Вопросный план сериала бесед с участниками Экспедиционного корпуса ОРО УАН един для каждой такой встречи. Но совершенно естественно, на одни и те же вопросы разные участники событий отвечают по-разному. Знакомьтесь кто не знаком: Игорь Николаевич Гавриленко.
— Экспедиционный корпус лично в вашем восприятии?
— Коротко не ответишь. Для меня это, прежде всего, не только организационная структура, но и условия для добычи передовых технологий и методик. Прекрасные, хоть и непростые, условия главного в жизнедеятельности исследователя. Участие в подготовке экспедиций корпуса и их проведении – настоящая современная научная работа. Оно же – и учёба, возможности роста. Что называется: век живи – век учись. Наивно было бы думать, что сначала человек учится, чтобы стать учёным. А потом уже работает учёным. Жизнь в науке, сколько бы она ни длилась, – всегда и работа, и учёба. В экспедиционном корпусе для этого создано всё необходимое. Лично меня это интересует, прежде всего, в плане научной деятельности, в которую я «погрузился с головой», и практики в сфере криминологии и безопасности. Таков мой основной профиль. Накоплен в этом смысле известный опыт. Конечно, было очень интересно уже обретённое внедрить и в Украине, и за её пределами — на территории Европы. Там, в ЕС, – иные условия, иной менталитет. Мною уже написаны в соавторстве монографии, опубликованы статьи по результатам экспедиций, — всё это нужно развивать и сверять с практикой. И в этом аспекте наш Экспедиционный корпус просто незаменим.
— В науке, в том числе и прикладной, много и других путей-дорог…
— Да, наука — явление широкое и разнообразное. Но было ли, есть ли другое такое подразделение, как наше? Думаю, нет. Во всяком случае, считаю эту встречу и этот выбор большой жизненной и профессиональной удачей.
— В чём, на ваш взгляд, своеобразие этого сообщества?
— Ну, взять, хотя бы, такой аспект: в поле зрения наших экспедиций попадает и то, что рассматривалось другими много раз и подолгу. И о чём сказано, написано, снято столько всего – не сосчитать. Многие те результаты как бы традиционны и привычны. Чуть ли не каноничны. Но вот побывали там уже в новое, новейшее время наши исследователи. И результаты экспедиций корпуса многое общепринятое из этого ставят под сомнение. Или даже просто опровергают. И весьма убедительно. Опровергать гипотезы других исследователей – не есть цель нашего сообщества, а вот изменить подход в исследованиях, посмотреть на проблематику с другой стороны, внедрить новые методики исследования, — это отличительная черта от других сообществ
— За счёт чего это удаётся?
— Причин несколько. Например, у наших учёных – различная специализация, что обеспечивает междисциплинарный подход. Весьма эффективно рассмотрение тех или иных явлений разносторонне. Сквозь призмы социологическую, психологическую, криминологическую, эстетическую, историческую, экономическую. Что в сумме приносит результат оригинальный, объёмный и нередко – неожиданный.
— Какая из экспедиций может это проиллюстрировать?
— Практически все. Вот последняя, в которой я участвовал. То есть, последняя по счёту, на сегодня: египетская. Вместе мы прошли эту страну с Севера на Юг – полностью, от Александрии до Абу-Симбел. И я убедился в огромной пользе такого единства в научной группе разноплановых исследователей. Итоги – налицо, они опубликованы. Есть и такие, которые можно было бы назвать сенсационными. Хотя за этим не гоняемся – у нас другие задачи.
— Как вы встретились с экспедиционным корпусом?
— Ну, слышал-то я о нём еще лет 10 назад. Участником стал намного позднее. Так запросто в него не попадешь, есть правила отбора, чёткие и непростые критерии для кандидатов. Да, нужно было постараться. Мне, в конце концов, это удалось. Можно сказать, я – удачник. Первый экспедиционный выход был в Калабрию, Сицилию. Затем Далмация. Кажется, давно это было. Время-то наше быстро летит. С тех пор удалось побывать во многих экспедициях.
— Каждому из участников разговора о корпусе задаётся и такой вопрос: можете назвать несколько самых ярких экспедиций с вашим участием?
— Самых? Могу… Пожалуй, это Калабрия, Хорватия. Именно — средняя часть Хорватии. И Египет, конечно. Лично для меня они — самые яркие. Одна только встреча с Египтом чего стоит! Издавна Европа, да и мир вообще, проявляют к нему горячий интерес – и туристский, и художнический, и научный. И политический.
— Вы, конечно, о самом Египте слышали с младых лет и читали о нём. Отправляясь туда, не могли не знать, что вот уже не первую пятилетку и не первую десятилетку, не первое 100-летие проявляется всемирный интерес к тем местам.
— Для скольких поколений Ближний Восток традиционно считался колыбелью цивилизации! Казалось бы, осмотрено, ощупано, опробовано на зуб всё, что только можно. А работа экспедиционного корпуса нашего многие, так сказать, постулаты поколебала, и принесла настоящие научные открытия, интересные гипотезы. Да, не всем такое понравилось. Но это уже – другой разговор. После египетской экспедиции, вышла в свет монография «Эффект Робинзона Крузо», созданная под руководством Олега Викторовича Мальцева. Когда вернувшись из Далмации, была опубликована моя статья «Венецианское наследие Далмации или битва престолов» и «Остров фиолетовых лаванд»,- о самом солнечном острове Хорватии – Хвар. Результат украинской экспедиции — статья-расследование «Историческая фата-моргана на северном берегу Килийского гирла». О том, как формируются исторические миражи на примере города Килия, и статья «Монополия на веру или все проще переобъяснить…», которую можно было бы назвать: «Карта религиозности» страны. Публикации в самых разных жанрах и объёмах – информационные заметки, монографии, иллюстрированные очерки и книги – также традиция экспедиционного корпуса.
— И всё же… Уже одно то, что арабская нумерация, более древняя, чем европейская, римская, и которой мы до сих пор пользуемся – не сеяла ли у вас сомнения в том, что ещё в Египте можно нечто открыть?
— Вот интересно: между прочим, мы и об этом толковали, когда готовились к отъезду. Но оказалось: одно дело – листать справочники, научно-популярную и научную литературу, копаться в Интернете на этот счёт… и совсем другое – всматриваться там, на месте, во всё это своими глазами. Прикасаться к истории буквально своими руками, погрузиться в среду обитания. И следовать за капитаном нашим, Олегом Викторовичем. Это – путь к гипотезам и открытиям, которые раньше просто никому не приходили в головы.Ну, например: кто не видел египетские пирамиды? Скажем, пирамиду Хеопса? Ну, хотя бы на фото или по телевизору? И к ней по-прежнему прикованы взоры. А всего лишь в двадцати-тридцати километрах оттуда – места, куда не тянет туристов, куда их не завлекают реклама и гиды. А там не ступала нога учёного. Хотя для исследователя сегодня именно там особенно интересно!
— Изображение маяка Александрии мы все помним по учебнику истории. Хотя говорят, что его нет.
— Могли ли мы не интересоваться знаменитым Александрийским маяком, который числится одним из семи чудес света? Соорудили его, считается, задолго до рождества Христова. Пушкин подчёркивал его высоту, сравнивая с другим памятником; «…Вознесся выше он главою непокорной Александрийского столпа». Изучили источники, всмотрелись в карты. Там, на месте, его действительно нет. Почему? Развалился? Утонул? Но что-то же должно остаться, верно? Пусть на дне. А ведь действительно: нет ровно ничего.
— В шестидесятые и девяностые годы что-то, говорят, там ещё находили.
— Было. А потом быстро всё свернули. В шестидесятые годы экспедиция подводных археологов во главе с британцем Хонором Фростом, проходившая под эгидой ЮНЕСКО, подтвердила обнаружение руин, якобы бывших частью маяка, но из-за нехватки квалифицированных морских археологов и превращения района поисков в военную зону исследование было приостановлено.
И только в девяностые подводные исследования на предполагаемом месте маяка были продолжены экспедицией французских археологов. И строго ограничены. Вот, мол, вам бухта. И в ей рамках — пожалуйста. Как говорится, от сих – до сих. А дальше ни-ни! Ссылались, там на нормы закона какие-то, дескать — туда нельзя, там или военная база, или закрытая государственная программа, или еще что-то. То есть, как-то жестко управляемо все это выглядит. Это вот нельзя, а вот это, пожалуйста. Нет такого, чтобы сам себе, как вольный исследователь – ищешь то, что считаешь нужным. Вот, допустим, нашел старую карту, хочешь это место исследовать. С аквалангом. Сейчас никто так не разрешит.
— То есть, вас попросту не пускали?
— Да, есть места, куда не пускают. Хотя именно там – наши научные интересы. Между прочим, именно научные и вполне мирные интересы.
— К тому моменту уже шел разговор о том, действительно ли сотни и тысячи рабов сработали египетские знаменитые пирамиды?
— Именно: появились новые предположения. Возник не один десяток вопросов. Были строители этих чудес рабами – или свободными людьми, получавшими плату за свой труд? И действовали они бронзовыми, медными, молотками и зубилами? Или работала здесь некая мощнейшая техника и технологии, нам неизвестные? Кто присвоил результаты чужого труда и выдал за свои?
— Очень долгое время, собственно – столетиями никто не сомневался в том, что всё это сделано мускульной силой рабов под надсмотром. И самым примитивным инструментарием. В детстве мне было очень жаль тех голодных несчастных трудяг. Но со временем стало ясно, что подобный масштаб и качество работ нельзя выполнить таким образом — даже и с помощью самой современной для нас техники.
— По этому поводу эксперимент провели японские учёные. В конце 70-х годов их исследователи из университета Васэда попытались сконструировать пирамиду высотой 10 метров. Изначально хотели обосновать как раз мнение о рабском труде и простейших инструментах. Но по ходу эксперимента было доказано: вручную это не осуществимо. Первые трудности возникли при транспортировке каменных блоков массой в несколько тонн через реку Нил — баржа не выдержала нагрузки, пришлось транспортировать пароходом. После выгрузки сотня рабочих пыталась волочить каменный блок по песку — и не смогли сдвинуть с места. Решили ускорить дело с помощью современных машин, но возникли новые проблемы из-за неуправляемости «лыж» и валиков на песке. В заключении всего пришлось водрузить подъёмным краном пирамидон (камень, венчающий пирамиду). Как бы иронично это не звучало, если японцы ставили перед собой задачу доказать, что пирамиды строили обладатели высокой технологией, машинами и механизмами, то они в этом преуспели. Японские инженеры констатировали, что такими темпами пирамиду пришлось бы строить более тысячи лет.
— По легенде древние египтяне использовали при строительстве пирамид рычаг, заимствованный у греков. Об этом было в учебниках физики.
— Точно. И это мы ещё в школе проходили. Провели и такой эксперимент. Соорудили огромный рычаг, соответствующий грузу. И рычаг… утонул в песке. По физике, вы помните, ему нужна опора. А для подобного веса и габарита та почва опоры не даёт. Рычажная система и огромная строительная насыпь оказались неработоспособны. Без гидравлических домкратов, кранов и такелажной оснастки,— поднять, опустить и удерживать крупногабаритный и тяжелый груз не возможно. И подобных моментов множество.
— Вообще-то говоря, исследователи иных научных направлений указывали на некий просвет в частоколе элементов принятых теорий. Дарвинисты, скажем, толкуют о явлении, которое в эволюционной цепи называют недостающим звеном. В нашем случае не о том ли речь, что в исторической цепи имеется существенный разрыв, отсутствуют некоторые звенья, нам неведомые?
— Да, можно сказать и так. Мы и увидели этот разрыв, его определили и подтвердили. На примере пирамиды Джосера и на ряде других объектов исследования. Вот в Луксоре были. Там Луксорский храм — развалины центрального храма древнеегипетского солнечного бога Амона-Ра. Огромные статуи — фараоны по правую сторону от центрального входа сидят, а по левую стоят. Проводник говорит: эти две стоячие статуи… американцы достроили. Спрашиваем: как это? Ведь пару тысяч лет назад американцы не могли тут ничего достраивать! Ничего не может объяснить. Кроме того, что это была программа ЮНЭСКО. Выделили деньги, приехали и соорудили. Как прикажете это назвать? Голливуд. Декорация и бутафория. И таких примеров хватает.
— Но кое-что всё же, представляет для науки интерес?
— Интересно то, что с такими явлениями мы встречались и в других местах, достаточно отдалённых друг от друга. В Мексике встречались и в Хорватии. И в Турции. Архитектурное сооружение переходит из рук в руки: то мусульманский храм, то синагога, то христианский. И каждый старается достроить что-то свое новое и стереть, уничтожить символику прошлого. Когда-то, в прошлом, жили и строили одни. А много времени спустя – строили или достраивали другие и другое. И трактуют по-своему. То есть, таблички меняли. Вывески. Что-то стирали-затирали, что-то снимали и сбивали нехитрым способом. Но вооруженным глазом учёного многое можно заметить. Храм, скажем, все знают как христианский – а символика иудаизма.
— Что-то не клеится?
— Точно: что-то не клеится. Есть такие моменты. И их немало.
— В этой экспедиции, насколько я знаю, основная задача не была связана с тайнами строительства пирамид?
— Мы держали в поле зрения гипотезу о Третьей Силе, о ложных цивилизациях, вывели формулу цивилизованных и нецивилизованных людей, описали такое явление как «эффект Робинзона Крузо». Доказательно расписали о том, как именно там и тогда, в эпоху Римской Империи велась комплексная подготовка тех, кто способен успешно участвовать в решении геополитических задач. В круг научного рассмотрения этой гипотезы входило множество аспектов. В том числе и тот, о котором мы говорили. Военно-строительный. Материалы об этом также публиковались.
— Как пришла к вам такая задача?
— Как и все другие наши задачи. Гипотеза о ложной цивилизации принадлежит академику Мальцеву Олегу Викторовичу. Он же вывел формулу, что цивилизованные люди неспособны решать нецивилизованные задачи, и определенно неспособны их реализовывать. Для всестороннего рассмотрения – засели за изучение материалов этого круга. Так учит капитан: что уже известно и что уже сделано. Ради надлежащей компетенции и – чтобы не наступать на чьи-то грабли. Это и была подготовка к экспедиции. Было изучено около 300 источников из европейских (и не только) библиотек. Конечно, приходилось прорабатывать и всё, что связано с пирамидами.
— Для тех, кто ещё в средней школе хоть немного успевал по истории и читал журналы «Знание — сила» и «Наука и жизнь», египетские пирамиды были древними культовыми сооружениями тамошнего язычества. И мавзолеями фараонов. Да, и ещё – уже чисто гипотетически, — лабораториями жрецов-астрономов, чудесным образом сориентированными по космическим звёздам. О военных лагерях спецподготовки речи не было.
— Мы рассматривали, главным образом, именно эту гипотезу. Египет идеальное место для превращения цивилизованных людей в нецивилизованных. Здесь были повсеместно лагеря подготовки при Римской империи. Выражаясь современно – Римская империя готовила профессиональные диверсионные подразделения для действий на определённой территории. Как еще завоевать весь Мир? Неужели думаете, что такой грязной работой занимались римляне, привыкшие упражняться в ораторском искусстве, в чтении стихов и круглосуточных дебатах в Сенате, проводившие свое время на площадях, в харчевнях, банях, цирках и амфитеатрах, развлекались созерцанием конных состязаний, гладиаторских боев и травли диких зверей, привезенных из экзотических стран? То есть, готовили наемников на оккупированной территории, вдали от столицы.
— А пирамиды здесь причём?
— А пирамиды, вернее даже пирамидальные храмовые комплексы с полной своей атрибутикой, входили в систему блоков подготовки военных. Здесь проходили некий курс новобранцы, этап подготовки связанный с культом смерти и идеологической составляющей. Жреческий корпус, имея значительное влияние на массы, занимался здесь идеологией. Да и военными вопросами. У каждого Легиона был свой жрец. Помните, в том же пруссовском «Фараоне» главный жрец был военным министром. Вполне возможно, он занимался и кадровой подготовкой. Большое внимание уделялось не только боевой и физической, но и политической, идеологической и религиозно-философской подготовке с ее неповторимыми мистериями. В основе – честь и достоинство легионера, соперничество в бою, верность клятве, беззаветная любовь к воинскому братству, готовность отдать за него жизнь. И самое главное, глубочайшее презрение к смерти. Воины искали смерть, и не находили ее. В этом большая заслуга в подготовке новобранцев жрецами, использующими мистерии храмовых комплексов. В Египте был один из сильнейших центров подготовки жреческого корпуса. О мощнейшей подготовке говорит тот факт, что Александрийская богословская школа выиграла у Антиохийской знаменитый богословский диспут о единосущности Бога Сына Богу Отцу (Папе) на первом Вселенском церковном соборе 325 года. Святой Марк совместно с апостолами Петром и Павлом создает Церковь, как социальный институт с центрами в Александрии и Вавилоне Египетском (Каир). Египетская Церковь в скором времени начала давать свои плоды — подготовила большое количество Учителей Церкви и Отцов Церкви: Пресвитер Пантен (организатор и глава мощнейшей Александрийской богословской школы); Климент Александрийский; Ориген Александрийский; Афанасий Великий; Кирилл Александрийский; Дионисий Александрийский; Григорий Чудотворец (ученик Оригена, выдающийся аскет, автор первого Символа веры) и другие. Как видим, преемственность в подготовке жреческого сословия сохранилась долгое время и в нашей эре.
— Что-то вроде рыцарского ордена?
— Как понятие — да. Это закрытая структура. И особые условия. Одна средняя температура в Египте чего стоит. Закалка жесткая. Марш-бросок с оружием под палящим солнцем с развертыванием полевых лагерей. Легионеры регулярно совершали марш-броски в полной экипировке, таскали на себе дополнительные тяжести (весом примерно в 20 кг). И постоянные манёвры, учебные схватки в условиях и обстоятельствах, максимально приближенных к боевым. Болеслав Прус в романе «Фараон» очень ярко описал манёвры египетского войска эпохи Рамзеса. Впечатляет его экранизация – одноименный кинофильм. После египетской экспедиции такие произведения воспринимаешь уже по-другому. Мы в Саккаре видели такой тренировочный комплекс. Это была весьма серьёзная подготовка.
— В европейской истории прослеживаются результаты той подготовки?
— Прослеживается. Войн было много, в том числе и гражданских. Велись и войны между императорами.И внешние – с Туманным Альбионом, с Германией. С варварами. К Дунаю ходили. Организовывали в одних местах и подавляли в других сепаратистские волнения. К примеру, в Передней и Средней Азии. Наводили порядок одним словом, Рим считался властелином, как минимум, полумира. Огромной была территория, где решались те задачи. В моей монографии целый перечень тех легионов. Спецоперации по смене правительства тоже дело рук отдельных подразделений. Воинам, дожившим до ранга ветеранов, давали наделы земли непосредственно на оккупированной территории. В Сирии, в Египте. Их домой никто не звал. Дембелей, как мы бы сейчас сказали, держали подальше. Подальше. Дабы не натаскали в Рим свои настроения. Это, все-таки, 25 лет с оружием, в походах и боях. И сразу вернуть их к нормальной жизни было проблематично. Как, впрочем, и в последующие времена.
— А куда же его, заслуженного героя-ветерана?
— Вот в Египте есть земля, бери надел и рабов. Занимайся благоустройством земли, животноводством, выращиванием пшеницы. Это уже твой дом. Если надо «выпустить пар», пожалуйста, занимайся охотой в специальных угодьях. Человек оружия – в чём-то особенный человек. По-сути, заменили статус военного на землевладельца. Ветеран, как говорится, был «при деле», не брошен на произвол судьбы. При этом на оккупированной территории всегда была действенная сила из тысячи ветеранов на случай проявления в регионе сепаратистских волнений.
— Даже из новой и новейшей истории известно: у человека с ружьем другая психология. Этому посвятили одноименную пьесу Н. Погодин и кинофильм С. Юткевич.
— Вот вы сказали: «Человек с ружьем». А мы когда в Египет приехали первые, себя спросили, с чем страна ассоциируется, каков символ Египта? Да, человек с ружьем. Оно чувствуется до сих пор. То есть едешь – стоп! Блокпост. Военных и полиции там много. Ну, вероятно, после гражданских войн и революций. Останавливают нас. Мол, давайте документы. Так и так, говорим, мы — Экспедиционный корпус. Пропускают, но сопровождают. Говорят: чтобы с вами ничего не случилось.
— А что может с вами, мирными людьми, учёными, случиться?
— Для нас осталось загадкой. Сопровождение это было? Или конвой? Почётный или сторожевой? Или, всё-таки, способ контроля? Да, пожалуй, и заработка. Во всяком случае, царствует там этот самый «человек с ружьём». Это символ, и многие стремятся такую должность занять, чтобы решать свои проблемы и вопросы. Потому что военные и полиция многое решают. Авторитетные они там люди.
Просто так в той же Александрии и в собор не войдёшь: КПП, охрана. Досмотр, фейс-контроль. Детектор. Если что-то вызовет сомнения, не понравится – не пройдёшь. Правда, денежки – пропуск всюду и везде. Доходило до нелепостей. В Каирский музей не хотели нас впускать с фотоаппаратами. Мол, у нас много фототехники. А ведь фотоснимок – важнейший научный аргумент! Долго объяснялись. Договорились: войдём не все вместе, а… по одному. Ну, дали денег – вошли. Работали…
— И всё же: пирамиды изначально там были и ими воспользовались для создания лагерей? Или сроки создания этих пирамид несколько иные, чем мы представляли себе, и они созданы специально для этого?
— Изначально были. Существуют, по-моему, даже более 10 гипотез о возникновении этих сооружений. В том числе и космического характера. А в дальнейшем, видимо, эти комплексы уже приспособили и использовали. А что-то, вероятно, и достраивали и пристраивали. Ведь постройки там явно разновременные. Римская империя завладела огромной местностью, как своей провинцией. Это далеко от центра, от Рима, условия хороши для тренировок, для развития военных навыков и культа смерти.
— Вы привозите из экспедиции не просто какие-то мимолетные уточнения или предположение. То, к чему привыкло человечество, как к истине в последней инстанции, оказывается весьма шатким. И даже просто отрицается. Можно считать это явление эпохальным?
— Это прорыв. Да, у нас был прорыв. Если иметь в виду Египет и гипотезу, которая, в сущности, уже доказана. Так называемая Третья сила, с помощью которой устанавливается, наводится и поддерживается свой порядок. Об этом вообще никто до нас не писал. Да и сейчас, в такой беседе, обо всём не расскажешь. Наши материалы публикуются в журналах, монографиях. Организуются и проводятся научные симпозиумы. Пишутся книги. Всё вполне доступно тем, кто по-настоящему интересуется.
— Вообще говоря, для очень многих наших современников слово «Египтянин» означает нынешнего потомка тех, кто жил, воевал и строил в Египте тысячи лет назад.
-Те, с кем мы встречались и общались в древних тех местах, ну, никак не похожи на предков, о которых вы говорите. Дело даже не во внешнем сходстве. Вернее, не только в нём. Язык иероглифов нынешнее поколение не знает. Он утрачен. И к его познаниям они не стремятся. Древние египтяне, как известно, поклонялись богам, а не богу. Чего современные граждане здесь не признают. Они говорят: мы – мусульмане. В общем, они к тем привлекательным и для туризма, и для науки приметам древности особого отношения не имеют. Доходы от экзотики туризма – другое дело. И кто знает, если бы это не приносило денег – может быть, давно бы вообще исчезло с лица Земли. Хотя некоторые называют себя потомками фараонов.
— Фараонов. Но не рабов. А ведь рабов было, по идее, несколько больше, чем фараонов. Значит, и их потомков должно быть больше. Куда же подевались последние?
— Нет-нет, на самом деле они не отождествляют себя с теми, жившими в далёком прошлом. Народ-строитель, народ-воин, народ-учёный – почему-то сегодня толком ни строить, ни воевать не может.Да, какого-то звена в этой цепи не достаёт. По Шекспиру: распалась связь времён… Долгое время было понятие Нижнего Египта и Верхнего Египта. Отсюда разная символика и соответственно, разная политика, То есть, были периоды. И, кстати, трепет всех перед божеством фараона тоже сомнителен. Очень непростую проверку время от времени фараон проходил. Можно сказать, переаттестацию. Использовались эти храмовые комплексы. В пирамиде Джосера сложилась традиция погребения живого человека в глубоких шахтах, предварительно помещенного в саркофаг. Таким образом, человек проходил некую форму инициации, этап перерождения, встречи со смертью, и «возвращался другим человеком». Как говорят военные люди: «Дважды умереть нельзя!».
Рядом был жрец, следил за организмом, за той тонкой гранью, чтобы в результате мистерий фараон не умер физически. Потом жрец давал команду и фараона из шахты доставали, его встречал весь народ на плацу храмового комплекса. После этого фараон, а позднее — другой человек, проходящий инициацию, совершал ряд процедур связанный с бегом, стрельбой из лука, поединком с быком. Подтверждал состоятельность и соответствие. Да, ты был фараоном, но соответствуешь ли этому статусу через 10 лет? Прошедший такую процедуру, становился правителем Верхнего и Нижнего Египта.
— Там и без дополнительных испытаний легко и весело. Какая температура в среднем — градусов 45-50 в Египте?
— Да, 40, у нас было 42 – 45 градуса. Тяжело просто находится на улице и в помещениях без кондиционеров. А совершать марш-броски в таких условиях…? Просто невыносимо для сегодняшнего человека. Еще от работы отвлекает местная «босота»…
— Что им надо?
— Купите что-нибудь! За доллар! Пошли, кричат, покажу что-то интересное!. Заходим в храмовый комплекс, тут же начинает с тобой говорить, якобы, проводить экскурсию. Рассказывает, что это — фараон такой то. Ты послушал? Хоть немного? Всё, считает, что ты уже его экскурсант. И соответственно — должен платить. Хотя ты его не звал, не нанимал и ни о чём не просил. Иногда приходилось платить отступного, чтобы только отстали. Мы прибыли к пирамидам — они прямо в ряд стоят: давай, купи карты, купи четки. Купи открытки. Вежливый отказ не принимается в расчёт. А грубый – может вмешаться полиция. А у нас работа стоит…
— Представим себе, от вас бы зависела новая, следующая экспедиция. Какая бы она была? Куда?
— Думаю, такая закрытая страна, как Иран. Хорошо было бы копнуть эту часть. И там своеобразные и храмовые комплексы в скалах, уникальная архитектура. И, кстати, Иран чтит свои домусульманские традиции — в отличие от Египта. И менталитет сильно отличается. Мне кажется, Иран в продолжение египетской экспедиции был бы интересен. И Южная Америка интересна, особенно Перу. Многое хочется повидать, во многих местах поработать. Даже хорошо, что выбор маршрута от меня не зависит. А то я был бы в большом затруднении. Но ясно главное: интересно всё, но самое интересное – впереди…
Подписывайтесь на наши ресурсы:
Facebook: www.facebook.com/odhislit/
Telegram канал: https://t.me/lnvistnik
Почта редакции: info@lnvistnik.com.ua