В ТРЁХ КНИГАХ.
КНИГА ПЕРВАЯ
КТО СТУЧАЛСЯ В ДВЕРЬ КО МНЕ…
(Продолжение. Начало: «Перед романом», «1», «2», «3», «4», «5», «6», «7», «8», «9», «10», «11», «12», «13», «14», «15», «16», «17,», «18», «19», «20», «21», «22», «23», «24»)
27.
…Дальнейшее, – если не ошибаюсь, — сегодня знает всякий дурак. Или, всё-таки, ошибаюсь? Он ведь легендарен по сю пору, этот вроде как очередной форум, при подготовке и открытии не обещавший никаких конфузий. И контузивший великое разновозрастное множество наших сограждан – от видавших виды седовласых ветеранов и до меня, уже ученика третьего класса. Ваше чтение этой главы романа означает авторский, а вслед и читательский прыжок через два учебных года: 1953-1954-й и 1955-1956-й. Пока точно не скажу, но чую – мы ещё вернёмся к пропущенному. Ведь очень многое на новым этапе связано с пропуском. Но так уж шло моё повествование, что воленс-ноленс привело нас именно к этому событию – во истинно судьбоносному. Легенда, на редкость живучая, гласит: в ряду себе подобных ХХ-й воспринимается каким-то дерзновенно-отважным, оскольчато-переломным и совершенно неожиданным из-за доклада нового первого секретаря ЦК КПСС Хрущёва якобы под названием «О культе личности Сталина и его последствиях».
Как говаривал Ежи Лец, когда сплетни стареют, они становятся легендами. На самом деле, и в том легко убедиться, в названии хрущёвского доклада слово «Сталин» отсутствовало. Да и доклад Никиты Сергеевича имел место не традиционно, при открытии съезда в отчёте ЦК, а в последний день, в ходе пленарного заседания. Отчего-почему? В связи с чем и ради чего? Или попросту, говоря, по-нашему: пуркуа? Впрочем, насколько уместны подобные вопросы теперь, когда там и тогда их практически никто не задавал?
Хорошо бы перед тем, как нам ехать дальше, представить себе основной состав делегатов. Как положено людям, во многом они были разными. Но объединяла их одна характеристика: все до единого были членами партии, благополучно прошедшими через середину и конец тридцатых. И через сороковые-роковые, через послевойну, через ленинградское «Дело». И через «Дело» врачей, «Дело» международного еврейского комитета и прочие тому подобные этапы большого пути – как выразился Михаил Светлов. Прошли живыми-здоровыми доверенными лицами партии, которая кокетливо называла себя правящей или партией у власти – хотя давным-давно уже была вообще единственной в стране. Согласно партуставу, и этот съезд был высшим органом всей партийной жизнедеятельности. Ну, а поскольку народ и партия, так сказать, были едины – выше этого органа никого не было и в обществе, и в государстве. И вот началась его работа 14-го февраля 1956 года. Известного в дальнейшем Дворца Съездов (в народе – «Аквариум») тогда ещё не было. И торжественное открытие, и все прочие съездовские заседания имели место в здании Верховного Совета СССР. Со всей страны сюда съехались 1349 делегатов с правом решающего голоса и 81 делегат с правом голоса совещательного. Они и представляли полномочно 6795896 членов КПСС и 419609 кандидатов в таковые. Кроме всего того, сюда благополучно прибыли делегации коммунистических и рабочих партий 55 стран зарубежья. Повестка дня была совершенно традиционной: сначала отчётный доклад центрального комитета, потом – исповедь центральной ревизионной комиссии. Далее предстояло выслушать и принять директивы по очередному пятилетнему плану – шестому, слава тебе, господи. То есть, с начавшегося пятьдесят шестого и до шестидесятого. Ну, и выборы, конечно же, центральных органов партии. Ничего в этих документах настораживающего простых смертных делегатов не было. Съезд – как съезд. Только вот самый первый без Сталина…
В докладах и прениях по-партийному, довольно остро ставились вопросы об имевшем место за отчётный период некотором отрыве идеологической работы от живой и реальной практики коммунистического строительства. И о случаях идеологического догматизма и начётничества, которые, увы, тоже имели место. Очень серьёзно говорилось о сложившемся международном положении, о мировом социализме и его борьбе с империализмом в условиях распада колониализма и становления развивающихся стран. И о том, что практика ещё и ещё раз подтверждает возможность мирного сосуществования стран с различным строем. Основательно определилась партия в том, что гражданские войны и вообще насилие не так уж и необходимы для перехода к социализму (что, кстати, несколько не вязалось с канонической революционной нашей историей и марксистской доктриной, но судя по неправленой стенограмме, также не вызвало даже самого лёгкого оживления в зале). Правда, несколько насторожило выступление А.И. Микояна, подвергшего критике некоторые места уже давно канонического «Краткого курса истории ВКП(б)»и ряда других произведений этого идейно-тематического круга. При том, что многие делегаты знали: всё это редактировал лично товарищ Сталин. Но об этом – позже и ниже. В конце концов, съезд избрал ЦК партии (133 член и 122 кандидата в таковые). Да, и 63 члена центральной ревизионной комиссии. Всё чин чинарём. Пресса и радио ежедневно отмечали тот большой подъём, с которым, как всегда, встречались выступления и проходили заседания. Я же говорил вам: съезд как съезд.
Между прочим, открывая его, будущий разоблачитель сталинских преступлений начал, как говорится, за здравие: «…вскоре после XIX съезда партии смерть вырвала из наших рядов великого продолжателя дела Ленина — Иосифа Виссарионовича Сталина, под руководством которого партия на протяжении трёх десятилетий осуществляла ленинские заветы. Враги социализма рассчитывали на растерянности в рядах партии, раздоры в её руководстве, колебания в проведении её внутренней и внешней политики. Однако эти расчеты провалились. Коммунистическая партия ещё теснее сплотилась вокруг своего Центрального Комитета, ещё выше подняла всепобеждающее знамя марксизма-ленинизма». Стенографистки отметили долгие продолжительные аплодисменты. Само собой, переходящие в овации.
В официальной повестке дня не было ни слова о культе личности. Оно конечно, в отчётном докладе ЦК говорилось об этом – из-за него, мол, чёртового этого культа, имели место отдельные серьёзные упущения в работе. Но это как-то так, мимоходом. И критика культа личности пока легко обходилась без указания самой личности. Зал, естественно, вёл себя вполне прилично, без излишнего гула волнений и отдельных реплик. Кадры кинохроники убедительно свидетельствуют об огромном внимании аудитории к выступлениям. Ну, и о монолитном единодушии, вообще говоря, вполне традиционном для КПСС ещё со времени знаменитого V11 съезда ВКП (б) – Съезда Победителей.
Но вот 16 февраля на съезде выступил сам Анастас Микоян. Именно: сам. Для новичков в нашем деле: старый революционер, ленинская гвардия, видный участник гражданской войны. Личный друг бессмертно-покойного Сталина – тамада и танцор при обедах на ближней даче. Член политбюро (в дальнейшем – президиума) ЦК КПСС, министр лёгкой и пищевой промышленности. Автор знаменитой и любимой городскими домохозяйками книги «О вкусной и здоровой пище». Это о нём в «Оттепель» шестидесятых пели остряки:
Когда в канун великой годовщины
Вывешивают весь иконостас,
Воскликнут все советские мужчины:
«Да здравствует товарищ Анастас!»…
Глядит все так же весело и смело,
Все так же молод, все еще не стар –
Единственный избегнувший расстрела
Двадцать седьмой бакинский комиссар!
Имелся в виду расстрел англичанами и дашнаками двадцати шести комиссаров Бакинской коммуны в восемнадцатом году. Анастасий Иванович Микоян и впрямь имел отношение к Бакинской Коммуне и не был расстрелян тогда просто чудом. Он не содержался в камере арестованных коммунаров и потому не был с ними вывезен на казнь. Впрочем, с той всесоюзно прославленной трагедией (величественный мемориал, публицистика, кинематограф и картина первого директора академии художеств СССР Бродского) до сих пор многое неясно. Но вот он-то, товарищ Анастас, на двадцатом форуме советских коммунистов и отмочил номер: открыл серию сюрпризов заявлением о… процветании культа личности в последние 20 лет, о нарушении принципов коллективного руководства в партии. Как говорится, ни много, ни мало.
Зал замер. А преподобный Анастас Иванович, – как я уже намекнул, впервые с момента появления настольной книги всех коммунистов, комсомольцев и вообще наших людей — «Истории ВКП(б), краткого курса» – поставил под сомнение правдивость этого издания. В том смысле, что эта основа основ не отражает подлинную нашу историю после Великой отечественной войны. После. После! Именно в его выступлении я (по радио, разумеется), впервые в жизни своей услышал имена врагов народа Антонова-Овсеенко и Косиора в положительном тоне. А имя Сталина упоминалось в выступлении Микояна только один раз, что уже само по себе было неожиданностью даже для меня. Да и помянул Микоян вождя и усопшего личного друга в негативном смысле. Это, судя по стенограмме, вызвало ропот в зале, реплики возмущения некоторых делегатов. И конечно же, внесло странноватую струю в привычно-полноводную съездовскую реку. Но на пафос форума коммунистов в целом особенным образом и это ещё не повлияло. Выступающие, не одобряя в принципе такого явления, как культ личности, совершенно не связывали его со Сталиным. Так, вообще. А вот о верности идеям Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина говорили все выступающие. Что ясно видно-слышно из той же стенограммы и официальных отчетных публикаций – извольте осведомиться.
Ну-с, 24 февраля 1956 года съезд благополучно завершил свою работу. Основную работу. Тем всё, мабуть, и кончилось бы. Если бы не оставался ещё один день – день официального закрытия съезда, двадцать пятое число. То самое 25-е февраля 1956 года, когда и начались наши всесоюзные неожиданности. Первый секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущёв (избранный данным съездом на эту должность, ранее называемую «Генеральный секретарь ЦК» и пожизненно, от учреждения и до переименования занимаемую Сталиным), выступил на утреннем закрытом (!) заседании с тем самым докладом «О культе личности и его последствиях». Вот тут-то он вдруг, каки бы ни с того, ни с сего, резко осудил практику массовых репрессий в СССР. Датировал начало таковых 1934 годом. Что оставляло в тумане художества октябрьского переворота, красного террора и гражданской войны, военного коммунизма, ликвидацию второй советской правящей партии – крестьянской — левых эсеров (с лета-18 гноившихся в советских же тюрьмах и достреливаемых в сорок первом, при подходе немцев к Москве). Где-то там, в стороне от главной магистрали, доклад оставлял интервенцию, расказачивание, раскулачивание и стопроцентную коллективизацию. Изъятие «излишков» продовольствия на селе и, соответственно, «голодный отбор населения» начала тридцатых. И предвоенные политиканские маневры Хозяина, во многом определившие такое тяжкое начало войны Отечества. Речь вообще шла не о партии и ея ЦК, политика которого в целом признавалась съездом безусловно правильной. Речь теперь шла персонально о Сталине.
Ну, так ли уж трудно вообразить, что началось в зале. При наличии в партии ещё с так называемого ленинского призыва (кадровый сталинский манёвр, заполнивший правящую марксисткую партию массой рабочей молодёжи, не нюхавшей ни Маркса, ни реальной революции), великого множества тёмных, забитых, воинственно невежественных граждан, на съезд, всё же, поехали и коммунисты с дореволюционным и революционным стажем, некоторое количество партийной интеллигенции. Эти люди немогли не понимать: чья бы ни была инициатива, а решение принималось в ЦК и политбюро коллективно. Едва ли они могли признать саму возможность вины одного, отдельно взятого человека – хотя бы и Сталина. Очень многие из них были, так сказать, с мест. И прекрасно понимали, что Коба лично даже физически не мог шуровать так на местах, разбросанных по одной шестой части всей земной суши. А кроме того, среди делегатов было предостаточно тех, кто за Кавказом и Уралом, на Юге, на Севере и на Дальнем Востоке инициировали аресты и казни. И, во всяком случае, горячо их одобряли. А украинские делегаты из аппарата ЦК КПУ прекрасно знали об инициативности в этом плане самого Никиты Сергеевича – настолько энергичной, что именно Сталину приходилось его унимать письменно…
— Так может быть, Никита больше не мог выносить тяжести морального груза общих и личных своих преступлений? – заметит кто из разумных читателей, ещё не утративших веру в человека, — Может быть, замучили его по ночам мальчики кровавые в глазах? И широкую эта русскую душу потянуло властно на плаху: «Бейте меня, православные! Грешен! Заслужил!». Ага, сейчас. Как говорили в Одессе, «Беру разгон!». Хрущёв исключил причастность свою и других здравствующих членов политбюро и ЦК к политтеррору. В отличие от дальнейших интерпретаций съездовской той атмосферы, критика в адрес покойного вождя была очень вежливой, аккуратной и, что менее всего свойственно этому жлобу – корректной, не без реверансов по адресу лучших качеств Сталина. То начало «Оттепели», само по себе предполагавшее исторический и правовой анализ, расследование, комиссии эт цетера, эт цетера), никак не затрагивало сущность механизма, рождённого за сорок лет до этого доклада и авторитетно представленного делегатами съезда. Ведь сам акт вступления в данную политическую партию означал взятие на себя ответственности за октябрь-17 е его последствия. А уж участие в высшем органе партии…
Да-с, открыв съезд за здравие и в последний день выводя несколько заупокойных нот, Хрущёв его и закрыл той же бодрой интонацией, подтверждая общеизвестное: Сталин, несомненно, был представителем ленинской гвардии, лучшим учеником Владимира Ильича, выдающимся марксистом и противником троцкизма. Никто, мол, не смеет оспаривать заслуги Сталина в международном коммунистическом движении. А репрессивная политика была его ошибкой, его добросовестным научным заблуждением. Его личной трагедией.
Закрытый доклад Хрущёва, по категорическому требованию автора (каковое единогласно поддержали члены президиума), не был опубликован в печати. Новый вождь партии и единого с ней народа ещё был в своём уме и понимал – что начнётся в любимых массах. Он слишком хорошо знал народ. Чай, нне дворянин: сам – из него. Но по той же причине ещё из курса церковно-приходской школы помнил: нет ничего тайного, чтобы не стало явным. И кардиналы ЦК КПСС 5 марта 1956 года приняли кардинальное решение: читать доклад только на закрытых партийных и комсомольских собраниях. Лишь через три года, то есть, в 1959 году, доклад был издан в целом одномиллионным тиражом. И одна миллилонная оказалась у нас в доме. Хотя значительная часть тиража осталась на спецскладе Госполитиздата. А в 1962 году глаза и уши партии напомнили о том, что не даром хлеб едят: к Хрущёву стали стекаться бурные ручейки оперативной информации о том, как такое вторжение полуправды в народную экологию отразилось на состоянии умов и душ. И он категорически запретил какое бы то ни было распространение доклада даже и среди комсомольцев, коммунистов и профактива. О беспартийных вообще речи не было. Что, как вы сами понимаете, только интенсифицировало сплетни-слухи. Доклад стал публиковаться на пике горбачёвской «Перестройки», когда уже представлял узко-уголовный и исторически-политилогически-научный интерес. Широкие массы трудящихся он уже не заинтересовал. У масс было другое в прэдмэте.
Тогда же по-разному разные сограждане реагировали на этот форс-мажор. По-разному они реагируют на него и сегодня. Но никто не смеет отрицать факта: это был смутный, странный, во многом противоречивый, но довольно-таки крутой поворот судьбы. С конца марта1956 года наблюдательные москвичи и приезжие заговорили о том, как и почему огромную красивую и привычную вывеску Института Маркса—Энгельса—Ленина—Сталина при ЦК КПСС сменила куда более скромная: «Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС (ИМЛ)». Совпала с этой сменой статья в «Правде» — под недвусмысленным заголовком: «Почему культ личности чужд духу марксизма-ленинизма?». Речь шла исключительно о покойном вожде. Сталин, согласно этому материалу и опять-таки, был одним из выдающихся марксистов, сторонников Ленина. Под руководством Сталина, чтобы все знали, был разгромлен троцкизм, партия выполнила большинство ленинских заветов, были проведены социалистическая индустриализация и коллективизация, был разгромлен фашизм. Заголовок, по сути, подходил только финалу публикации: в конце говорилось о том, что в последние годы жизни Сталина сложился культ его личности, который сам по себе был мотивирован, но приобрёл непомерные формы. И что с культом личности, мол, были связаны необоснованные репрессии. Газета обещала твёрдо: партия будет бороться с культом личности Сталина и исправлять его ошибки, но не позволит забывать заслуги Иосифа Виссарионовича – их, дескать, было намного больше, чем ошибок. На естественно-логичный вопрос заголовка – почему же, всё-таки, культ личности чужд марксизму-ленинизму, и почему он имел место, если во главе стол выдающийся марксист-ленинец, я в этой публикации ответа так и не нашел. И вы не ищите. Не найдёте. Нет его там. Впрочем, как вам будет угодно…
Ещё немного хроники, завертевшейся вкруг того школяра-третьеклассника и доступной автору в момент работы над книгой. 5 марта 1956, в третью годовщину смерти Сталина, впервые в стране не были опубликованы статьи о Сталине. Ходили, в связи с этим, смутные слухи о беспорядках в Тбилиси и вообще – на Кавказе. В том же году имя Сталина было тихо удалено из торжественного обещания юных пионеров. Оно не рекомендовалось при принятии в партию и комсомол. 19 апреля 1956 года был опубликован указ Президиума Верховного Совета СССР, отменяющий постановление Президиума ЦИК СССР года «О порядке ведения дел о подготовке или совершении террористических актов» и постановления ЦИК СССР от 1 декабря 1934 года и от 14 сентября 1937 года «О внесении изменений в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик». А 25 апреля 1956 года был издан и опубликован указ Президиума ВС СССР об отмене уголовной ответственности рабочих и служащих за самовольный уход с предприятий и из учреждений и за прогул без уважительной причины. Этот криминал перешел в разряд административных нарушений. И карался штрафом либо общественным порицанием. Портреты Сталина в большинстве городов уже не вывешивались, хотя демонстранты 1 мая и 7 ноября иногда сами приносили портреты Кобы. Они их носят и сегодня…
Закрытый июньский-56 циркуляр ЦК исключил прилагательное в роли определения «Сталинский», «Сталинская», «Сталинское» в названиях газет и журналов. Крупная советская газета в Белоруссии «Сталинская молодёжь» была переименована в «Знамя юности». Одесская молодёжка, со следующим поколением которой связана вся моя судьба, — «Сталинское племя» — стала «Комсомольским племенем». Почему ЦК не остановился на этом, и к моему приходу в мир прессы она называлась «Комсомольской искрой» — представления не имею. Как, впрочем, и об очень многом другом…
Вот интересно: где я был 26 июня 1956 года? Скорее всего – на пляже, со всем отрядом нашего лагеря. А вечером – у костра. И что нам всем было за дело до того, что в этот день Московский (автомобильный) Государственный завод имени Сталина, знаменитый ЗИС поменял вывеску, стал заводом имени И. А. Лихачёва. Оказывается, лето-56 вообще было историческим. В последний день июня ЦК КПСС издал постановление «О преодолении культа личности и его последствий», о котором можно сказать: «Пережеванное – невкусное»; говорилось о том, что негативные стороны Сталина проявились лишь в последние годы его жизни. И что Сталин был видным деятелем партии, не взирая на недочёты и прочие неполадки в пробирной палатке. Отмечалось, что культ личности, несмотря на свои негативные стороны, не увёл советское общество от построения коммунизма. То есть, лишний раз испытал нас на прочность. И стало быть, нет худа без добра. 2-го июля это постановление было опубликовано в печати и широко обсуждалось.
Зимой и весной можно было прочесть о реабилитации Антонова-Овсеенко и Блюхера. В марте зазвучали впервые – с тридцать седьмого, — имена Бубнова и маршала Егорова. Кстати, одного из первых пяти советских маршалов (напомню: звание появилось в тридцать пятом, троих из пяти расстреляли в тридцать седьмом). В январе 1957 года Военной коллегией Верховного суда СССР были реабилитированы видные военачальники: Тухачевский, Уборевич, Корк, Фельдман, Примаков, Путна, Якир и Эйдеман. Остались дожидаться своей очереди посмертно Зиновьев, Каменев, Бухарин и Рыков. Очередь эта подошла в конце 1980 года.
До Троцкого добрались в 2001 году. Ну, в конце концов, его ведь не пытали на Лубянке в тридцать седьмом и не расстреляли в Подмосковье в сорок первом, с выходом немцев к Химкам, – выслали в Турцию тихо-мирно, в двадцать девятом годочке. Кстати, через Одессу. В двадцать девятом. Да ещё и на пароходе «Ильич». Так что, по-одесски говоря, ему не горело. Он пережил репрессии конца тридцатых совсем на другом полушарии. Много писал об этой советизированной инквизиции и всяком-разном-другом. Оставил чудесную книгу, одноименную с чеховской «Моя жизнь». И был в сороковом убит диверсантом, суд над которым так и не доказал – в пользу какой державы убийца работал. А главное, Лев Троцкий, в отличие от вышепоименованных жертв репрессий, едва ли признал бы мнимую свою вину. И не принял бы ни обвинения, ни оправдания, так называемого советского суда. Впрочем, он не познал нашей тюрьмы, самой справедливой в мире. Так что, кто знает. Кто знает…
Можно и должно было бы продолжить вопросную хронику пятидесятых – много там было, как сейчас видно автору, всего такого-сякого. Как-когда и почему из Гимна Советского Союза исчез Сталин. Причём, с помощью того же автора (баснописец Сергей Михалков), перо какового ввело туда имя вождя. Как зимой пятьдесят седьмого были реабилитированы целые народы. И им, видите ли, всемилостивейшее дозволялось вернуться, как сказано, «На свои исторические территории». За что они были искренне и по гроб жизни благодарны лично Хрущёву. Как тут не припомнить «Швейка»: Гашек поведал миру о том, как один прапорщик-немец назвал солдата-чеха чешской свиньёй. Тот пожаловался майору. «Вы сказали, он так назвал вас на улице? Нужно справиться – было ли у вас увольнительное удостоверение!» — ответил майор. А на следующий день вызвал оскорблённого: «Я установил – увольнительное удостоверение у вас было. Следовательно, наказания вы не понесёте». И с тех пор майор этот считался весьма справедливым человеком…
Но в Европе почему-то не стали заботиться о душевном комфорте Хрущёва и Ко: началась большая буза в Венгрии и Польше — в конце того самого пятьдесят шестого. И Никите стало ясно: надо сматывать эти удочки. Появились циркулярные рекомендации исторической науке и публицистике – давать личности Сталина и его деяниям «взвешенные» оценки. А поскольку никто не понимал, что это конкретно означает, Сталин на время вообще исчез из оборота. Это ставило авторов в непростое положение: выходили книги и фильмы о Великой Отечественной Войне (для ея участников и детей насквозь, вдоль и поперек, и по всем диагоналям связанные с именем главковерха) вообще без единого звука о Сталине. Даже в романе и киносериале Симонова «Живые и мёртвые» и в шедевре экрана «Летят журавли», считающимися до сих пор одними из первых правдивых лент о войне, вы только под мощной лупой разглядите Сталина. Или не найдете вовсе. Приблизительно так первый военный министр и председатель Реввоенсовета Республики Лев Троцкий Труда росчерком сталинского пера в конце двадцатых исчез из истории революции, гражданской войны и Красной Армии. История повторилась. И, кажись, не в последний раз…
Инерция – великая вещь. Хрущёв ещё не раз, сдуру, да сослепу и по пьяне, произносил тосты в честь Сталина. В Георгиевском зале Кремля, например – при встрече 1957 года. А на приёме в китайском посольстве в честь Чжоу Эньлая 17 января 1957 года Хрущёв заявил: Сталин, несмотря на некоторые свои отклонения от законности, был великим коммунистом. И каждый коммунист должен бороться за социализм, как Сталин. 18 февраля 1957 года Хрущёв, выступая в болгарском посольстве, заявил, что во время правления Сталина были некоторые извращения с его культом личности, но в целом — Сталин был выдающимся революционером и именно под его руководством партия, её ЦК, армия и народ разгромили фашизм. А 19 мая 1957 года Хрущев выступил на приёме писателей, художников, скульпторов и композиторов. Хрущёв заявил, что с гордостью принял бы Сталинскую премию…
Где-то осенью пятьдесят седьмого я вдруг обнаружил, что любимый-ближайший кинотеатр имени Ворошилова (говорили просто: пошли в Ворошилова, я вчера такую киношку видел в Ворошилова), уже никакой не Ворошилова, а очень даже «Зирка». Маленькое последсвие большой политики: Указом от 11 сентября 1957 года Президиум Верховного Совета СССР запретил присвоение городам, заводам, вообще предприятиям, заведениям и учреждениям, клубам, Домам и Дворцам культуры, театрам и кинотеатрам имен партийных деятелей при их жизни. А Ворошилов был жив-здоров и даже занимал пост Президента страны – председателя президиума Верховного Совета СССР. Хотя – со времён всесоюзного старосты Михаила Ивановича Калинина этот пост был чисто-символическим.
Кино оставалось для народа важнейшим из всех искусств. И потому миллионные и миллиардные расходы на него государство брало по-прежнему на себя. А как известно, кто платит, тот и заказывает музыку. Творческая интеллигенция, нисколько не предвидя наши нынешние свободно-независимые от державы и вождей времена, ворчала и скрипела зубами, держала дули в карманах. Но деваться было некуда: хозяин знал, за что платит. И был строг. В 1957, 1958 и 1960 годах были сняты фильмы, где фигурировал Сталин. Рекомендую: 1957 год, фильм «Правда», 1958 год, фильм «В дни Октября», 1960 год, фильм «Утро». Эти ленты Сталина подавали в положительном смысле, как верного сторонника Ленина и ярым противником троцкистов. Даже в фильме «Наш Никита Сергеевич», посвящённом жизни и деятельности Н. С. Хрущёва и вышедшем на экраны в 1961 г., в целом Сталин, несмотря на напоминания о «культе личности», упоминался с положительной стороны. И в Мавзолее продолжали находиться рядом саркофаги с телами Ленина и Сталина. Это здание по-прежнему называлося Мавзолеем В. И. Ленина и И. В. Сталина.
Многие города, деревни, колхозы, районы, улицы, предприятия и площади всё ещё носили имя Сталина. В мае 1961 года (!), выступая в Ереване и Тбилиси по поводу 40-летия установления Советской власти в Закавказье, Хрущёв с уважением отметил положительную роль Сталина в руководстве революционной борьбой в Закавказье. 21 июня 1961 года прошло собрание представителей общественности Москвы, посвящённое 20-летию начала Великой Отечественной войны. На этом собрании Хрущёв отметил заслуги Сталина во время войны. Согласно центральных рекомендаций, нечто подобное проводилось и в столицах союзных республики, и в областных центрах.
В октябре 1961 года состоялся XXII съезд КПСС, на котором была принята новая программа партии, предусматривавшая, ни много, ни мало, построение коммунизма к 1980 году. Дошкольники стали учиться чтению по огромным плакатам: «ПАРТИЯ ТОРЖЕСТВЕННО ПРОВОЗГЛАШАЕТ: нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!». Хорошо помню такое панно на брандмауэре справа от железнодорожного вокзала. Тогда же возобновилось бурное обсуждение культа личности Сталина. Утром 26 октября 1961 года на 22 съезде КПСС выступил глава КГБ А. Н. Шелепин, который в своём выступлении обвинил уже покойного Сталина, и ещё здравствующих, присутствующих на съезде – в его президиуме, — Молотова, Маленкова, Кагановича и частично Ворошилова, Жданова, Булганина и Вышинского в совершении массовых репрессий по отношению к членам партии. Репрессии беспартийных его не заинтересовали. 30 октября 1961 года первый секретарь Ленинградского обкома КПСС И. В. Спиридонов, ссылаясь на решение работников Кировского завода, внёс предложение… о выносе тела Сталина из Мавзолея. Съезд, само собой, единогласно принял резолюцию о выносе тела Сталина из Мавзолея. Если до сих пор говорилось о том, что у Сталина были некоторые ошибочки и даже ошибки, но он имел и большие заслуги перед партией, то теперь оба тезиса просто поменялись местами: В резолюциях указывалось, что «Сталин хоть и имел заслуги перед партией, народом и мировым коммунистическим движением до 1934 года, однако массовые репрессии против честных советских людей делают невозможным оставление саркофага Сталина рядом с гробом Великого Ленина». На следующий день эта резолюция была опубликована в «Правде».
И однажды, наконец, в ночь с 31 октября на 1 ноября 1961 года, как говорится, под покровом темноты, тело Сталина было вынесено из Мавзолея и перезахоронено у Кремлевской стены. После того, как могилу зарыли, сверху положили белую мраморную плиту с надписью: «СТАЛИН ИОСИФ ВИССАРИОНОВИЧ 1879—1953 гг.» Надпись на фронтоне Мавзолея «Ленин-Сталин» удалили, оставив лишь одно имя — Ленин. Всё вроде как шито-крыто… Населённые пункты, улицы и площади, предприятия и колхозы, носившие имя Сталина, были повсеместно переименованы. 11 ноября 1961 года Сталинабад, столица Таджикской ССР, получил прежнее название Душанбе. Сталинири, столице Юго-Осетинской АО, было также возвращено историческое название Цхинвали. 9 ноября 1961 года Сталино (ранее Юзовка) переименовали в Донецк. 5 ноября 1961 года Сталинск (старейший город Кузнецк) был переименован в Новокузнецк. В 1960 году в верхней части вестибюля станции «Сталинская» был снят огромный круглый барельеф с изображением Сталина. Сама станция метро «Сталинская» в Москве была переименована в «Семёновскую» (30 ноября 1961 года). 30 октября 1961 года Военная академия имени Сталина была переименована в Военную академию имени Ленина. 3 ноября Сталинский район Москвы был переименован в Первомайский. 5 ноября в 15 городах РСФСР были переименованы Сталинские районы. 11 ноября 1961 года Сталинград был переименован в Волгоград. В Болгарии городу Сталин было возвращено название Варна, в Польше Сталиногруд вновь стал Катовице, в Румынии городу Сталин вернули название Брашов и т. д. Даже Сталинградскую битву стали именовать «битвой на Волге». В выпущенной же в 1963—1965 годах многотомной «Истории Великой Отечественной войны» имя Сталина упоминалось нечасто и в основном в негативном контексте. А в изданном в 1962 году сборнике «Советская историческая наука от XX к XXII съезду КПСС» Сталину давалась исключительно негативная характеристика.
В тот же период также почти со 100 % охватом были демонтированы в СССР памятники и монументальные изображения Сталина — от исполинских, высотой в 24 м (на берегу Волги, при входе в Волго-Донской канал), до его изображений в интерьерах, например, в Московском метрополитене и на перроне в Одесском вокзале. С карты СССР были стёрты имена ближайших соратников Сталина, объявленных в 1957 году членами «антипартийной группы»: городу Молотову в 1957 году было возвращено наименование Пермь, в этом же году Молотовску — Нолинск, Московский метрополитен, носивший с открытия в 1935 году имя наркомпуть и секретаря ЦК Кагановича, ещё в 1955 году (то есть до разоблачения т. н. «антипартийной группы») был переименован в честь В. И. Ленина.
В 1961—1962 годах на стенах московском метро по ночам переделывались мозаичные картины для того чтобы удалить изображения Сталина. В вестибюле станции «Арбатская» огромный мозаичный портрет Сталина был замазан толстым слоем извёстки и белой краски. Правда, по недосмотру начальства, следующая станция московского метро – КИМ (Коммунистический Интернационал Молодёжи)– так и осталось при своём большевистском названии. А пропо, по сей день значится «КИМом», что вырезано на капителях и включено в мозаику. Недоглядели. А в ноябре 1961 года Сталинские премии были окончательно заменены Ленинскими и Государственными премиями. Да, ещё: 1962 году были переименованы паровозы ИС (Иосиф Сталин) в ФД (Феликс Дзержинский). В этом же году имя Сталина было убрано из названия Московского университета стали.
Венцом компании можно считать 18 ноября 1962 года: с личного разрешения Хрущёва в журнале «Новый мир» № 11 была опубликована повесть А. И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича», повествующая о жизни заключенного ГУЛАГа времён Сталина. Почти все памятники Сталину исчезли с лица страны — остался лишь памятник Сталину в Гори, где он родился. Там же уцелел и его дом-музей. Также в Грузии Хрущёв разрешил крупному колхозу оставить имя Сталина. В этом колхозе в 1963 году продолжали висеть в кабинетах и перемещаться на демонстрациях портреты Сталина рядом с портретами Ленина. Сохранился памятник Сталину и в Средней Азии. Однако в основной части СССР любые упоминания о Сталине убрали.
Рванём на мгновение в 2010-й год: 13-го января апелляционный суд Киева рассмотрел уголовное «Дело» за нумером 1-33/2010, возбуждённым СБУ – по факту организации и проведения геноцида в Украине начала тридцатых годов. Фигуранты «Дела» — И.В. Сталин, В.М.Молотов, Л.М. Каганович, П.П. Постышев, С.В. Косиор, В. И. Чубарь и др. Суд признал их вину в организации геноцида части украинского народа (уничтожены были три миллиона девятьсот сорок одна тысяча граждан). Решил закрыть «Дело» в связи со смертью обвиняемых.
Ну-с, чем прикажете завершить этот этап большого пути? Ведь именно при его прохождении лично мною всё радосно-чисто-просто-ясное стало ноюще-тревожно-нечисто-смутным. Пусть это было и случайным совпадением несоизмеримого – жизни народа-страны-мира и моей крохотной отдельно взятой жизнёнки. Случайным, никак не связанным – вряд ли. Но пусть. Однако же – было. Было! Потому и никак не мог придумать финала этой главы. Хотя… может быть, завершить её справкой о том, что в 1997 году Верховный суд СССР пересмотрел «Дело» Абакумова со товарищи. И заменил исключительную меру наказания, то есть расстрел, (уже расстрелянным в 1954 году) двадцатью пятью годами тюрьмы. Без конфискации. «Издевательство?» — спросил я уже в эпоху своих полномочий одного из авторов мудрого этого решения. Но ответ был прост и невозмутим: оказалось, последнее имело большое значение – для прямых наследников. Речь, разумеется, не об идейном наследстве. Но не будем придираться к свершившемуся, не наше это дело. Тем паче, они к этому времени уже давно подпадали под юрисдикцию совсем-совсем другого суда. И вообще – автор, исключительно из глубочайшего доверия к читательским знаниям и сообразительности, воздержится от комментариев к приведенному. И так уж…
Подписывайтесь на наши ресурсы:
Facebook: www.facebook.com/odhislit/
Telegram канал: https://t.me/lnvistnik
Почта редакции: info@lnvistnik.com.ua