Одна из особенностей Одессы – занятная и трогательная привычка её коренных граждан считать многих выдающихся людей своими земляками – не зависимо от того, родились они в нашем городе или просто побывали в нём. Или даже вообще – как-то косвенно с ним связаны. В числе великих одесситов числятся, таким образом, Пушкин, Жуковский и Мицкевич, Эйнштейн и Маяковский, Лермонтов и Чайковский. Кто же осмелится доказывать одесситу, что это – не совсем так? Вот об одном из таких выдающихся наших земляков и пойдёт речь в этом материале. Не будем утверждать того, что имя и деяния этого землянина уж в просвещенном-то двадцать первом столетии известны всем. И сегодня слишком контрастны интересы и имущество (в том числе и интеллектуальное, и духовное) разных людей и их сообществ. Ясно, во всяком случае, что слова «Зигмунд Фрейд» всё же производят впечатление на значительную часть и наших современников. Они звучат на научных симпозиумах, докладах, лекциях, в дискуссиях, в научной, научно-популярной, хроникально-документальной и художественной литературе – вплоть до притч и анекдотов. Произведения носителя этого имени переведены на многие языки мира. Его последователей, равно как и оппонентов, да и просто – откровенных противников — можно найти практически во всех странах мира. Его, наряду с Карлом Юнгом и Липотом Сонди, принято считать одним из мэтров, создавших психологию.
Зигмунд Фрейд
Вот и давайте – ко дню рождения Зигмунда Фрейда полистаем те страницы его жизни, которые связывают Фрейда с Одессой. И начнём с коренного аспекта. Как рекомендовал Козьма Прудков, зрим в корень. Ведь бабушка Фрейда была одесситкой. И, как говорится, мама его родная, Амалия Натансон, в юности некоторое время проживала в Одессе. Правда, потом с родителями переехала в Вену, сблизив, таким чином, наш город со столицей Австрии. Но для того, чтобы одесситам воспринимать великого учёного нашим земляком, это не помеха, а скорее – экзотическая деталь причудливой судьбы. В Вене, между прочим, и познакомились Якоб, отец Фрейда и Амалия. И кто знает, прибудь она туда из какого-либо другого города – обратил бы внимание Он на Неё? Ведь ещё классик заметил: на всех одесских есть особый отпечаток. Результатом этой встречи и было рождение на свет их первенца Зигмунда. И то, что случилось сие не в большой Одессе, а в маленьком Фрайбурге, тоже ничего в принципе не меняет.
«С юных лет я познал беспомощность бедности и постоянно боялся ее, — писал Фрейд. — Бедность и нищета, нищета и крайнее убожество. Это — Фрайбург, городок из пяти улиц, с двумя цирюльниками, десятком бакалейных лавок и одним похоронным бюро…». Задумаемся: ведь тогда он другого города, большего и лучшего, не видел. И потому, в соответствии с законами психологии, не должен был бы так комплексовать. Определённо есть смысл научно-популярно предположить, что от матери ему генетически передались фантазии огромного солнечного города у моря, с его белыми домами, бульварами, улицами улочками-переулочками. И, конечно же, при этой смете плюс бедность на грани нищеты — к горлу подступал ком резкого контраста, действовавшего на нервишки.
Потомственный медик и поэт, профессор, руководитель Союза психологов и психотерапевтов Украины Б. Г. Херсонский считает, что Зигмунду Фрейду не очень повезло с местом рождения. Борис Григорьевич может судить об этом вполне компетентно — не только как высококвалифицированный специалист по настроениям, но и как известный одессит, родившийся тоже не в нашем городе. «Родиться в Одессе в те времена считалось престижным. А вот выходцев из восточных областей Австро-Венгерской империи недолюбливали. Приходилось даже менять имена. Фрейд в 17 лет сменил польский вариант имени Сигизмунд на более аристократический немецкий — Зигмунд. Его же еврейское имя — Шломо вообще не предназначалось для публичного употребления».
Помимо одесских корней, Зигмунда Фрейда многое связывает и с другими украинскими местами. Например, город Бучач (Тернопольская область) – родина предков Фрейда по отцовской линии. Там проживал его прадед Эфраим Фрейд, там же появился на свет и его дед Соломон Фрейд. Затем дед Фрейда переезжает в Тысменицу, где женится на местной девушке, а вскоре рождается отец Фрейда – Якоб.
Таким был Бучач во времена, когда в нём жил дед знаменитого психоаналитика
Дед Фрейда стал заниматься со своим тестем коммерцией. Во Фрайбурге, славившемся текстилем, коммерсанты закупали шерстяные ткани, красили их и везли на продажу в Галицию. На вырученные деньги приобретали шерсть, мёд, сало и кожу, которые доставляли во Фрейбург, где сбывали местным оптовикам. Со временем главную роль в бизнесе стал играть возмужавший Якоб Фрейд. Прадед же решил обратиться в текстильную корпорацию города Фрайбурга с ходатайством — поселится во Фрайбурге. И просьба вскоре была удовлетворена: отмечалось, что просители — «честные и добропорядочные коммерсанты». Таким образом, Яков Фрейд оказывается во Фрайбурге.
Некоторое время спустя он отправляется по делам в Вену, где и знакомится с семьей Натансонов. Новые знакомые оказались земляками, «галицианцами» из местечка Броды. Те самые Броды, о которых так тепло, даже горячо, писал Исаак Бабель в «Конармии». Поклонники Исаака Эммануиловича связывают этот городок с жизнью и творчеством писателя (через Броды с конармией он драпал от стен Варшавы в незабываемом двадцатом); а ведь у местечка есть и другая слава: к тому времени овдовевший Якоб Фрейд посватался к дочке Натансонов Амалии. И вот в июле 1855 года в главной синагоге Вены молодоженов соединил перед Богом раввин Исаак Ной Менгеймерский. Таким образом, украинский городок Броды, можно тоже считать малой родиной Зигмунда Фрейда. Корни обоих родителей Зигмунда Фрейда – украинские.
Во Фрайбурге в мае 1856 года родился Шломо Фрейд, который 17 лет спустя сменил имя и стал Зигмундом Фрейдом. Мальчик унаследовал от матери карие глаза, полные губы, а от отца — изгиб бровей и овал лица. А в Одессе проживали два дяди – братья матери. У отца Фрейда Якоба с бизнесом связана занятная история. Когда Зигмунду было 27 лет, его пожилой отец вдруг надумал открыть в Одессе собственный бизнес. Такая пришла, знаете ли, фантазия. Купил билет на поезд и отправился в незнакомый портовый город. Ему удалось открыть мануфактурный магазин. Однако это были неспокойные времена, в городе священнодействовали Сонька Золотая Ручка и предшественники Бени Крика. Криминал требовал от бизнесменов «податей», но они показались для Фрейда-старшего чрезмерными и он отказался платить. Как вы думаете, что произошло? Догадываетесь? Ночью магазин слегка загорелся. И никто не тушил. Ждали, пока разгорится. Небольшой такой вышел одесский пожар. Так, кое-что сгорело. Точнее, всё сгорело. До дотла. Соседи ему глубоко сочувствовали. Несостоявшийся бизнесмен вернулся в Вену ни с чем.
Но Зигмунд Фрейд с Одессой был связан не только этими горячими родственными воспоминаниями и узами. Между Фрейдом и психиатром Моисеем Вульфом, уроженцем нашего города и выпускником Одесского (тогда ещё — Новороссийского императорского), а также Берлинского университетов, завязалась оживлённая переписка, поскольку он интересовался психоанализом. Вульф всерьёз увлёкся психоанализом — и в 1911-м, после личного знакомства с Фрейдом, вступил в Венское психоаналитическое общество. Весьма знаменательно, что Фрейд в 1914 году в очерке истории психоаналитического движения отметил: «Только Одесса имеет в лице М. Вульфа представителя аналитической школы». Зигмунд Фрейд поддерживал личные контакты не только с Вульфом, были и другие одесские психиатры, которые сами приезжали в Вену, привозили туда больных. Таким образом, у Фрейда и появился самый знаменитый его пациент.
«Книга Фрейда «Из истории одного детского невроза», посвященная описанию болезни Сергея Панкеева, его воспоминаниям, фантазиям и сновидениям, стала настольной для психоаналитиков всего мира, — говорит президент общественной организации «Европейский клуб «Дом Дерибаса» Александр Маниович. — После публикации Сергей Панкеев стал известен всему миру, как Человек-волк. В старости, поднимая телефонную трубку, он так и представлялся: «Алло, Человек-волк слушает». До сих пор этот клинический случай интересен ученым и вызывает споры».
Дом по улице Маразлиевской в Одессе, в котором проживала семья Панкеевых
Знаменитый пациент Фрейда – «человек-волк» — проживал в центре Одессы, по улице Маразлиевской. Сейчас это — многоквартирный жилой дом № 20. И называют его по-старому доходным домом Панкеева. Именно здесь маленькому Сергею приснился страшный сон о семи гигантских белых волках, молча сидящих на ветвях большого орехового дерева и посылающих ему сообщения глазами. После этого сна, Сергей начал боятся волков и постоянно кричал, что волк придет и съест его. У него сформировалась фобия, которая затем стала ассоциироваться с ним самим. До конца жизни он считал себя волком…
Сергей Панкеев со своей женой Терезой-Марией Келлер
Из книги Зигмунда Фрейда «Из истории одного детского невроза:
«Мне снилось, что – ночь, и я лежу в моей кровати (моя кровать стояла так, что ноги приходились к окну; перед окном находился ряд старых ореховых деревьев). Знаю, что была зима, когда я видел этот сон, и ночь. Вдруг окно само распахнулось, и в большом испуге я вижу, что на большом ореховом дереве перед окном сидят несколько белых волков. Их было шесть или семь штук. Волки были совершенно белы и скорей похожи на лисиц или овчарок, так как у них были большие хвосты, как у лисиц, и уши их торчали, как у собак, когда они насторожатся. С большим страхом, очевидно, боясь быть съеденным волками, я вскрикнул и проснулся».
Сергей с отличием окончил гимназию и поступил в университет. Однако через год у него появились признаки депрессии. По совету отца, он обратился к российскому психиатру Владимиру Бехтереву и немецкому — Эмилю Крепелину. Лечился в санатории в Мюнхене. Спустя время, проживавший в Одессе молодой врач-психиатр Леонид Дрознес, практиковавший в Одессе психоанализ, решил повезти Панкеева в Вену, чтоб представить Фрейду необычного больного, страдающего инфантильным неврозом.
Изначально Сергею был поставлен диагноз маниакально-депрессивное безумие. Фрейд не согласился с этим и поставил диагноз – невроз навязчивости. Фрейд считал, что волки во сне — это ключ к тому, что происходит в психике Сергея. У Панкеева сформировалась боязнь перед ответственностью самостоятельного существования, и она была настолько велика, что при первых же положительных результатах лечения, он сразу же его прекратил. Как считал Фрейд — из-за «боязни изменения своей судьбы и желания оставаться в своей привычной уютной обстановке». Сам же Панкеев лечение у Зигмунда Фрейда вспоминал не просто как пациент, но и как ученик, изучавший одновременно психоанализ:
«Проходя психоанализ у Фрейда, я чувствовал себя не столько пациентом, сколько его сотрудником — молодым товарищем опытного исследователя, взявшимся за изучение новой, недавно открытой области». Позже Панкеев стал страховым адвокатом. Он оставил интересные мемуары о Фрейде, пережил тяжелые кризисы и болезни, самоубийство жены, ужасы фашистской и советской оккупации, послевоенные тяготы и лишения. Умер он в Вене в 1979 году в возрасте 84 лет.
Уникальный случай «человека-волка» не перестает интересовать ученых и исследователей уже более 110 лет. Личность же самого Панкеева окутана легендами. Чего только стоит название семейной усадьбы Панкеевых под Одессой – ее называют «Волчье логово». Говорят, что именно здесь снимали фильм «Свадьба в Малиновке». Усадьба располагается в 30 километрах от Одессы в селе Васильевка. Архитектором замка был талантливый итальянец Франц Боффо. К творениям этого выдающегося мастера принадлежат в Одессе и Потемкинская лестница, и Воронцовский дворец, и здание старой купеческой биржи, и дворец Шидловского на Приморском бульваре, и дворец графа Толстого на Сабанеевом мосту и другие известные строения. К сожалению, как и от многих памятников архитектуры, от усадьбы Панкеевых остались лишь развалины. Сик транзит глория мунди. И так тоже проходит мирская слава.
Остатки поместья в Васильевке — того самого Волчьего логова
И, однако же, едва ли латинская эта мудрость может быть отнесена к герою этого рассказа. Даже в СССР, при всей специфичности положения науки, его имя нет-нет, да и шелестело в среде образованных одесситов. Более того, он был в числе кумиров одесских снобов, которые при его имени закатывали глаза и задерживали дыхание. В медицине рекомендовалось с этим быть поаккуратнее. Тот же профессор Б.Г. Херсонский помнит, как в годы его учёбы в медицинском вузе, где-то уже в семидесятые, слова «Зигмунд Фрейд» студентами произносились шепотом, как говорится, из уст в уста. А преподавателями, как правило, вообще не произносились. Уже были более-менее реабилитированы вейсманисты- морганисты, генетики-кибернетики. А Фрейд-фрейдизм-фрейдисты всё ещё числились буржуазными и глубоко чуждыми всем нам наукой и учёными. И даже псевдо-наукой, псевдо-учёными. Тоже ведь – слава. А если серьёзно – культурные, образованные одесситы касаются этого имени и его учения, всего, что связано с Зигмундом Фрейдом, отнюдь не только в день его рождения. Земляк, всё-таки. А землячество обязывает. Не говоря уже о науке…
Автор Анжела Хамицевич
Подписывайтесь на наш Telegram канал: https://t.me/lnvistnik