Тех, кому недосуг вглядываться в прошлое Одессы сквозь туман времени, автор убедительно просит не тратиться на чтение нижеследующего. Остальные – за мной…
- Бенцион: второе пришествие…
Один из первых декретов Временного правительства сводился к тому, чтобы немедленно освободить всех политических. И поздравить их с революцией. Это были дни всеобщей эйфории. На одесских улицах господа в бобровых шубах и светлых слезах христосовались с небритой вшивой солдатнёй. Тюрьма широко распахнула выход для политических. Но под революционный весенний шум вышли на волю и блатные. Некто Мишка погостил у боевых друзей в Питере и Москве. Отдохнул. Осмотрелся. Собрался с мыслями. И, наконец, летом 1917 года осчастливил Одессу вторым пришествием.
Сведений о первом акте явления второго мало. Известно, однако, что и февральско-мартовская демократическая революция, как и та, первая русская демократическая, 1905 года, принесла на благословенный наш Юго-Запад и погромные настроения. Такое уж проклятие всемирно и пожизненно простёрто над демократией, как таковой. Ибо её мораль в том, чтобы дать волю изъявления всем. А все — они ведь у нас очень и очень разные. И когда такое было, чтобы в нашей буче, боевой-кипучей, не нашлось сотен и тысяч здоровых дегенератов, которые во имя Христа (подвергшегося иудейскому обряду обрезания — согласно церковному календарю — на третьей неделе своего рождения) готовы были бить-убивать этих самых «обрезанцев». Заварухи дают выход и таким извержениям. И вот — царь уволился по собственному желанию. Великий князь Михаил венца не принял. И пришла долгожданная революция, о которой (помните?) так мечтали господа демократы и либералы во фраках, в ложе Одесского оперного. И всё вывалилось на улицу. Водичка снова замутилась. Само собой, некие силы немедленно стали натравливать одесситов-великороссов и украинцев на одесситов-иудеев. И рэволюция сия, мол, — богомерзкая, и затеяли ея иудеи лукавые. И другого такого случая не будет — бей их, православные! Господи, знать бы тогда нашему антисемитью о том, что победившая буржуазную революцию революция пролетарская первым делом займётся той же травлей. На улице, что правда, толпой бить-громить не станут — для этого возведут специальные крепости. Но дурно пахнуть будет так же. Даже резче — на контрасте с торжеством интернационализма. И первыми врагами революции станут опять интеллигент и еврей. Что нередко сочеталось. И всё это мы благополучно протащим через торжество социализма и почти к самому подножию коммунизма. А когда выяснится, что и Союз — рушимый, и республики — не свободны, когда слова «революция», «большевизм», «коммунизм», «социализм», «атеизм» и «советская власть» станут ругательными — выяснится опять-таки, что всё это яврейских рук дело. И даже Ленин, остававшийся всенародно-официальным идеалом ума и морали при всех тридцать седьмых, сороковых, пятидесятых и прочих – чуть ли не до девяностых, — вдруг оказался… явреем по матери. Но и это — так, авторское отступление наших дней…
Тогда же, 100 лет назад, революция объявила свободу самовыражения. И начались погромы. Словом, Миша оказался в вооруженной дружине. И вскоре возглавил её. Это был один из отрядов самообороны, образование которых выражало явное недоверие к полиции. Объединялись в такие группы старшие гимназисты, студенты, инженеры и учителя, некоторые рабочие заводов и фабрик. И воры, и налётчики разных мастей и квалификации. Весьма своеобразное воинство, что и говорить. Оружие они покупали в соответствующих лавках за свой счёт. В основном речь шла об оружии ближнего боя, о револьверах, пистолетах. Об охотничьих ружьях. И появляясь нередко в горячих точках Одессы раньше полиции, они давали ощутимый отпор погромщикам.
Любопытно: по этой линии он часто общался с молодым ещё человеком, но уже ветераном одесских отрядов самообороны Лёвой Мехлисом. Считалось, что это именно Михаил Винницкий прилепил ему кликуху «Лёва из Могилёва».
Хоть Лев был стопроцентным одесситом. Этот факт ускользнул в дальнейшем от Истпарата не случайно: что могло быть общего у личного секретаря Сталина, наркома народного контроля, начальника Главполитупра РККА, главного редактора «Красной Звезды» и «Правды», члена ЦК ВКПП(б), представителя Ставки Верховного главнокомандующего на фронтах, и министра Госконтроля СССР — с молдаванским королём преступного мира Одессы, командира красного полка, расстрелянного за дезертирство? Однако в дальнейшем, в шестидесятых Миша кое в чем сравнялся с Лёвой, то есть со Львом Захаровичем, став главным героем «Одесских рассказов» Исаака Бабеля, бесчисленных литературных, театральных, сценических и публицистических перепевов этой книги. Он стал для несметного числа обывателей и снобов одним из лиц Одессы и её символом. Кто же его не знает – Михаила Винницкого, Мишку Япончика! А Лев Захарович Мехлис, хоть и тоже отображен в литературе и искусстве, мало кому известен и интересен…
Но тогда оба они были просто молодыми парнями, земляками, полными жизни, надежд и сомнений. Ближайшая погибель от советской пули одного и долгая, до 1953 года и мраморной доски на Кремлёвской стене, жизнь другого им в головы просто и явиться не могли.
Дружина самообороны формально не входила в Одесскую Красную Гвардию. Но Мишка Винницкий приятельствовал с начальником её штаба Моисеем Кангуном (да-да, с тем самым, героически павшим ещё до Январского восстания — в декабре восемнадцатого, и именем которого прозывался известный в Одессе спуск) и нередко выполнял поручения красногвардейского вождя Макара Чижикова. Подразделение называлось еврейским, хотя в нём участвовали люди разных национальностей. Прошлое командира дружины, вплетаясь в её практику, довольно скоро образовало непростую репутацию подразделения. Тем более, самоорганизованная, дружина не стояла на вещевом, денежном и продовольствии ни в Народной милиции (сменившей разогнанную и ошельмованную царскую полицию), ни в округе. А самообеспечение человека с ружьём — известное дело…
Но вот Январское восстание провозгласило Одесскую советскую республику и её собственный Совнарком. Решением какового участница боевых действий, дружина Япончика вошла в состав Одесской Красной Гвардии и включилась в реестр бюджетного содержания. К этому историческому моменту товарищ Винницкий уже считался известным борцом за идеалы. Он был «вхож» к руководству «красной» Одессы — к Муравьеву, Юдовскому, Мизикевичу, Смирнову-Ласточкину. О командовании Красной Гвардии и говорить нечего. Винницкий запросто заходил к «одесскому Ленину» — председателю совнаркома Одессы Петру Старостину. Михаил, конечно, не воспринимался населением в ряду прославленных одесских вождей, но был хорошо знаком с ними. Чего стоит одно только поручение — навести порядок в Одесском союзе безработных. Был в городе и такой. Более того, с приходом демократической смуты появился в Одессе призыв: «Вся власть — безработным!». А поскольку таковых имелось пару десятков тысяч, то и… Сами понимаете… Поручил Старостин Мишке и оргвоздействие на анархистов, которые в то время вовсе не были той смешной кучкой жлобцов, как это внушал нам отечественный кинематограф. И Винницкий справился с этими поручениями, кажется, без особых усилий.
- Королевой он успел обзавестись…
Вот в такой ситуации М. Винницкий ещё и… женился. Говорили — по страстной любви. Герой революции избрал в спутницы жизни юную, милую и совершенно безвестную работницу одной из одесских фабрик. Может быть, сказалось влияние Фридриха Энгельса — причем, не столько его творчества, сколько биографии. Будучи немецким дворянином, артиллерийским офицером, личным другом и соавтором Карла Маркса и при том – преуспевающим фабрикантом, он женился на фабричной простой работнице, очень милой и безграмотной. Вообще замечалось, Мишка тяготеет к вождизму и подражает не воровским паханам, а советским лидерам. В начале 1918 г. состоялась свадьба Япончика и Цецилии — пир на весь мир. Вполне возможно, именно этой тьепполовской картиной Бабель вдохновился, со временем изображая свадьбу бениной сестры и молоденького вора. Пикантная деталь: точно также, как на дореволюционной сестриной свадьбе присутствовали полицейские чины, на мишкином пиру гуляли одесские губчекисты. Особой роли в судьбе товарища Винницкого, судя по всему, Циля не сыграла — боевая труба увела его в бой. Увела и не вернула. А молодая, щедро одарённая жена комполка, при расставании равнодалёкая от криминала и классовой борьбы, где-то в середине двадцатых повдовьи затосковала. И уехала во Францию, где пережила и незабвенного супруга, и гитлеровскую оккупацию, и даже генерала Де Голля — умерла в глубокой старости.
В этот период одесское руководство убедилось в правоте ленинских слов: власть много легче взять, чем удержать. И не только потому, что над Украиной навис немецкий штык: после революционного изгнания полиции и в ходе создания общественной милиции и Красной Гвардии пышным цветом расцвела в городе уголовщина. Ситуация требовала от власти решительных действий.
Но — как и чем действовать, на что опираться? Нет, и тут без Япончика было не обойтись. И Мишка стал неформальным лидером преступного мира уже от имени соввласти. Он был призван оседлать эту стихию, направить её в нужное русло. Дабы не погубила она первые ростки пролетарской демократии, а по возможности и укрепила их. Как это нередко бывало в истории, выполнение задания вышло более эффективным, чем планировалось: довольно быстро Япончик оседлал Одессу при посредстве местных паханов. Они уже давно располагали широко разветвлённой сетью малин, которые — по моде военного времени — превратились в координационные штабы с телефонной связью. В их распоряжении состояли специализированные контингенты личного состава, оружейные склады и перевалочные базы. То же касалось боеприпасов, ГСМ, одежды и обуви, продовольствия. Реквизированных ценностей. Имелись деньги и валюта. Вскоре выяснилось, что одесский совнарком не полностью контролирует эту систему. А она снабжает не только Народную милицию и Красную гвардию. Мишка и его помощники оказались в поле зрения одесской ЧК и особого отдела гарнизона. Но прямых обвинений не было. Обращаю внимание интересующихся на калейдоскопом властей-режимов, для которых в Одессе были характерны крайняя нестабильность, смена подполий и неосуществимость последовательной работы. До многого попросту руки не доходили. Знакомая ситуация, верно?
Советская власть мучительно искала решение «винницкой» проблемы. Нужно было Мишку и убрать из города, и не обидеть его. Оно же и не безопасно… Словом, весной 1919 года официально Япончик назначается командиром советского бронепоезда №870932, команду какового сформировал лично —из своих людей. Вся эта штука предназначалась для участия в подавлении антисоветского мятежа Григорьева. Видимо, этим актом губком пытался изъять Винницкого из одесского оборота и почетно сунуть его в самый огонь гражданской. Уже теснимые григорьевцы страшно огрызались, трепали советские тылы и фланги. А при случае и стояли насмерть. Отличился ли вышепоименованный блиндированный состав в боях с восставшими — трудно сказать. Думается — нет, не успел. Скорее всего, он и не вступал в боевое соприкосновение с противником. Во всяком случае, с его помощью так и не удалось выставить Мишку за городские ворота. Зато в одном из майских (1919 г.) номеров «Известий» горсовета можно прочесть опровержение коллегии Одесской ЧК: ложным и контрреволюционным является слух, будто Мишка Япончик был Секретарем Одесского Чрезвычайной Комиссии. И что ответсекретарь ЧК товарищ Михаил (Гринберг) ничего общего с Япончиком не имеет. Ясное дело, доблестный краском Винницкий обиделся. И во всём своём бронепоездном великолепии, с соответственно блиндированными сопровождающими лицами, явился в газету. Так что проблем с публикацией протеста не было. Последний венчали слова, полные воинского гнева и революционного пафоса «…я отдаю себя на суд рабочих и крестьян, революционных работников, от которых жду честной оценки всей моей деятельности на страх врагам трудового народа. Моисей Винницкий под кличкой Мишка Япончик».
Вот тогда-то, не слишком полагаясь на газетные декларации, ему и предложили сформировать стрелковую часть и выступить на фронт. Хотя легенда утверждает: это была его инициатива. Так ли, эдак ли — не в том дело. Напомним, Григорьев начинал как советский командир. Его передовое соединение освободило Одессу. Но как это нередко случалось с народным войском, удержать своих орлов от грабежа и насилия он не смог. А на угрозу Реввоенсовета Республики ответил… мятежем… Да таким, что и Одесса растерялась. Член РВС 12-ой армии С. Аралов вспоминал о том, что лишь с прибытием в город Ионы Якира «стал наводиться революционный порядок».
В ходе наведения порядка Реввоенсовет 3-й украинской армии предписал Япончику сформировать БОН, батальон особого назначения. Это подразделение Мишка набирал в основном из тех же студентов и «боевых людей» —одесских бандитов, считавших своим королём Япончика. Их Мишка называл «боевиками».
Так что сообщество обещалось быть более чем своеобразным. Количество добровольцев превысило тысячу человек. И батальон был развернут в 54-й, имени Ленина (!) советский стрелковый полк 3-й армии. Командиром полка, как сказано, остался «товарищ Мишка». А чтобы он чувствовал над собой всевидящее око власти, комиссаром к нему назначили поначалу большевика Алдохина. Но он категорически отказался от сотрудничества со шпаной. Вроде бы так и сказал: лучше, мол, сами меня шлёпните, чем пойду к шантрапе на перо. И тогда мандат комиссара полка был выписан секретарю Одесского исполкома Советов. Это был известный в городе революционер анархического свойства Александр Фельдман. Тот самый, именем которого с 1919-го по 1941-й года назывался бывший Николаевский, а потом — Приморский бульвар. После освобождения Одессы от фрицев название вернуть как-то забыли. Люди послевоенного горкома как бы партии и как бы советского горисполкома по-прежнему закатывали очи при исполнении «Интернационала» на съездах. И сиживали под портретами Маркса, не акцентируя на его национальном происхождении. Однако уже не представляли себе, как это главный бульвар города будет носить такое неблагозвучное название.
- Но это всё – потом.
А тогда, в огне нелитературной, некиношной, реальной революции фамилии не делились по благозвучию: всё было просто и ясно — наши и не наши. Они и Мы. И Саша Фельдман был наш. Полк направили на «петлюровский фронт», для подкрепления 45-й стрелковой дивизии. Перед отправкой на фронт часть промаршировала по Одессе. Как говорится, по главной улице — с оркестром. Но при посадке в эшелон выяснилось, что не явилось до 300 студентов и около 700 одесских воров. По дороге на фронт из вагонов бежало еще несколько сот «боевиков». Так что до фронта доехало 704 бойца из двух с чем-то тысяч. Не полк. И даже не батальон. Так — усиленная рота.
Они прибыли в распоряжение штаба 45-й дивизии Якира, в городок Бирзула (ныне Котовск). Там был устроен новый парад. Часть признали боеспособной и включили в бригаду, которой командовал старый знакомый —ещё по дореволюционной Одессе: Котовский. Тот зачислил вояк в резерв и дислоцировал одесситов в селе Голубичье. Причем, вместо «Здрасссссте» перед строем сразу же заявил, что не потерпит нарушения революционной дисциплины. Однако одесское воинство всячески сопротивлялось порядку и военному обучению в своей части. В то время фронт дивизии Якира растянулся на 300 километров и каждая боевая единица была на вес золота. Япончика направили на один из участков правого фланга.
В первом бою военный бог был на их стороне. В реляции говорилось о том, что — полк молодецким ударом захватил первую линию окопов противника. Много убитых и пленных. Мишка уже вертел в мундире дырочку для советского ордена и подмигивал бойцам — это как в карты, новичкам везёт. Тем более, на самом деле одесситы забросали окопы противника гранатами и заставили его отступить. А ударили в штыки уже на пустую траншею, захватив только раненых и контуженых. И надо же было такому совпасть, что комиссара Фельдмана срочно вытребовал к себе политотдел дивизии. В его отсутствии привычка спрыскивать удачу обернулась душераздирающей попойкой непосредственно на позициях. И начоперотд штаба дивизии при обходе окопов так и не нашел ни часовых мишкиного полка, ни начкара. Само собой, тут же была арестована группа товарищей, папу-маму не говорящих. Начдиву был направлен соответствующий рапорт. В общем, эти неприятности в контексте неудач дивизии плюс походная жизнь, осенние окопы и пристальное внимание особистов испортили настроения впечатлительных одесситов. Тем более, уже через несколько дней военный Бог отвернулся от них, как бы в назидание другим. Мол, чудес не бывает даже у него.
И одно дело —по карманам у фраеров ушастых тырить, потрошить склады мануфактуры и брать богатеньких на гоп-стоп, а совсем другое —выйти в поле и вступить в бой с кадровой воинской частью. Так что, увы, нужно признать: следующий молодецкий удар был Мишке под зад —часть расколотили в пух и прах. Вообще говоря, на войне, как на войне. И не таких генералов колотили. Но на отступление в порядке ребятам уже не хватило нервов. И в начале августа 1919 года, в районе Вапнярки, вояки Япончика самовольно покинули позиции, двинулись в тыл. Куда именно? Человека завсегда тянет домой. Преступника — к месту преступления. В данном случае это означало одно и то же: Одесса. В результате правый фланг дивизии оказался открытым. Сие было неожиданным и для красных, и для неприятеля. Интересно, что последний воспринял это, как операцию Якира по заманиванию в ловушку — до того не верилось, что регулярная часть может вдруг оставить свой участок, да ещё и на фланге, на стыке с другой частью. Мечтая прорваться в родную Одессу, Япончик повернул эшелон в сторону узловой станции Помошная. И не ведал, что фортуна отсчитывала его последние часы. Существует ряд легендарных версий о конце Винницкого. Тут и гибель в лютом бою, и пьяная стрельба в вагоне. Некоторые авторы утверждают, что это —продуманное, санкционированное и заранее спланированное убийство. Ну, наподобие того, как ушли из жизни Щорс или главком на Северном Кавказе Сорокин. То есть, интриги власти. Иные даже ссылаются на роковую случайность —выстрел при неаккуратном заряжании револьвера. В пьяном виде, конечно. Толкуют о случайной пулемётной очереди из харьковского бронепоезда по окнам мишкиного вагона на узловой станции Бирзула. Есть и версия, сходная с одной из легенд о гибели Котовского: бандитские разборки, старые, ещё дореволюционные долги. Но один из публицистов исследователей приводит документ семейного архива Петра Ионовича Якира — сына командарма первого ранга Ионы Эммануиловича Якира. Именно в его дивизию тогда влил Мишка свой полк.
Напомню: мальчиком пройдя путь ЧСИР, «члена семьи изменника родины», Пётр Якир и после ХХ съезда и реабилитации отца (уже в светлые семидесятые) проходил по известному «Делу» Якира и Красина».
Речь —об оригинале докладной записки вознесенского уездвоенкома Ивана Дмитриевича Стрижака Одесскому окружному комиссару по военным делам: «4-го сего августа я получил распоряжение со станции Помошная от командующего внутренним фронтом т. Кругляка задержать до особого распоряжения прибывающего с эшелоном командира 54-го стрелкового советского украинского полка Митьку Японца (так в тексте! —КК). Во исполнение поручения я тотчас же отправился на станцию Вознесенск с отрядом кавалеристов Вознесенского отдельного кавдивизиона и командиром названного дивизиона т. Урсуловым, где распорядился расстановкой кавалеристов в указанных местах и стал поджидать прибытия эшелона. Ожидаемый эшелон был остановлен за семафором. К остановленному эшелону я прибыл совместно с военруком, секретарем и командиром дивизиона и потребовал немедленной явки ко мне Митьки Японца, что и было исполнено.
По прибытии Японца я объявил его арестованным и потребовал от него оружие, но он сдать оружие отказался, после чего я приказал отобрать оружие силой. В это время, когда приступили к обезоруживанию, Японец пытался бежать, оказал вооруженное сопротивление, ввиду чего был убит револьверным выстрелом командира дивизиона. «Полк» Японца состоял из 116 человек, каковые были арестованы и отправлены под конвоем на работу в его родную организацию».
Многие из выжившие в гражданской войне и резне тридцатых пятидесятых, участники событий были любезно приглашены «очистившимся от скверны» ЦК партии на празднование 40-летия Октябрьской революции. Тогда вдруг пристальным вниманием прессы, радио и ТВ стали пользоваться революционные реликвии на местах.
Именно вдруг. Потому что ВКП(б)-КПСС, присвоившая себе всё позитивное в гражданской войне и свалившее на другие партии всё негативное, а после перерезавшая почти всех своих главных героев, старалась не привлекать наше внимание к деталям. Ведь именно на них легче всего проколоться. Был создан канон, «История ВКП(б). Краткий курс» —до пятьдесят шестого года он и оставался лоцией в океане былого. Да и позднее глаза и уши партии пристально посматривали на нас, пытавшихся вырваться за канонические пределы — на простор реальности. Некоторые такие детали всплыли при указанном юбилее на Вознесенщине. В здешнем депо некогда были сооружены бронепоезда «Умрем или победим» и «Смерть директории». Они поддерживали огнём и колёсами дивизию Якира, помогли освободить Одессу.
Словом, собравшимся было что вспомнить. Тогда и всплыли подробности гибели нашего героя. Если суммировать воспоминания участников встречи, выходит картина, в целом соответствующая приведенному выше донесению. На станции Вознесенск М. Япончик вызвал главного начальника. На перроне среди группы военных выделялся командир — рослый, с зычным голосом Никифор Иванович Урсулов. Япончик направился к нему с приветствием. А тот в ответ объявил его арестованным и потребовал немедленно сдать оружие. Во гневе неописуемом Япончик вдруг ударил Урсулова головой в лицо. Но лишь Урсулов чуть отшатнулся и к тому же был высок ростом. Удар пришелся в верхнюю часть груди. Отскочив ещё на шаг (говорят, спиной он упёрся в телеграфный столб), Урсулов ловко-привычно выхватил из кобуры наган. И дважды выстрелил в Япончика, который и не думал доставать оружие. Вообще говоря, воробей стреляный и чрезвычайно осторожный, Мишка тут оплошал. Скорее всего, он, опалённый боем и пробившийся к своим, неверно оценил ситуацию, не усёк в ней чего-то сверхтревожного и опасного. И в конфликтный момент был готов дать по физии, но не стрелять.
Так, по всей видимости, и ушел из жизни коренной одессит, воспитанник и один из вождей преступного мира Одессы. И —по прихоти судьбы — кандидат в герои гражданской войн, так и не прошедший кандидатский стаж. Последнее обычно смешит очень многих: ведь для всего мира Беня Крик —Мишка Япончик был и остаётся совсем другой достопримечательностью Одессы, по-своему обаятельным лирическим героем театра, кино и литературы. Интересно —какую память о себе избрал бы он сам?
В конце концов, героев революции и её войны, реальных и мнимых, литературно-театрально-песенно-киношных много. А этот, а такой для одесситов —один.
Отсутствие ясности в этом деле порождает новые и новые дополнения и разночтения. По-разному называют участников ареста и убийства Мишки разные историки и публицисты. Есть попытки поведать миру о резне, которую — по приказу комбрига Котовского —учинили над мишкиными людьми его конники. С этой версией связывается убийство самого Григория Ивановича неким Зайдлером в 1925 году в Чабанке под Одессой. Дескать, это был акт возмездия. Некоторые авторы о лихом атамане пишут, что воины кавбригады Г.И. Котовского перебили остальных боевиков Япончика. И якобы Зайдлер за это в 1925 году застрелил Г.И. Котовского. Думается, это —не мотив.
Сам же Урсулов после гражданской особенным образом на сей счет не распространялся. Оставаясь в Вознесенске, он скромно и успешно руководил предприятием по производству масла — обычная судьба красноармейских командиров, уволенных Троцким сразу же после войны, в счёт пяти миллионов. А в конце тридцатых он, пощаженный контрреволюционными клинками-пиками-пулями-осколками, был попросту убит советской расстрельной командой. Как враг народа, конечно.
Вот, собственно, сколько строчек мне удалось для вас поместить между двумя мишкиными датами. Много? Мало? Не забудем: пока от большинства из нас остается только прочерк между двумя датами. Да и то —если повезёт…
(Продолжение по ссылке https://www.lnvistnik.com.ua/ru/v-tumane-skrylasy-milaya-odessa-chasty-2/).
Автор Ким Каневский
4 thoughts on “В тумане скрылась милая Одесса… Часть 1”