— Вы упомянули социальный заказ, конечно, не случайно?
— Журналистика с момента своего появления и преобразования, на протяжении тысяч лет, стала и остаётся инструментом влияния на умы и души множества людей. Чьего влияния? Народа? Общества?Как говорится, начальство ещё в старину сообразило это и прибрало ее к рукам. Другое дело, скажем в Европе, развитие шло постепенно и более природно, были и государственные, и муниципальные, средства информации, и негосударственные, частные СМИ. Особенности нашей страны в том, что с самого начала практически все было единым, централизовано-государственным. Внеконкурентным. Отсюда и отсутствие особого интереса к потребителю (если, разумеется, не брать всерьёз болтовню о власти рабочих и крестьян), заигрывания с ним. Он у нас шел туда, куда вели. За Царём-батюшкой, за Лениным, за Сталиным, за Хрущёвым. За Брежневым. Как отвечал в автобиографии на вопрос «Имел ли колебания в проведении линии партии?», один ветеран ответил: «Колебаний не имел. Колебался вместе с линией». То же и в потреблении. А стало быть, и в производстве. Этот самый наш потребитель из поколения в поколение носил те пиджаки и обувь, обитал в тех жилищах, читал такие газеты-журналы, смотрел такие передачи, которые ему давали сверху. Партия лучше знала — чего он хочет, что ему нужно, полезно и перспективно. И всё же, всё же, всё же смену партократии на охлократию (власть улицы) признать прогрессом лично я не в состоянии.
— Выходит, и то, и это — не слава Богу. Какой же вариант оптимален?
— Пример относительно благополучных стран-обществ-государств теоретически даёт ответ на ваш вопрос. Но нельзя же быть сытым теорией. А при переводе на язык практики всё опять упрётся в менталитет. В так называемый человеческий фактор. Как уже было не раз. Оно конечно, неловко, но в таком разговоре врать не годится: у меня нет простого и ясного ответа на этот ваш вопрос. Не обессудьте.
— Я понимаю. Для стран, о которых Вы сказали, характерен рынок, а значит, конкуренция, соревновательность. Касается это и СМИ. В СССР, с его всесоюзной жесткой и громоздкой централизацией, так называемой плановой экономикой, стихийность исключалась?
— И это не могло не отразиться на качестве кадров и продукции в любой сфере. Одесское обувное объединение имени Октябрьской революции выпускала таааакие «Корочки на микропорочке»… И все получали зарплаты и премии. Одесситы же, в основном, добывали импортную обувь. А ту отправляли вагонами в места, далёкие от ЧМП и нашей барахолки. А там обуваться-то надо. Хоть во что-нибудь. А народная Монголия покупала это чудо-обувку за валюту. Это — так, пример навскидку. Сюжет одного из моих фельетонов. Хозяин за кордоном давно бы обанкротился с такой продукцией. Прогорел бы. А победители-конкуренты ещё больше внимания уделяли бы своим кадрам, технологиям, продукции прочему. В том числе и хозяева СМИ.В творчестве также живительна конкуренция.
— Что же, кроме спорта в стране вообще не было состязательности?
— Вот, хорошо, что вы помянули спорт. Это мне близко. Всё-таки семь динамовских лет жизни. Была и состязательность, как не быть. Сама природа вся насквозь состязательна. И нам велела. Но в том-то и дело, что у нас конкурс этот носил более спортивный характер. На том, что мы называли «Растленный Запад», состязательность была материально стимулирована очень мощно. Поражение означало разорение, а бывало — и гибель. Победа — богатство. У нас сверху пытались организовывать нечто подобное. Например, всячески популяризировалось… социалистическое соревнование. Соревновались все. Бригады овощеводов и воинские подразделения. Райотделы милиции и заводы-фабрики. ЖЭКи и средние школы. Стимулы? Переходящий вымпел. Переходящее красное знамя. Были и премиальные выплаты. Но больше — «Похвальный лист», «Почётная грамота». Сами понимаете… В СМИ соревновательность была — авторская. Она возникала и шла, в основном, спонтанно — исключительно между одарёнными, талантливыми журналистами, поскольку она заложена в природу таланта, творческой индивидуальности. Но оплаты творческого труда это особенным образом не касалось. Всё те же вымпелы и знамёна. А слава… У нас она тоже была своеобразной и имела самые неожиданные последствия.
— Но ведь не случайно Указом Президента страны Вам было присвоено звание Заслуженного журналиста Украины?
— О… об этом акте нужно говорить отдельно и в другом месте. Если интересно, как-нибудь… в другой раз. Пока же обозначим: не называю сумму, доплачиваемую за это высокое (в журналистике страны выше нет) звание, чтобы вы не смеялись. Нет, не уважает себя и обновлённое наше, независимое государство. Об уважении к нам — и речи нет. А общество и народ по куда более важным-серьёзным вопросам… Как тут не вспомнить финал пушкинского «Годунова»: «Народ безмолвствует…».
Лучше вернёмся к теме. Здоровее будем. Формально, наша газета считалась комсомольской, а комсомол де-юрэ не был государственной организацией. То же — партийная, профсоюзная пресса. «Вечёрка», «Знамя коммунизма» и все другие, замыкались на секторе прессы обкома партии. Там тоже сидели и сменяли друг друга пламенные большевики-ленинцы, при переменах оказавшиеся убеждёнными антикоммунистами, верующими и даже… националистами. Жесткая централизация всех СМИ, отсутствие конкуренции и в нашей сфере значительно облегчало им и их номенклатуре управление прессой, её координацию. И заботой о её кадрах. Толкуют о времени «Цензуры». То, что называют наивные люди «цензурой», таковой формально не было. Адрес «ул. Дерибасовская, 1» — это были слова, которые вышибали пот холодный. Там находился «Обллит», где сидели цензоры. Я не понимал, что их туда приводило. Работа адовая. Тогда не было электроники, были картотеки. Вот цензор звонил журналисту: «Так, товарищ, поправь там у себя, ты написал: “решение ЦК КПСС” — это неправильно. Вот у меня тут бумага (достает из картотеки) — это “Постановление ЦК КПСС”, а не “Решение ЦК КПСС”». Или вот: «Так, товарищ, надо все переделать: “… Пишете, построили «Ивлию», — парусное судно по чертежам древних греков, на которых ходили за Золотым Руном. Судно было построено на верфи в Балаклаве». Цензор говорит журналисту: «В Балаклаве нет верфи». Как же нет, если ее там построили! «Да, её там построили. Но ты русский язык понимаешь? В Балаклаве нет верфи. Это верфь главной базы черноморского военно-морского флота, она числится как обычная В\Ч, воинская часть. В Балаклаве верфи нет!» Они, бывало, нас спасали, потому что это касалось охраны государственных и военных тайн в печати, за это можно было загудеть. Так что они, несчастные люди, днем и ночью читали слушали все наши художества.
— То есть, как бы не ругали эту цензуру, а она все-таки имела большое значение и для защиты самих журналистов.
— Конечно, больше сетовали на политическую цензуру, но она была в другом месте — Обком партии, Горком, Райком. КГБ. Опытные журналисты, которые не хотели подводить свое руководство, должны были иметь нюх. Ты ходишь по минному полю, ты не знаешь где эта чертова мина, но ты должен нюхом чуять. Бывало, когда я уже все проверил, вычитал четыре тысячи строк, до ряби в глазах. Подписал, отправил пневмопочтой в цех издательства. И сигнальный приносил уже не гранки, а сырую полосу… Нужно было посмотреть на каждой полосе заглавные буквы, не составляют ли они вместе какую-нибудь… мину. Сложить все заголовки — нет ли тут чего… А еще нужно посмотреть на просвет: эта страница с той тоже могли образовать нечто. И когда с полночи добрался до постели, только сомкнулись веки — дриг-дыг-дыг, перед глазами вертятся гиганты-барабаны типографии, пошел тираж! Необратимо! А все ли я проверил и поправил? Ничего ли не пропустил? Пропал сон к чертям собачьим. Утром на остановке купишь газету, сядешь в трамвай… тут и там все читают эту газету. И осторожно косишься, просматриваешь полосы…Ух, можно выдыхать! Пронесло. Ещё поживу. И так — годы и годы.
— Нервная работа?
— Между прочим, нашим типографским рабочим выдавали бесплатно молоко. За вредность. Свинцовый набор, краска. Мы, журналисты, дышали и мазались тем же. Но по КЗОТу не относились к вредным профессиям. А зря. Кстати, на ГосТВ, где помещения были перенасыщены электроникой, сотрудники телецентра также относились к вредным профессиям, с соответствующими компенсациями. А тележурналисты, всю жизнь трущиеся в тех же помещениях — нет. И начальство на подобные мои расспросы только пожимало плечами. Не положено. И никого это не удивляло. Поглощала работа. Хождение по нашим «минным полям» требовало полной сосредоточенности. И хождение это вырабатывало профессионала. Я тогда вел по вечерам Школу молодого журналиста. Рассказываю что-то на занятии, принесли сигнальную полосу, лекцию продолжаю, а газету просматриваю — по диагонали. Зову сигнального: здесь ошибка, тут загон строк. Слушатели спрашивают, такая полоса огромная, как это я нахожу ошибки? Как вижу, где что-то не так? А мне и ответить нечего. Не знаю, откуда я знаю. Просто — знаю. Вижу…
— Это уже профессиональный, поставленный глаз?
Да, просто знаю, что тут мина! И правда, нашли. Теперь – лафа, электронный набор. Раньше ведь каждую строчку отливали «Линотипом» на металлической пластинке и складывали вместе. Если находилась ошибка, то наборщик вынимал пластинку с этой строчкой на торце, отливал другую и вставлял на место.. Бывало такое, что он вынул пластинку и новую поставил рядом, а не туда, куда нужно. Это уже когда матрицы отливали, они были цельными. Да, со временем обострился мой внутренний профессиональный миноискатель. И я не раз спасал газету от взрыва. И сам спасался. Мною дорожили даже те, кто явно недолюбливал. И стал я для них, что называется, “Необходимое Зло”. Потому что точно-безошибочно знаю — вот здесь будет лажа. Я собрал целую коллекцию “очепяток”. Например, «Майсерня де роблять кіно», вместо «Майстерня» — и это в заголовке крупными буквами! Я получил премию в 48 рублей, это были безумные деньги, за то, что выловил такой ляп в подзаголовке на первой полосе: «Жоповідь Леоніда Ілліча Брежнева», — вместо «Доповідь».
— Да, вот уж «очепятка», да еще на первой полосе!
— Редактор поблагодарил своеобразно: «У тебя, старый, было только два выхода: или получить премию, или вылететь из прессы навсегда». Со временем я понял одну вещь — самые серьезные опечатки всегда на самом виду, крупным шрифтом! Потому что текст всегда вычитывают автор, потом зав отделом, затем ответсекретарь, замредактора. Нужно собрать кучу подписей. А на заголовки меньше всего смотрят. Однажды была еще одна история, я разворачиваю одну из райгазет и охре…, извините, обалдеваю. На развороте большими буквами: «ВСЕ НА БОРЬБУ С ГРУЗИНАМИ!» А должно было быть: «… С ГРЫЗУНАМИ». Я звоню приятелю, секретарю райкома: «Сашко, откуда у вас столько грузинов развелось? И что они плохого сделали, зачем с ними бороться?». Он, конечно, уже в панике: «Не сыпь мне соль на сахар! У нас тут, скандал, все на ушах, редактора снимают с должности!» и т.д. Вот это, я вам доложу, был шухер! А «Знамя коммунизма» отличилось, помнится: на первой полосе — красным шрифтом, крупно: «Есть первые 200 тонн одесского хлеба!». Пропустили — «Тысяч». Что такое — 200 тонн? План трёх-пяти колхозных бригад. А тираж — более 100 тысяч. И все читали. И никто не заметил. Скандалиоз… Что — тоже к вопросу о «Тогда» и «Сейчас». Хождение годами, пятилетками по минному полю — удовольствие, конечно, ниже среднего. Но хождение нынешних, так сказать, журналистов по полю без мин, нежно орошаемому гонорарным ручейком — не даёт профессионалов.
Впрочем, кажись, я по-студенчески увлёкся. Может у вас есть ещё вопросы?
— О да, есть наболевший вопрос для многих! Как научиться писать? И не просто писать, а писать интересно, грамотно, филигранно.
—Мы с академиком Олегом Мальцевым и член-корреспондентом УАН Константином Слободянюком. проводили серию встреч-лекций-дискуссий в Учебно-творческой студии УАН на подобные темы. Сейчас пишем книгу. Рабочие названия «От Яти до Аза» или «В стране Журналистика». Собственно, книга уже готова, остались последние штрихи. Вчера как раз обсуждали эту главу: «Как писать?» Вопрос не прост, исключает короткий простой ответ. Дело в том, что сначала нужно разобраться хорошенько в том, что это такое — журналистика. Увы, даже у тех, кто уже вовлечён в неё, даже у некоторых обладателей соответствующих удостоверений выявляются самые смутные представления о главном. Давайте продолжим загибать пальцы, первое: журналистика — это не что иное, как род литературной деятельности. Попробуйте назвать хоть одного большого писателя, поэта, критика, который бы разминулся в жизни с журналистикой. Не трудитесь, ничего не выйдет. Она, журналистика, стоит в ряду поэзии, прозы, драматургии, критики. И все свойства звеньев этой цепи присущи журналистике. А стало быть, прежде, чем назваться журналистом, нужно все эти составные хорошенько освоить. Ими нужно овладеть. Казаться журналистом сегодня — очень просто. Быть журналистом — всегда сложно. Только один пример: поэзия — это, прежде всего, образ, ритм, полифония (симфонизм), гармония букво-звуко-сочетаний. А журналистика без образа, без гармонии слова — безобразная журналистика, дисгармоничная журналистика. В этом смысле журналист — всегда поэт. Сознательное, профессиональное строительство материала заставляет журналиста быть драматургом и режиссёром. Без знания законов этих сфер возможны только школярские каракули — каковых и без нас с вами сегодня в СМИ хватает. Особенно в провинции, которая всё больше похожа на захолустье.
Всё, что существует и происходит в природе общества, явление исторического контекста. Не понимая это, не владея этим, вы выхолащиваете материал, делаете его искусственным, внеконтекстным. Вы проходите мимо спектра ассоциаций, просто сплетничаете, передаёте другим то, что увидели-услышали. Для чего, сами понимаете, никакие мои лекции не нужны, как и высшее образование вообще. А стало быть, журналист — историк. Непременно историк. А ещё журналистика — экономика, политология, философия, психология — социальная и индивидуальная. А ещё журналистика — артистические дисциплины: сценречь, сцендвижение, мимика, жест. А ещё журналист — носитель ораторского мастерства, мастер художественного слова, владеющий и таким инструментарием, как демагогия и софистика (увы, не без того).
— Но ведь очень многие, считающиеся журналистами, годами обходятся без всего этого?
— Совершенно верная реплика, увы, нисколько не ставящая под сомнение сказанное мною. «Считающиеся» сказали вы; ох, уж эта мне возвратная частица «Ся». То есть, «Себя». Да, с улицы в проходной двор, возвышенно именуемый современной нашей журналистикой, гниловатыми ветрами эпохи задуло множество странных для меня землян разного и даже неопределённого пола, считающих ся журналистами. Может быть, это — их искреннее самомнение. Может быть, кто и поумнее — соображают, что-то тут не так, чудес не бывает. Сани-то чужие! Меня, признаться, больше не это огорчает: и другие принимают их за журналистов. Вот в чём ещё беда. А самое главное — как бы они искренне не заблуждались относительно своих возможностей и прав, активно, эффективно участвовать в решении основной задачи журналистики, её естественной сверхзадачи — позитивного формирования умонастроения масс современников — даже отчасти выполнить сие они не смогут. И именно потому, что чудес не бывает.
В каком логически-социально-служебном ряду стоит профессиональный журналист? Пройдите вдоль этой шеренги. Врач. Учёный. Инженер. Прокурор. Судя. Адвокат. Пилот. Штурман. Офицер. Конструктор. Живописец. График. Монументалист. Прикладник. Солист. Исполнитель музыки. Сочинитель музыки. Поэт. Прозаик. Драматург. Критик. Сценарист… Проходя, остановитесь у каждого. С вопросом: как он стал тем, кем стал? А потом спросите об этом у того, кто назвал себя журналистом. Мне кажется, вы человек впечатлительный: будете потрясены тем, насколько всё предыдущее серьёзно до драматизма и насколько финал случаен и несерьёзен. А разве брак в работе журналиста дешевле обходится обществу, чем брак пилота или штурмана, хирурга или прокурора? Дороже, гораздо дороже, уверяю вас. И та лужа, в которой мы уже давно сидим по пояс или даже по грудь (а погружение продолжается) во многом связано и с систематическим выпуском бракованной журналисткой продукции. Тут, конечно, брак политиков, дипломатов, педагогов и прочая, и прочая, и прочая. Но и наш брат довольно густо насвинячил. И народу ещё долго за это платить.
Вот чтобы стать музыкантом, нужно пол жизни по три часа в день работать за фортепиано. В изобразительном искусстве тоже самое. А чтобы стать прокурором? Судьей? Адвокатом? Хирургом? Лётчиком? А здесь, кажется, что такого особенного? «м + а = ма», снова «м + а = ма», «мама мылом раму моет”, — вот, уже строка, а там и абзац. Чего там Каневский выпендривается! Что он загибает! Какая, на фиг, история-теория! Взял мяч — и фигач!
— Да, многие думают, раз они в детстве научились говорить и писать, почему бы не назваться журналистами?
— Хочется думать, что лично вы — не из их числа. Хотя, если я прав, трудно сказать — вас с этим поздравлять или выражать соболезнование. Поскольку осознавший явление, должен увидеть перед собой очень долгую, очень трудную, тернистую и, увы, небезопасную дорогу в страну по имени Журналистика. Гораздо проще-легче пополнить толпу оголтелых, желтых, полуграмотных сплетников, которые готовы всю жизнь действовать по принципу «За что купил — за то и продаю!», где-то что-то видеть, слышать и передавать дальше. Прокукарекал — а там хоть и не рассветай. И наниматель доволен…
— Вы знаете, некоторые хвастаются количеством лет в журналистике, но по тексту всегда всё видно.
— Ну, во-первых, кому видно, а кому — не очень. Массовый потребитель журналистской продукции нередко находится на таком уровне представлений «Хорошо» и «Плохо», что как раз жлобство воспринимает охотнее, чем носителя изящной словесности. И это тоже — одна из заслуг так называемых СМИ. А что касается стажа в журналистских креслах — в нашем деле количество, увы, не переходит в качество!Можно протереть сто юбок и штанов на этом стуле, но так и не стать собственно журналистом. Это ведь область изящной словесности, а не простой бытовой разговор. Бабки ведь на лавочке тоже беседуют, но они же не журналисты. Меня из газеты на телестудию отправили переводом. Когда работал в газете, даже если завтра сдавать материал, то еще ночь у меня есть. Ставишь кофеварку, борешься со сном и к утру все готово. Но представьте себе прямой эфир на телевидении: отмашка, свет в глаза и все, работаешь в одно касание, с первого дубля. Нет возможности в справочниках что-то почитать, поэтому представьте, какая должна быть эрудиция. И нельзя трусить! Некоторые пристально смотрят на порядок вопросов, боятся что-то перепутать местами. Да подожди ты со своими вопросами, вот перед тобой живые люди сидят, специалисты, вот они дают тебе петельки — цепляй их своими крючёчками, черт с ними вопросами, тут живая жизнь пошла! Радуйся! Смелее иди в эту жизнь! Увы, для радости полёта нужно быть пилотом. Для радости журналистского полёта нужно не казаться — быть журналистом. Для чего сначала – стать им.
Поэтому, дело не только в том, как писать, — это оформление, инструмент. Главное — что писать, как строить текст устный или письменный. Если, конечно, речь идет о профессии. В первую очередь, нужно много читать. Если толкуем о телевизионной журналистике, нужно смотреть хорошие программы. На центральных студиях, где соответствующий подбор ведущих, хорошая оплата, там есть очень полезные для нас программы. Перестаньте быть просто зрителем. Научитесь журналистской аналитике. Всматривайтесь-вслушивайтесь в то, как это делают мастера. Как строится кадр, цвет, свет. Кадрография. Мимика и жесты хороших ведущих, их психомоторика. Мизансцены. Как строят начало, середину, конец. Каков словарь, манера изложения, подача материала. Обратите внимание на их речевой аппарат и словарь. Излюбленные приёмы, обороты речи, образность, афористичность. А наряду с этим — владение мыслью и чувством, адекватность, соответствие формы и содержания, владение материалом. Эрудиция. Словом, как писать — вообще-то вопрос 148-й. Важный, но не первый.
— Красота в глазах смотрящего. То есть, чтобы научиться писать, нужно научиться видеть?
— И слышать. Помните: «Смотреть» и «Видеть» не одно и то же. Как и «Слушать» и «Слышать». Вырабатывайте в себе не мещанские зрение и слух, а художнические. Вопрос в мироощущении, в мировосприятии, в миропонимании. В уровне разрешающей способности вашего умозрения. Вы должен отличаться от потребителя своей продукции. Иначе, не понятно, почему вы с той стороны экрана, а они с этой. Говорят, мол «не всем дано». Так и не всем быть журналистами! Всем не надо. Есть метелки, можно подметать. Есть, по данным ЮНЕСКО, сорок тысяч профессий.
Вот в тех профессиях, которые я вам бегло перечислил и в ряду которых мы стоим, год-два не проживёшь без аттестации. А в журналистике почему-то можно. Сегодня вообще аттестации не существует. А контрактное обучение — это нередко просто: человек в рассрочку покупает диплом. И знания-умения здесь уже, как бы, не вполне обязательны. Нахлебался я этого добра, будучи доцентом в университете.
В нашем деле, как в искусстве, нужно как можно раньше познать себя, почувствовать одарённость, увлечённость, любознательность. Дано или не дано? Идите от природы. Природу не обманешь. Что касается липовой журналистики, её эрзац-заменителя, вспомним завет древних: можно, и довольно долго, обманывать процесс. Но нельзя обмануть результат. А то, как у Райкина: если у девочки слуха нет, а у папы деньги есть, почему бы ей не позаниматься в консерватории. Ещё раз: «Как писать?». Сначала нужно задаться вопросами: «Как слушать, как смотреть? Как чувствовать, как думать?» И когда человек откроет глаза и уши, может он и в себе откроет то, что, оказывается, он может это делать. Просто этим не занимался, а подсказать было некому, взрослые не разглядели. Поэтому, в первую очередь — миропонимание.
Есть такой жанр в журналистике — зарисовка. Если бы я выбирал чем заниматься в журналистике, то я бы занимался только зарисовками. Но элементы зарисовки, как и элементы интервью, есть и в очерке. Журналистика — это эклектика, там обычно представлены все жанры. Но это и область чувственности, тонкости вашей организации. Нужно что-то соображать, хотя бы знать, что Земля не плоская, а Шепетовка — не последний город на Земле, о который разбиваются волны мирового океана. То есть, важна эрудиция. Но это уже интеллект, это уже память — которая, кстати, поддаётся тренировкам.
Наш коллега Юрий Олеша, начинал как одесский журналист, зарабатывал по рублю за строчку, потом написал много интересных вещей. Очень рекомендую его почитать. Вот он пишет в своей книге: «осенняя лужа, вечерняя, она отдыхала под деревом, как цыганка». Да я же видел эту цыганку сто раз! Но надо было сначала это у него прочесть, тогда я начал смотреть иначе. Грязная лужа, на которой расходятся цветные капли машинного масла, бензина, осенняя листва отражается в ней — ну как есть, цыганка, отдыхает под деревом! Какой у него глаз!
Какая разница между вами и писателем? Вы это видите, когда прочли у него, а он это видит, когда пишет. Для того, чтобы вы увидели, он должен вам об этом рассказать. Вот в этом наша роль — нужно рассказать читателю о том, что он не видит. Иначе мы нафиг не нужны, мы такие же, как они. А для этого глаз нужен другой, нужно ставить это зрение.
— Что Вы думаете по поводу современной системы образования для журналистов? Стоит ли просиживать 5-леку в ВУЗе или лучше пройти курсы по журналистике, сторитейлингу, фотографии и т.п., а остальное постигать на практике?
— Это еще один важный момент. Существуют факультеты журналистики, чуть ли не в каждом ПТУ, их сейчас как у Трезорки — блох. То, что там дают (методички, книжечки), любой студент может получить одним нажатием кнопки ноутбука. преподаватель здесь не нужен. А если преподаватель — журналист, профессионал, который иллюстрирует эти материалы своими собственными наблюдениями, размышлениями, обобщениями в опоре на лично прожитое, на неповторимый практический опыт, который нигде не прочтешь — тогда это полезно и убедительно. Должен вам сказать, когда я преподавал в университете и был руководителем курса «Будущих телезвезд», то водил своих студентов на телестудию — будучи главным редактором телевизионного вещания, где показывал им свои работы автора-ведущего, включал их в свои реальные эфиры — дело шло совсем иначе. Я был чуть-ли не единственным преподавателем, который имел реальную практику. А какой-нибудь кандидат наук, который в этом не варился и лямки с нами не тянул, — он просто читает студентам книжку. Разве они сами ее прочесть не могут? Авторитета у такого преподавателя — ноль. Меня в свое время ругали за то, что я разрешал студентам на зачетах и экзаменах пользоваться книгами и конспектами. А я отвечал: пусть хотя бы на экзамене почитают, мне нужно чтобы они знали, а не зачет получили! Хотя, если не ориентируешься в материале, то учебник бесполезен, потому что ты даже не знаешь где искать. На экзамене ведь не так много времени. И мои студенты обходились без шпаргалок.
Поэтому, нужны хорошие учителя, авторитетные практики, заслуженные деятели, которые будут личными примерами для студентов.
— Ким Борисович, в завершение я бы хотела задать такой вопрос. Вот мы говорим о журналистике, как профессии, профессиональной сфере деятельности. Вы, пройдя такой длинный профессиональный путь, сделав значительный вклад в развитие журналистики, видя изменения в этой области, ваших коллег, которые добились больших высот и сегодняшних начинающих журналистов. Как бы сказали, журналист — это профессия или это образ жизни?
— Простите великодушно, но сие — весьма приблизительная постановка вопроса: «То или это?». Это как выяснять, кто главнее, Пушкин или Лермонтов? Что важнее — форма или содержание? Практика или теория? Древние знали еще до рождения Христа, что теория без практики мертва, а практика без теории слепа. А вот презрение к теории и истории я чувствую у многих молодых, и от этого тоже, к сожалению, разлагаются люди.
Профессия это или образ жизни? Одно другому не альтернатива. Во-первых, профессия. Внештатный журналист то ли выйдет в профессионалы, то ли нет. Профессии нужна ответственность, которая организует, дисциплинирует. Нет такой профессии, где дисциплина не имеет значения. Даже в творчестве. Тем более, в отличие от поэзии, наша работа – коллективная.
Поэты — растрепанные люди, им дисциплина не нужна. А у журналиста должна быть дисциплина. Поэт может писать “в стол”, журналист нет. А раз так, раз есть план, издатель, твой Патрон, который говорит: «Что значит у тебя нет вдохновения? Дам в лоб, появится!». Недавно Мирослав Бекчив брал интервью у писательницы Юлии Вербы, где она меня помянула, когда-то на ГосТВ работала. Сказала, что благодаря “пенделям” Кима Борисовича многое начала понимать. Что могу сказать — это тоже метод, главное, что он срабатывает! (смеется). Когда я был ещё сопливым курсантиком, мой замкомвзвода говорил: «Не доходит через голову – дойдёт через руки и ноги!». И мы не обижались и не жаловались. И становились профессионалами.
Журналистика — это специфическая штука, в ней много составных. Для одарённых граждан и гражданок она, кончено, должна стать профессией, и по уровню продукции, и по подходу к делу, и по основным доходам
Еще нужно понимать, что газета, журнал, телевиденье — это же производство, в отличии от художественного творчества. Есть планы, задания, графики, только один материал сдал, уже новый нужно делать. Это сочетание таланта, творчества, способностей с конвейерной работой. Конечно, этой профессией нужно зарабатывать деньги, в конце концов. Нужно за что-то жить, содержать семью, молодому журналисту хочется девушку в кафе пригласить и т.д. Но при этом, не нужно становиться роботом. Отсюда противоречивое положение журналиста — он зажат между технологией и художественным творчеством, между приказом и вдохновением. Это — не просто. Это — тяжело. Но, по-моему, это — прекрасно.
— Ким Борисович, спасибо Вам большое! Было очень интересно увидеть этот калейдоскоп историй, как развивалась журналистика, в каких условиях работали и творили наши коллеги. Сегодня многое изменилось, подходы, ценности, технологии… Но мастерство и профессионализм — это будет ценно всегда.
Должна добавить, если кто-то из читателей интервью таки вдохновится миром журналистики и решится попробовать свои силы, Ким Борисович Каневский является руководителем Учебно-творческой студии журналистики в Одесском региональном отделении Украинской Академии Наук.
Собеседовала Светлана Ильюша — главный редактор газеты «Твоя судьба», координатор проекта «Говорящий город», научный сотрудник НИИ «Международное судьбоаналитическое сообщество», член Историко-литературного общества.
Подписывайтесь на наши ресурсы:
Facebook: www.facebook.com/odhislit/
Telegram канал: https://t.me/lnvistnik
Почта редакции: info@lnvistnik.com.ua