…Передо мной – исторический, можно сказать, документ. То есть, сама по себе это – обычная «Трудовая книжка», имевшаяся для каждого работающего-служащего гражданина СССР в отделе кадров по месту работы и службы. И выдаваемая на руки при увольнении на пенсию. Или – при окончательном уходе на пенсию, ведь вполне здоровые, работоспособные и востребованные наши сограждане и после пенсионной выслуги лет нередко продолжали служить и работать. Так – и в данном случае. Эту трудовую книжку дал мне для знакомства Ким Каневский. Знаете такого? Слыхали о нём? Вообще говоря, исторически совсем ещё недавно знаменит он был в Одессе, как Дюк де Ришелье. И просто так, запросто-спокойно, пройти по улице, по «Привозу» или проехать в трамвае не мог: немедленно узнавался и привлекался к неформальному собеседованию.
— О чём? На какую тему? – переспрашивает Ким Борисович, — В основном, о недавней телепередаче, о своём зрительском согласии со мной, автором-ведущим. О горячей поддержке. Или, наоборот, о категорических возражениях. Или излагали свои беды и просили заступиться. Или в горэлектротранспорте удивлялись: почему я тут. А где, мол, Ваша машина? Дабы поддержать марку ГосТВ, я пожимал плечами – дескать, в ремонте. Машины-то у меня нет. И никогда не было. Откуда? Служебная, разве что – когда назначили главным редактором. Но зритель был уверен – если я с экрана прихожу раза по три в сутки во все квартиры, офисы, казармы и хаты областного центра и области, значит – человек я богатый. Как-то хожу в ЦУМЕ, в зале много телевизоров, на всех экранах — я. «Смотри! — девочке говорит мамаша, — Вот дядя, а вон он в телевизоре!». Девочка: «А как он туда попал?». Помню, хожу и думаю: «А в самом деле – как я туда попал?». Теперь, после некоторых событий в стране, личной биографии, и в связи с ними – со мной всё уже не так. Ну – не я первый, не я, видимо, и последний. Как говорили древние — Sic transit gloria mundi. Так проходит мирская слава. И не такие уходили в туман. Хотя и непривычно, конечно… Пусть с этого фрагмента аудиозаписи нашей беседы с Кимом Борисовичем Каневским начнётся мой о нём рассказ. Что-то вроде разминки капитанов старого КВН – столь близкого сердцу моего собеседника, кадрового КаВээНщика. Точнее, «и КаВээНщика»: занятий, увлечений, хобби и профессий он накопил за жизнь множество. Это скольких же обывателей судьба обобрала почти до нитки, чтобы дать всё это ему одному! В связи с чем, кстати, и взялась за этот материал. Посвящаю его одной весьма своеобразной дате: 9 сентября 1961 года в отделе кадров одной из одесских фабрик была подписана и выдана Киму Каневскому «Трудовая книжка». Обратите внимание: на первой странице в графе «Профессия» значится – «Живописец». Но сам документ присоединил его к классу, который и тогда, в год полёта Гагарина, и ещё много лет и пятилеток спустя, всё ещё считался гегемоном. А Киму Борисовичу исполнилось четырнадцать лет. И пошел пятнадцатый. Стало быть, 9-го сентября его непрерывному трудовому стажу исполняется 60 лет.
Недавно на заседании Историко-литературного общества Украинской Академии наук глава Одесского регионального отделения УАН, писатель, академик О. В. Мальцев представил удивительную книгу: «В стране Журналистика». Прекрасно изданная, написана она была Олегом Викторовичем и Кимом Борисовичем. Читали? Нет? На всякий случай – вот ссылка на это издание в Интернете. В ней, среди прочего, есть и краткие, кратчайшие биографии авторов. Много всего там есть, неспроста с таким интересом встречен был этот труд. Особенно молодыми журналистами. На многое это произведение двух известных авторов проливает яркий свет – своего рода экстракт жизни и работы, экспедиций, наблюдений и размышлений сквозь призму журналистики.
Одного там я не нашла – а как, почему, зачем и с какой стати Ким Каневский в отрочестве поступил на фабрику и перешел, так сказать, на хозрасчёт. Сиречь – на самоокупаемость. Будучи отнюдь не сельским мальчиком, для которых обычно трудовой стаж начинается довольно рано, коренной одессит-горожанин из благополучной и вполне солидной, уважаемой семьи (папаша, как он сам говорит, был – начальников начальник). Кто и почему принял его тогда на работу в эпоху запрета на труд детей и подростков? Что это за фабрика была такая? А когда я узнала, что для этого странного акта он после восьмого класса бросил школу и год вообще не учился (это при законе о всеобщем обязательно полном среднем образовании), — интересу моему уже не было предела. От встречи-беседы Ким Борисович не уклонился. Ну, и…
Итак, Главный редактор литературно-научного журнала «Вестник Грушевского», заслуженный журналист Украины Ким Борисович Каневский отмечает 60-летие своей трудовой деятельности. Как видно из этой самой его «Трудовой книжки», отнюдь не с газетной и телевизионной журналистики начинал он самостоятельную жизнь. Это были фабрика, комсомол, завод, целина (Казахстан), производственное объединение. Армия. Комбинат. Проектный институт. Спортивное общество. Редакция газеты. Университет. ГосТЕЛЕРАДИО. Общественная деятельность серьёзного масштаба…
— Не совсем так, — останавливает ход моих рассуждений собеседник. — Собственно журналистика для меня началась (признаться, не сразу это и понял) задолго до редакции. Хотя в ней я стал своим человеком тоже довольно рано, в лет семнадцать. К сожалению… да нет, к несчастью, не только многие потребители журналистской продукции, но и очень многие практики-журналисты неверно представляют себе саму сферу журналистики. Разумеется, по многим параметрам это совпадает с иными сферами и профессиями. Включая учёбу, теорию и практику. Но самим термином «профессия» журналистика не исчерпывается. Это – прежде всего и главным образом – изначальные данные от природы, предрасположенность, почва. Очень многое зависит и от того, какое зерно будут в почву эту сеять. И кто будут эти сеятели. И далее – станет ли журналистика для вас способом мировосприятия, мироощущения, миропонимания. Станет ли она образом жизни. Что должно проявляться довольно рано. И формироваться задолго до соответствующего учебного заведения. Будущая журналистика изучается в семье или в детдоме, во дворе и на улице, в школе. В жизни, проще и вернее говоря. Собственно, журналистика – часть общелитературного процесса. А где учились большие литераторы – прозаики, поэты, драматурги. Критики. Публицисты. Далеко не все они заканчивали Всесоюзный Литературный институт имени Горького. Или журналистский факультет МГУ. Да и в эти вузы пришли, кто пришел, как правило – не случайно.
Так о чём планировался разговор? О шестидесяти годах непрерывного рабочего стажа. «Извилист путь и долог…» — сказал поэт. И как любой большой путь, состоит он из отдельных этапов. Сын солидных родителей. Сын Победы – родился через девять месяцев после возвращенияиз отца из госпиталя. Ученик школы. Учащийся государственной художественной школы. Ученик мастера и мастер на фабрике. Грузчик-упаковщик на заводе. Внештатный корреспондент молодёжной газеты. Боец целинного стройотряда. Комиссар пресс-центра горкома комсомола. Курсант, командир отделения, замкомвзвода. Начальник клуба дивизиона. Художник газосветного цеха производственного комбината. Техник архитектурного отдела проектного института. Художник и заведующий клубом спортивного общества. Учётчик писем газеты. Студент-заочник госуниверситета. Корреспондент и старший корреспондент редакции. Зав. Отделом сатиры и юмора. Зампредседателя областного пресс-клуба. Редактор и ст. редактор Государственного облтелерадиокомитета. Слушатель института ГосТелизвестным ныне бардам. ерадио. Автор выставок графики. Автор книг поэзии, прозы, публицистики и пьесы, поставленной в ТЮЗе. Основатель клуба поэзии и авторской песни «Эпиграф», давших дорогу к популярности Главный редактор телевещания Одесской областной гостелерадиокомпании. Главный редактор 38-го канала.Основатель учебно-творческого объединения «Малая Студия». Автор-ведущий основных площадок одесских «Юморин» и дней рождения Одессы. Старший преподаватель и руководитель курса журналистского факультета госуниверситета. Доцент МГУ. Президент ассоциации «Право». Председатель гражданского совета ГУМВД Украины в Одессской области. Член коллегии ГУМВД. И его кадровой комиссии. Это – так, с пятого на десятое. Есть, казалось бы, о чем порасспрашивать. И о чём порассказать. А поди ж ты, говорилось почти исключительно о журналистике.
В самом деле, для него это – не просто профессия. Мир он видит и всё в этом мире сквозь призму журналистики.Журналист газетный, собственно журнальный и телевизионный, педагог, поэт, художник, драматург, автор-исполнитель песен, общественный деятель и председатель Историко-литературного общества – все это о нем, Киме Борисовиче Каневском. Человек с младых ногтей фабричный, заводской, целинный, армейский, творческий, спортивный, общественный, он все этапы своей жизни, без исключения, считает журналистской учёбой. Для будущего и настоящего журналиста (не для трудоустроившегося около журналистики, а действительно журналиста – по принципу «Быть» а не «Считаться-числиться-казаться») журналистский факультет – весь земной шар. И далее, космос – макро, вне каждого из нас, и микро – внутри каждого из нас. В своих лекциях-беседах с молодыми журналистами рефреном он сделал тезис: как бы убедительно, как бы не убедительно звучали мои слова, помните: это – всего лишь озвученные мысли и чувства человека. Да, опытного, да, профессионала. Но – человека. А значит — существа, которому, среди прочего, свойственно ошибаться. Шансов на ошибку у меня много меньше, чем у вас. Но они, эти шансы, всегда имеются.
Сколько времени у вас, читатель, уйдёт на знакомство с этим материалом? Как у кого, конечно. Давно подсчитано, скорость чтения «про себя» у среднестатистического нашего современника – 50 страниц в час. Но сама наша беседа оказалась многочасовой. За это время кое-что удалось узнать и понять, хотя далеко не всё. Определились некоторые принципы моего собеседника. Несколько слов об этом. Ответ на первые вопросы – почему пошел так рано работать и ушел из школы.
— Ну, «ушел» не то слово. Бежал, как тот бродяга с Сахалина. Белейше завидую тем, кто с удовольствием вспоминает школьные годы. Если, конечно, это – искренне. Увы, почти ничего хорошего вспомнить не могу. Еле ноги унёс. Обойдёмся без подробностей. Достаточно сказать, в год полёта Гагарина я получил отличное свидетельство об окончании государственной художественной школы при знаменитой Грековке и одновременно – свидетельство за 8-й класс средней школы. В нём по рисованию и черчению значились трояки. Хотя кто же не знал, что я обрисовал весь свой класс и половину школы. Никто из учителей и учеников не видел в этом ничего странного. Для понимания моего побега из школы того и довольно, не так ли? Хотя бред изнанки жизни она мне демонстрировала повседневно. Только через год продолжил учёбу в 9-ом классе вечерней школы. Что до этой трудовой книжки и первого трудоустройства, дел было так. В 8-й класс к нам пришел мальчик Володя Свиридов, с матерью и отцом, капитаном первого ранга, переехавшим в Одессу из Заполярья. Квартиру им дали рядом с нашим домом, на Большой Арнаутской. Он увидел у меня рисунки кораблей (я метил не только в художники, но и в адмиралы), заинтересовался. Вырос-то на главбазе Северного Флота. Поприятельствовали. Я бывал у них дома, меня знали его отец и мать. Интересовались моими рисунками и стихами. Летом его отца назначили начальником… облбытуправления. В систему входила и фабрика «Трудпобут». А в ней был – рядом со мной, на Преображенской и Большой Арнаутской принадлежащий фабрике «Живописный цех». Чисто по-одесски: в нём занимались всем, чем угодно, кроме живописи. Но работали большие мастера. Графики, шрифтовики, оформители. Портретисты. Плакатисты. Просто виртуозы. Хоть и сильно потоптанные жизнью и недавней мировой войной. Продукция – плакаты, панно, портреты членов правительства и космонавтов. Лозунги, транспаранты. Вывески, таблички. Тогда этому уделяли огромное внимание. И всё – вручную. А Володя попросил за меня своего отца. И за его подписью появился приказ о моём зачислении, в виде исключения, на основании КЗОТа и моей «Художки», с правом работать с 8.00. до 12.00 (хотя работать приходилось, бывало, и 25 часов в сутки), учеником мастера «Живописного цеха», датированный 9-м сентября 1961 года. Вот с тех пор я и – на самоокупаемости.
— Как родители реагировали на ваш побег из школы и устройство на работу? В чём был смысл этого исхода?
— Индифферентно. Да они не сразу и узнали. Отец приятельствовал с директором этой фабрики, Иваном Гавриловичем Илюхиным. Кстати, тем самым, знаменитым после войны комиссаром объединённого партизанского отряда Овидиопольского района. Он папаше при случае и поведал об этом моём зигзаге судьбы. Вообще некоторое своеобразие нашей, так сказать, семьи было и в том, что – не поверите, — после 12-13 лет я особого интереса у них не вызывал. Отец был перегружен, строил коммунизм. А маман старалась по домохозяйству. Если интересно, почитайте очерк обо мне в Комсомольской искре»
февраля-63, где хоть и вывернуто всё на изнанку, но кое-что можно понять и о семье и прочем. Эпизод, и смех, и грех: уже на заводе я грузил продукцию на машину, а шофёром оказался наш сосед, дядя Стёпа Настич. Изумился. Что, говорит, папа не мог тебя устроить на хорошую работу, не грузчиком? И уж совсем растерялся, когда я ответил: «А батя и не знает, что я тут работаю». Так и уехал дядя Стёпа в недоумении. А что до сверхзадачи моего ухода на улицу (были и задачи попроще, например, нужны были денежки – пригласить барышню в кино и вообще…), у меня и предков был самый настоящий идейный конфликт. В духе начала 60-х, хрущёвской оттепели и журнала «Юность» (ещё не думал, что буду в нём печататься). И решил: раз так — не заедать их хлеб. Так с тех пор ничей хлеб никогда и не заедал. А мой заедали — сколько угодно. Кстати, воспетая школа находилась неподалёку. И на переменках ко мне приходили мальчики из класса, отличники, продолжающие учёбу. Они как бы с одобряющим интересом рассматривали мои художества. И заодно мимоходом стреляли трояк или пятёрку. И я давал. Мне это, почему-то, было очень приятно. Хотя знал, конечно – не отдадут. Это было первое сведение счётов с обидчиками. А вскоре я стал знаменитым автором публикаций и выставок. И мои экс-учителя гордились мною. Позднее руководство школы меня приглашало на мероприятия в ранге одного из нескольких почётных выпускников. Людей весьма известных. В общем, мы в расчёте, ребята…
Всех желающих далее узнать биографию Кима Борисовича адресую к книге «В стране Журналистика», а кроме того – к интервью с ним главного редактора газеты «Твоя Судьба» Светланы Ильюши.
Пересказывать долго, подробно и близко к тексту яркую, щедро насыщенную образами и афоризмами речь моего собеседника – лишь утяжелять повествование; все нижеследующее — цитаты, выловленными из обильного примерами рассказа юбиляра. Вот таков он. И таковы его принципы, как следует из его ответов на мои вопросы и уточнения.
— Кстати, о принципах. Надел мундир – соответствуй. Если ты «присягнул» журналистике – изволь изучать инженерию человеческих душ и выходить в такие инженеры. Инженерами не рождаются, это не тараканы, от сырости они не заводятся. Учеба должна быть непрерывной! А если ты не хочешь себя мучить и истязать, займись чем-нибудь другим. Тем, в чём брак не так опасен для десятков и сотен тысяч умов и душ современников.
Казалось бы, всё достаточно просто и Ясно. Но… журналистика имеет одно легкособлазнительное качество. Обывателю она, хоть и числится в ряду элитарных, представляется самой элементарной, самой доступной профессий. Неспроста именно жанр интервью – наиболее распространённый среди воинствующих дилетантов. А что? Сочинил пяток-десяток вопросов, ткнул в собеседника микрофон или диктофон. Расшифровал, склеил. И – в печать. Или в эфир. Чему тут учиться – тем более, всю жизнь? Остаётся только удивляться, почему составными профессии считаются история, философия, экономика, социальная и индивидуальная психологии, география, астрономия. Артистические дисциплины. Эстетика. Не перемудрил ли Ким Борисович? буквы-то все знают. Дети пишут изложения, сочинения в школе. Люди беседуют на лавочке и на пляже, задают вопросы. Отвечают. Пишут эсмски друг другу. За что, мол, купил – за то и продаю. Чудесная профессия, не так ли.
Ким Борисович считает: большая беда в слишком широком толковании аббревиатуры «СМИ». Средства Массовой Информации. Подсмотрел, подслушал, написал-наговорил – массово распространи. Тиражируй. И всё! Выходит, наша профессия – что-то вроде сбора и распространения сплетен. Но этому и в самом деле учиться не нужно. Особенно – в Одессе. Такой профессии нет. Есть древнейшая профессия, необходимость которой тысячи лет назад ходом самой жизни подсказана людям: формировать умонастроения множества сограждан, современников. Да, при посредстве информации. Но ведь информация – всё, что мы принимаем и распространяем. Наши впечатления, наши настроения в ходе осознания становятся информацией. Просвещение, тиражирование и распространения классической литературы – разве не информация? Но тем ли исчерпывается роль этой литературы? Да, она информирует. Несёт, разносит информацию. Но она и воспитывает. Или разлагает. Деморализует. Так или иначе формирует умонастроения массы людей. И для того, чтобы профессионально решать такие задачи – нужно обладать изначально определёнными данными. И на основе их развития нужно, как сказал наш бывший вождь и кумир, учиться, учиться, учиться. В детстве, отрочестве, юности. В молодости. И далее –всю жизнь…
Здесь гораздо опаснее взять человека с улицы, чем во многих других профессиях. Представьте: посадить в кабину пилота первого встречного – пусть летает. «Да, еще не все хорошо у него выходит, еще не все получается – ничего, научится и будет работать». Где, у какого хозяина такое возможно? «Да, будет выпускать бракованную обувь (колбасу, мебель и проч.)– ничего, как-нибудь втянется. Научится». — На какой фабрике так скажут?.. А в нынешней «журналистике» — запросто! Мы, собственно, уже несколько десятков лет и расхлебываем именно то, что профессия наша стала «проходным двором». Годами работают в журналистике, получают в ней чин те, кому в ранге абитуриентов нельзя рекомендовать идти на вступительные экзамены. Как при отсутствии слуха незачем поступать в консерваторию. А при наличии врождённой высотобоязни – не стоит тратиться на лётное училище. И никогда, по собственному утверждению, не проявляли нужных способностей и интересов. Ким Борисович вспоминает, приглашенный в университет доцентом, просто ужаснулся состоянию умов и душ на втором и третьем курсах. То есть, за год-два до диплома. Они понятия не имеют о сути будущей работы, о её сверхзадаче.
Действительно ли всё у нас относительно благополучно с умо-душенастроениями масс сограждан? Мы и впрямь можем позволить себе роскошь самотёка в кадрах такого серьёзного цеха? Отнюдь-отнюдь, что совершенно очевидно. Но, что не менее очевидно – позволяем.
Потакать разрушению сферы влияния на умонастроения населения в нынешней Украине… Как тут не припомнить так называемое «советское время», когда стали милицию сокращать в разгар борьбы с совершенно озверевшей преступностью. По глупости ли? Кому выгодно, чтобы сфера, имеющая такое громадное судьбоносное назначение – разваливалась непрофессионалами, действующими по принципу распространения сплетен? Разумеется, не все ТэВэ так работают. В центре есть весьма серьёзные компании и ведущие – разумные, подготовленные. Ищущие. Но на местах… Кому-то это выгодно? Ни в одной стране в Европе, в Америке нету такого проходного двора в журналистике, как у нас. Иные нынешние телеведущие уверены, что готовиться к передаче достаточно – в парикмахерской. Все меньше и меньше оставалось у кого учиться новым кадрам. Да и наниматели нынешних журналистов уже ничему разумному, доброму, вечному научить их не могут.
Принцип 2. Не в свои сани не садись. Конечно, это – в идеале. Пути жизни неисповедимы. Она сильна. И ей, вероятно, смешон наш детский оптимизм – вера в то, что всё в наших руках. жизнь заставляет. Как говорил журналист Сталин, нет таких крепостей, которые не взяли бы большевики. И что же? Чем, спрашивается, кончилось? Хотя тот же наш старший коллега утверждал: «логика обстоятельств выше логики человеческих намерений». Потому, сначала подумай хорошенько. Но уж если ты сел в эти сани, будь добр сделать так, чтобы это стали твои сани, а не сидеть-балансировать там и прикидываться кем-то. А то наблюдаю за иными – непостижимо: что их привело в науку? В журналистику? И раз уж привело – почему не поднимаются к элите, а даже – наоборот: притягивают к себе и под себя. И- получается! Впрочем, это и для других сфер характерно в наше независимое время. За то и платим единственной судьбой…
Современная инженерно-техническая революция значительно расширяет возможности, в основном, потребителя информационной продукции! А с производителем – по сути, сложнее. Изменилась физика прессы и ТВ. Но лирика – где была, там и остаётся. Поскольку остаётся инженерия умов и душ. Остаётся сверхзадача. Поскольку остаются тема и идея. Поскольку остаётся необходимость оздоровлять инфицированное общество. Тут уж будь добр, грызи шеститысячелетнюю науку журналистики, внедряйся в её практику. Напрягай волю и интеллект. Обзаводись, словом, моральным и формальным правом называться журналистом.
Диалектики знают: можно обманывать процесс, но нельзя обмануть результат. Жизнь с нами играет, после первого хода – нашего рождения на свет- чёрными. Пожалуйста, говорит она, ты ходи белыми. Любой фигурой. Пешкой, конём, слоном. Ладьёй. Хоть ферзём. Но ответный ход будет оптимальным. У этого партнёра выиграть нельзя, как и невозможно, в конце концов, его обмануть. «А зачем? – спросила меня как-то некая обладательница журналистского удостоверения. И я растерялся. Нечего ответить. В самом деле – на фига?
Принцип 3. Идти от общего к частному. По первому образованию и пожизненной профессии я – художник, и считаю, что мне с этим повезло. Из художников, у которых педагоги стараются выработать гармоничное, цветное и образное восприятие мира, хорошо становиться журналистом. Человек обычно увлекается деталями, тонет в них и не видит главного. А когда, бывает, наконец увидит – поздновато. Но учение журналистской профессии, как и любому искусству настоящая журналистика – искусство) (а надо ли говорить, что, предполагает ещё и переустройство своего мировосприятия по принципу «от общего к частному». Причем, до частного, может быть, иногда и не обязательно доходить. Достаточно создать, «закодировать» образ для дальнейшей расшифровки потребителем. Не претендуя на исчерпывающую формулу, всё же утверждаю категорически: журналистика – это образ. А без образа – это безобразная журналистика.
Принцип 4. Неловко говорить, потому что давным-давно об этом профессионалы договорились, но — правда искусства и правда жизни вовсе не одно и то же. Как, впрочем, правда искусства и заведомое враньё. Когда военный человек посмотрит фильм про войну, милиционер про милицию, а циркач фильм про цирк, можно услышать: «Это все на самом деле не так». Но знает, искусство вообще не существует для того, чтобы рабски копировать реальность. Живописное полотно, графический лист, скульптура, изображающие те или иные предметы и явления, и фото тех же предметов и явлений – принципиально разные. Хотя даже и художественная фотография уже давненько тяготеет к изобразительному искусству. А значит – движется от объективной, буквальной реальности (в идеале – фото для паспорта или шпионский снимок секретного объекта) – к образности. То есть, к большей выразительности за счёт… да-да, за счёт достоверности. Есть в реальности то, что ты можешь увидеть невооруженным глазом – так и смотри себе на здоровье! У искусства другая задача. А журналистика – часть искусства, часть художественного творчества, часть литературы. Предназначенная для того, чтобы действительно надеяться повлиять позитивно на умонастроение массы сограждан. Как это сделать простой констатацией факта? Объективной копией увиденного-услышанного, подсмотренного и подслушанного? Для этого не нужны художники, вт.ч. и журналисты. Обыватель, как правило, не слепой. Просто глаз у него обывательский, не поставленный на гармонию и образ.
Задачу формировать общественное мнение многие просто пропускают мимо ушей. Увидел, написал или наговорил – оно и вышло. Есть народное выражение об этом, правда, оно касается петухов: «Прокукарекал – а там хоть не рассветай». Какое это имеет отношение к искусству, в т.ч. и искусству журналистики?
И эти «журналисты» думают, что «передали правду», «рассказали, что происходит на самом деле». Нет, вы разложили сейчас людей; хотя бы на микрон, но разложили. Или воспитали их! Попытались сделать людей хоть немного лучше. Попробовали мобилизовать лучшие их чувства и мысли, а не апеллировали к худшим.
Что значит — правда? Что значит — неправда? Мих. Светлов по этому поводу шутил «А вы уверены в том, что серый волк не съел Красную Шапочку?». Должно ли ребенку реалистично отвечать на вопрос о том, как зачинаются и рождаются дети? Готов ли ребёнок воспринять ее, эту правду? И всякий ли взрослый способен сочетать в таком случае правдивость с деликатностью, с педагогичностью? Сейчас на телевидении и в интернете много «продукции», информационных гранат, которые будоражат детей и подростков досрочно и провоцируют какие-то механизмы, еще могущие подремать? Да, правда необходима. Да, взрослые обязаны прямо смотреть на вещи. Мы называем таких людей «циниками», а на самом деле циник / киник – это же философская школа, киники выступали за то, чтобы смотреть на вещи прямо и называть вещи своими именами). Но есть мещанское представление о стыде, скромности. Обывательское представление о хорошем и дурном. В селах говорили: «Сколько абортов я ни сделала, а с нагулянным брюхом меня никто не видел». А что такое «нагулянное брюхо» — это завтрашняя жизнь! Правда – только тогда правда, когда помогает человеку – в соответствии с полом и возрастом, — остаться человеком. Или стать им. Правда –для журналиста инструмент, оружие выполнения главной задачи. И тут многое зависит от того, в чьих руках эо оружие, чей социальный заказ исполняет. Помните, у журналиста Симонова в «Живых и мёртвых»? Жена Серпилина спросила мужа: «Вдове этого мерзавца ты рассказал о нём правду?». «Нет, сказал – пал смертью храбрыхЕго и её сын уходит добровольцем на фронт – так за кого ему мстить? За отца, труса и дизертира? Пусть мстит за боевого командира, пролившего кровь за Отечество». Впрочем, одно существо с удостоверением мне сообщило: Отечество – мол, понятие абстрактное. И какой, пусть даже самый опытный журналист, в одиночку может исправить брак семьи, школы и ВУЗа?
Правда жизни не всегда видна невооруженным мещанским взглядом. Ты, парень, хочешь в дырочку понаблюдать за жизнью и описывать её? Ну, так подойди к женской бане и в дырочку наблюдай за реальностью. Копируй натуру. Неправда – это когда бездарно сделано, абсолютно в лоб, примитивно-буквально скопировано. А другое дело – правда: когда сделано средствами искусства, ярко, чисто, человечно. И значит, зовёт: вот, попробуй жить так. Пусть не получится, но – хоть попробуй. А может быть, и получится. Тогда искусство выполнило сверхзадачу. В т.ч. и журналистика. А если не дал Бог тебе рисовать, писать стихи, прозу, драму. Не создал тебя для элиты? Не притворяйся ею. Стань хорошим потребителем её продукции. Стань хорошим зрителем, читателем, слушателем. Стань этой самой правдой…
Как говорил Маяковский: «Театр – это не отображающее зеркало, а увеличительное стекло». Раз увеличительное – значит, оно что-то и искажает! Образ сам по себе – это искажение, ты его так не увидишь, если у тебя не глаз художника. Образ – это то, что НУЖНО, то, что должно быть, то, на что надо сориентировать аудиторию. И чем ярче ты сориентируешь, тем образ будет дальше от реальности, но зато с каким-то запасом, и человек потянется к этому. Он, может, и не дотянется, но зато чуть-чуть вырасти сможет.
Есть притча: былинка влюбилась в солнце, стала к нему тянуться, тянулась изо всех сил, тянулась и выросла. Она до солнца не достала, но зато превратилась в чудную стройную березку! Мораль -вот к чему приводит любовь, даже неразделенная.
Я вспоминаю, от скольких дурных поступков меня удержали так называемые «заблуждения», стремление подражать не реальным людям, которые меня окружают, а литературным, кино-героям. Иначе бы я такого наколотил!.. Посмотрите, например, что сделал всемирно известный одесский писатель Бабель: ярко, что и толковать, талантливо воспета мразь, люди хотят подражать бандиту, вымогателю, это все привлекательно, вкусно. Мишка-Япончик ведь живодер же и ублюдок, вымогатель, рэкетир, а его изобразили романтиком. Так что часто искусство – и даже безусловное искусство, поскольку оно вышло из-под талантливого пера, работает против своей цели. В жизни на какой-то планете, которая уже устроена гармонично, может быть, и возможно «искусство ради искусства». Но на Земле это обязательно кто-то почитает, посмотрит, послушает и истолкует в меру своей испорченности.
Журналистика же – это изначально массовый продукт! Поэтому кадры в ней должны быть каждый высшей категории – человек к человеку.
Принцип 5: Жизнь – отечеству, сердце – даме, честь – никому. Иногда, в переводе на одесский, это звучит так: «Лопни, но держи фасон».
Я, вообще, проклюнулся в социум в относительно разумной и моральной среде. Много гадостей я узнал, когда пошел в школу. Поэтому мое представление было очень системно, логично и вполне морально. Старший-младший, начальник-подчиненный, взрослые-дети, ругаться нельзя. Взрослые, старшие даже на несколько лет, — кто были на фронте, в оккупации или в эвакуации, в подполье – даже чисто интуитивно, детской интуицией, воспринимались как некие абсолюты. Они ведь не играли в войну. Они были на ней. Они ее пережили.
Изнанку жизни я увидел-разглядел мне пришла достаточно поздно и позволила привыкнуть к моральности и системности. Может быть, это даже одно и то же, потому что мораль и логика – вещи не отдельные. Конечно, много сил впоследствии ушло на то, чтобы не свихнуться, потому много чего в жизни просто откровенно, с хрустом, оскольчато ломает логику…
И вот эта привычка и упрямство придерживаться ее, даже когда-то кто-то вокруг ставит ее под сомнение – остались у меня до сих пор: ну, значит, надо стоять насмерть, стоять держаться. Значит, те люди плохие – а почему я должен быть, как они?!
— Спрашиваете, когда я впервые себя назвал журналистом? Конкретного раза не помню, но когда я приходил от областной молодежной газеты «Комсомольская искра» (издававшейся, кстати, на украинском языке) на завод, фабрику, то должен был представляться, как-то объяснить, почему я туда пришел и почему меня надо пропустить. Уже работая на телевидении, я даже не лез за документом, потому что он у меня был на лице: я 32 года «приходил» в каждый дом Одессы и области по нескольку раз в день. А что касается «для себя», то журналистом я так себя и не назвал. Я понимаю, что все на свете относительно, все зависит от фона; на дешевом контрасте не так трудно быть «этим». Просто я изучал историю журналистики, которой 6 тысяч лет, и понимаю, что журналистами были Радищев, Пушкин, Вяземский, Жуковский и Лермонтов, и Чехов, и три Толстых… Светлов, Михайлик… Так как я вписываюсь в этот ряд? Ну, последователь, в какой-то мере…
Беседу провела Дарья Тарусова
Подписывайтесь на наши ресурсы:
Facebook: www.facebook.com/odhislit/
Telegram канал: https://t.me/lnvistnik
Почта редакции: info@lnvistnik.com.ua