым, высокопорядочным, весёлым. Он научил меня бороться, научил заниматься спортом. Всего добивался своим трудом. Занимался пчеловодством, было своё хозяйство. После войны демобилизовался в 1947 году в звании капитана. Имеет боевые награды , два ордена Красной Звезды.
— А как вы относитесь к курению и алкоголю?
Будучи молодым, я курил. Но последний раз я затянулся в 1967 году, в Босфоре, когда шли с лоцманом. Тогда как-то задумался: «А зачем оно мне надо?» и решил бросить. Насчёт алкоголя — отношусь нормально, в приемлемых дозах, разумеется.
— А сколько у вас детей?
Трое. Все дочери. Не удалось появиться на свет сыну. Как говорил Хемингуэй, только у сильных мужчин рождаются дочери. Все пошли практически по моим стопам.
Средняя дочь – Татьяна, живёт в Англии, работает психологом в сфере подготовки моряков. В вое время проводила тестирование, опросы и подготовку лоцманов и капитанов в Украине.
Старшая дочь – Надежда, и сейчас работает в «Дельта-лоцман», сама по образованию программист. Закончила Одесский политехнический институт. Потом переквалифицировалась и стала заниматься языками. Сегодня все переводы, вся техническая документация на ней.
Младшая моя – Юлия, родилась в 1978 году. Ради неё я бросил море и пошёл капитаном порта Южный. Тоже пошла по морским отцовским стопам. Сегодня она руководитель большого тренажёрного центра Avant в Одессе. Много лет занимается подготовкой моряков.
У меня уже есть и правнучка. Зовут ее Мира. Ей уже 7 лет. А внучке уже 44-й пошел. Взрослые все уже. В общем, в окружении дам я, которые радуют меня постоянно.
Вот такая, вкратце, краткая, яркая история жизни настоящего «морского волка». И история эта – Слава Богу, продолжается. Редакция журнала поздравляет Капитана Незавитина Станислава Яковлевича с 85-летием и желает крепкого здоровья, долголетия и попутного ветра во всех делах и новых начинаниях!
Автор: Мирослав Бекчив
Подписывайтесь на наши ресурсы:
Facebook: www.facebook.com/odhislit/
Telegram канал: https://t.me/lnvistnik
Почта редакции: info@lnvistnik.com.ua
Да, настоящий моряк. Спасибо за статью