«Реальность» существует только при определенных условиях, и фотография — это именно то, чем данные условия устраняются”,
Жан Бодрийяр.
Фотографов нужно любить. Фотографы составляют большую часть человечества. Мало того — лучшую его часть. Это же у вас есть фотоаппарат, я не ошибаюсь? Фотографы создают прекрасный визуальный контент, без их участия не проходит ни одно событие, они умеют останавливать время и оставлять след в человеческой памяти. Это они распространяют фотоискусство по всему свету, изобрели устройство для регистрации неподвижных изображений, создают фотоколлекции достопримечательностей, совершенствуют фототехнику, строят композицию в кадре, создают игру света и тени в кадре. Это они могут уничтожить репутацию человека или из обычного простака в кадре сделать звезду — мастера иллюзий и разоблачений, это для них создали фотовыставки и фотоальбомы, пленку, проявочные и печатные, фотостудии и всевозможные осветительные приборы. Это они создали жанры фотографии и создают новые…
И когда фотоиндустрия приняла сравнительно благоустроенный вид, появился Жан Бодрийяр ученый, который создал новое научно-философское движение в фотографии, фотографию с Бодрийяровским подходом…
Надо отметить, что Жан Бодрийяр — многогранная личность, ученый, постмодернист, философ, социолог, культуролог, великий фотограф и даже пророк — ведь все, что он некогда писал в своих трудах, сегодня стало реальностью. Бодрийяр никогда не стремился стать великим фотографом, просто однажды хобби переросло в серьезное увлечение, он подходил к фотографии как исследователь. Ученый утверждал: “Чудо фотографии, ее так называемое объективное изображение, является радикальным выявлением необъективного мира. Это парадоксально, что отсутствие объективности мира выявляется фотографической линзой.” Фотографу лишь нужно поймать одно, но очень внезапное мгновение. «Исчезновение реальности» было одним из важнейших аспектов исследования Бодрийяра.
Как говорит академик УАН Олег Мальцев: “Фотография – это отражение философии”. Фотография — это не сама философия Бодрийяра, но имеет определенную связь, как обратная сторона медали. Олег Мальцев не первый год изучает труды Бодрийяра и безусловно, для того чтобы понять гуру постмодернизма, его философию и социологию досконально, украинский ученый ведет исследовательскую деятельность во всех направлениях. Фотография Бодрийяра не стала исключением. Его фотоработы, как и он сам, поистине уникальны и непохожи ни на что другое. За каждым снимком стоит тайна — загадка, которую хочется разгадать.
Роль автора в этом материале крайне скромна: вступление приглашает читателя ознакомиться лишь с малой частью исследовательской работы академика Олега Мальцева в области философии Жана Бодрийяра. Речь – об интервью с Сержом Брэмли. Тема — фотографии Жана Бодрийяра и его личность. И прежде чем приступить к ключевой части статьи, представляю участников этой увлекательной беседы:
Олег Мальцев — ученый, академик Украинской Академии наук, руководитель Одесского регионального отделения УАН, кандидат психологических наук, руководитель Ассоциации прикладных наук (AppliedSciencesAssociation). Олег Викторович — автор множества книг и научных трудов, член Американской психологической ассоциации, АПА (AmericanPsychologicalAssociation, APA) – одного из наиболее влиятельных объединений профессиональных психологов в мире, которое было основано в 1892 году в США.
В рамках научной экспедиции в Португалию, председатель ОФО Олег Мальцев открыл курс по фотографии: «Фотография. Инструмент изучения философии и социологии Ж. Бодрийяра».
Серж Брэмли — французский писатель, эссеист, поэт, фотограф, искусствовед.
Организатор первой фотовыставки Жана Бодрийяра
Серж Брэмли был близким другом Бодрийяра, «научным оппонентом», организатором его первой фотовыставки. Он — эксперт по фотографии и историк искусства. Серж Брэмли — автор более 20-ти книг, награжден орденом Искусства и литературы Франции (OrdredesArtsetdesLettres). Его наиболее популярные книги: «Леонардо да Винчи. Жизнь Леонардо», «Мона Лиза: Энигма», «Леонардо: Человек и художник»; «Основной Принцип — второй Принцип», «INRI»
Олег Мальцев:
Как долго Вы общались с Жаном Бодрийяром?
Серж Брэмли:
Мы были знакомы на протяжении долгого времени, часто встречались и общались в кругу друзей. Затем начали работать вместе. После 2000 года я его практически не видел, потому что Жан Бодрийяр серьёзно болел. Наше знакомство началось с разговора о фотографиях. Он знал, что я — фотограф и как-то пригласил меня к себе. “Я тебе сейчас кое-что покажу, а ты мне скажи, что ты об этом думаешь.” Он показал свои снимки, я тогда не знал, что он фотографирует. Это были какие-то странные снимки, как открытки из США, Японии, но некоторые фотографии были очень интересные, что-то в них притягивало. Я спросил, есть ли у него еще снимки? Жан Бодрийяр ответил, что принесет еще через неделю. И в указанный срок принес коробку с пленками. В то время, как вы понимаете, не было электронной техники. Он постоянно интересовался моим мнением, что я думаю на счет его снимков. Через некоторое время, мы решили организовать его первую фотовыставку. Это было приблизительно в 70 х — 80 х годах, точно не помню…
Олег Мальцев:
Каков Жан Бодрийяр для Вас, как личность? Каким он был человеком?
Серж Брэмли:
Если вы читали книги Жана Бодрийяра и позже встретились бы с ним вживую, не поверили бы в то, что этот человек может написать такие труды. Жан Бодрийяр родом из пригорода, он был очень прост, крайне прямолинеен и всегда знал, чего хочет, но при этом он не был отрешенным. Любил погулять и получать от жизни удовольствие. В повседневности он не производил впечатление глубокого мыслителя, который может написать такие труды. Но когда дело касалось философии, Жан Бодрийяр резко менялся, становился совершенно другим человеком — очень серьезным философом. А в обычной жизни он был совершенно другим. К малознакомым людям относился крайне осторожно и не был общительным человеком. Но как только речь заходила о философских идеях, он мог сразу открыться и говорить. В кругу друзей напротив, с ним было легко, непринужденно и весело.
На своей первой выставке он смущался, как смущается ребенок перед учительницей, которая сейчас будет его оценивать. Но когда речь заходила о философии, тут он уже был учителем, он говорил четко и очень не любил, чтоб его перебивали.
У Жана Бодрийяра была отличительная черта от других знаменитых личностях. Чаще всего знаменитости крайне самоуверенны, чего не скажешь о Бодрийяре, да была сфера, где он был авторитетом — философия, но встречались и вещи, о которых он не знал, и в такие моменты он очень молчаливо сидел и слушал.
Олег Мальцев:
Вы ведь фотограф, верно?
Серж Брэмли:
Я очень много работал с сфере фотографии и с другими фотографами, много чего знаю об этой индустрии, но как фотограф я мало фотографирую. Считаю свои фотографии не очень хорошими.
Олег Мальцев:
Я тоже фотограф, но я много фотографию на пленку. И меня очень интересует, как Жан Бодрийяр относился к фотографии?
Серж Брэмли:
Бодрийяру нравилась фотография, для него это была крайне любопытная и интересная вещь. Он считал фотографию — идеальной симуляцией.
Как-то Бодрийяр пришел ко мне и попросил научить его отбирать фотографии. На протяжении нескольких месяцев, он наблюдал за тем, как я отбираю его фотографии. Бодрийяр не задавал вопросов, ему не нужно было ничего объяснять, он молча учился и через несколько месяцев я стал ему уже не нужен в этом деле.
Олег Мальцев:
Можно сказать, что Бодрийяр учился глазами он, наблюдая проникал в суть вещей и тем самым сам себя обучал?
Серж Брэмли:
Да, именно так он учился. И я был поражен тем, как он быстро схватывал, как он быстро понимал суть. И ему нужно было все ощутить и все посмотреть. Например, если человек хочет стать сапожником, он смотрит — как делают обувь. И тоже самое с Бодрийяром, он сам себя обучал наблюдая, но невероятно быстро.
Олег Мальцев:
С Вашей точки зрения, это качество врожденное или приобретенное?
Серж Брэмли:
Я думаю, это была смесь двух вещей: что-то ему было дано при рождении и плюс, он чему-то научился. Конечно, весьма банальным будет сказать, что он был очень умным, но это факт. Так как вы занимаетесь фотографией, вы безусловно знаете, что техническая часть не настолько важна, а важно другое. Суть того, что делает фотографию — хорошей фотографией — это ее уникальность, то, что раньше никто не делал.
Олег Мальцев:
А как он это объяснял, почему нужно делать то, что никто никогда не делал?
Серж Брэмли:
Приведу пример — у Марселя Дюшан было понятие — нечто уже существующее или шаблон. В контексте фотографии — это двойной шаблон, дважды существующее — в реальности и например, на пленке. Мы выбираем вначале кадр в реальности, который фотографируем, а потом отбираем уже отснятый кадр. Бывает, когда ты смотришь на снимки фотографов и понимаешь, что где-то ты уже видел такой кадр или нечто очень похожее, а фотографии Жана Бодрийяра очень отличаются, они не на что не похожи. Причем фотографии сделанные Бодрийяром во Франции, Японии и других странах отличаются друг от друга манерой съемки, когда он отбирал снимки он исходил из критериев целостности, но с присущим Бодрийяровским подходом.
Олег Мальцев:
Каким фотоаппаратом он фотографировал?
Серж Брэмли:
Первая камера у него была очень дешевая, которую ему подарили в Японии, потом Бодрийяр приобрел себе камеру получше — NIKON с размером кадра 24×36 мм. Хочу отметить, что на самом деле, Бодрийяр сталкивался с тройным выбором, а не двойным как я говорил ранее, потому что я его научил тому, что процесс распечатки фотографии тоже важен. Раньше он просто распечатывал фотографии самого маленького и дешевого формата. Я отвел его в профессиональную лабораторию проявки и печати, там мы распечатывали фотографии уже большего формата. На этом этапе можно было отобрать еще раз и отредактировать снимки, где-то тон откорректировать, сделать его теплее или холоднее, правильно кадрировать и прочее. Долго учить его не пришлось, он опять же, за очень короткое время научился это делать самостоятельно.
Олег Мальцев:
Сам Бодрийяр выдвигал какую-то собственную концепцию фотографии Вы в беседах обсуждали с ним сам процесс фотографирования?
Серж Брэмли:
Да, конечно, мы об этом говорили и не один раз. Но все его объяснения не совсем были понятны. Мое мнение: первые его фотографии безусловно были сделаны на каком-то импульсе, пока он знакомился с фотографией. Впоследствии к Бодрийяру пришло глубинное понимание сути. Он упоминал о самом глазе камеры, что у камеры есть глаз и он тоже что-то ловит.
Для Бодрийяра первое зрение — это всегда метафора. Пример: глядя на небесные облака, вы можете увидеть в них улыбающиеся лица. У него была любопытная точка зрения на вещи. Бодрийяр считал, что есть вещи разных уровней: на первом, вам достаточно просто смотреть, их не нужно фотографировать, на другом уровне уже нужна камера для того, чтобы сфотографировать. Он игрался с реальностью, и когда считал, что вещи требуют другого уровня, он брал в руки фотоаппарат.
У Бодрийяра был критический взгляд на фотографии, с ним было легко говорить. О фотографиях других людей он мог сказать, что в них хорошо, что плохо. Но о своих фотографиях он не хотел говорить. Это как на кухне, когда готовите и вам не хочется раскрывать секрет рецепта.
Второе зрение — это когда есть что-то внутри кадра. Есть вещи, которые не вписываются в кадр, или угол съемки, или необычное кадрирование. Например, у Бодрийяра есть фотография половина машины, стена, которая продолжается за границами кадра, и вы не знаете, где начало, где конец — это показывает очень странную реальность или другими словами, сингулярность. Когда есть сингулярность в обычной реальности, вы переходите на другой уровень.
Олег Мальцев:
Это конец или есть другой уровень?
Серж Брэмли:
Возможно, я не знаю…
Олег Мальцев:
А сам Бодрийяр знал, что есть другой уровень. Он искал его?
Серж Брэмли:
Думаю, он знал о третьем уровне. В других фотографиях его видел, но не был уверен, что в его фотографиях он есть, поэтому я думаю он показывал мне чтобы получить подтверждения.
Олег Мальцев:
По сути, есть эти 2 уровня и некий “X” — неизвестный третий уровень, о котором он знал, но предпочитал его не обсуждать?
Серж Брэмли:
Скажу так, что этот креативный процесс — остается некой мистикой, он хотел держать ее в секрете и совершенно не хотел его обсуждать. Он желал говорить только о том, что было уже сделано.
Олег Мальцев:
Как вы думаете, фотография Бодрийяра связана с его философией?
Серж Брэмли:
Безусловно, его фотографии являются метафорой его философии. Она может быть на обложке книги или описывать все ее содержание. В одном интервью мы собирались об этом поговорить, но так и не поговорили. Его фотография является связью между его философией и идей, а не следствием его философии. Это очень связано с тем, что мы называем атмосферой и настроением, и об этом можно целую поэму написать. Но в случае Бодрийяра, это настроение имеет прямую связь с его идеей.
Олег Мальцев:
Можем ли мы сказать, что фотография Бодрийяра со временем менялась? Как менялись, дополнялись, улучшились идеи? Менялись объекты исследования, и по идее, должны были меняться фотографии?
Серж Брэмли:
Я уверен, что есть некая эволюция в фотографии Бодрийяра, потому что, когда он только начинал заниматься фотографией, на первом отборе мы оставили только одну фотографию. А после он знал, что конкретно ему нужно фотографировать, он не ходил не искал, а точно знал, что будет фотографировать, безусловно его фотография изменилась.
Олег Мальцев:
Можем ли мы сказать, что Бодрийяр не стремился стать великим фотографом, а фотография лишь была иллюстрацией его идей?
Серж Брэмли:
Можно сказать, что у него не было такого стремления. Это хобби, которое переросло в серьезное занятие. Фотография — это часть его креативности, нельзя сказать, что она отражает его философию это “личный сад” — другая сторона медали.
Олег Мальцев:
Когда Бодрийяр говорит об искусстве исчезновения в фотографии, что он подразумевает, по Вашему мнению?
Серж Брэмли:
Я думаю, это имеет отношение к реальности, потому что Бодрийяр никогда не делал студийных съемок, а имел дело только с реальностью. Я так понимаю, что это когда только сфотографировал что-то и через секунду этого уже нету. И эта фотография уже не имеет никакого отношения к реальности — это и есть второй уровень.
Олег Мальцев:
Повлиял ли кто-то из знаменитых фотографов на Бодрийяра, как на фотографа? Был ли он приверженец чьих-либо идей?
Серж Брэмли:
Нет. Я думаю, что это были его личные идеи. Бодрийяр любил рассматривать чужие фотографии, но он понимал что это не его, а чужая вещь, его фотографии это чисто его труд.
Олег Мальцев:
Если бы человек хотел изучить фотографию Бодрийяра, проникнуться духом Бодрийяра и понимать его фотографию, чтобы вы ему посоветовали?
Серж Брэмли:
Бодрийяр большинство своих фотографий сделал во время путешествий, он их делал в тех местах, которые были ему чужды. Нужно всегда иметь этот взгляд, видеть те вещи, которые вам не принадлежат, и вы ловите взглядом то, что вы поняли. Например, вы говорите на другом языке, я его не знаю, но ловлю некоторые слова и примерно понимаю их значение. Я я бы назвал это интеллектуальным туризмом на уровне философских идей, например, как Колумб путешествовал, и делал новые открытия.
Жан Бодрийяр говорил три вещи о человечестве и об истории человечества: первое — людьми движут удовольствия, второе — людьми движут желания, третье — право на что-то (на существование и т.д, здесь закон) Бодрийяр считал, что когда удовольствие и желание одновременно существуют, тогда у человека высокая степень сознательности. Так же и в фотографии, она получается хорошей, когда совмещаются удовольствие и желание, тогда вы получаете то, что хотите. Он говорил, что в современном мире люди недооценивают механизм того, что в жизни эти две вещи должны быть вместе.
У меня очень хорошие воспоминания остались о Жане Бодрийяре, мне очень нравилось, как мы работали с ним. Мы и постоянно с ним дискутировали на разные темы и часто не находили общего языка, так как я искусствовед, я постоянно с ним спорил. Это сейчас так смешно, потому что не было никаких доказательств — это была, по сути, игра. Например, Бодрийяр говорил, что желание появилось после Французской революции, я говорил, что в средние века. Дискутировали и нам это нравилось. Я многому научился у Бодрийяра. Он был крайне точным человеком, например, употребив неточное слово, он поправлял меня и говорил, что нужно другое слово употребить. Когда ему что-то было непонятно, он тратил время для того, чтобы досконально разобраться во всем.
Послесловие
Жан Бодрийяр, как говорит академик Олег Мальцев, безусловно гений — такие люди рождаются раз в сто лет. Он не трус и это первое, что бросается в глаза, когда я изучаю его работы. Он не побоялся в академической философии и социологии говорить правду. Я считаю это феноменальным поступком. Труды Бодрийяра были интересны при жизни и остались интересны после его смерти. При жизни Бодрийяра многие воспринимали как некого ученого-фантаста от науки. Те гипотезы, которые он выдвигал, на первый взгляд, не имели никакого отношения к академической науке, но, когда его пророчества начали сбываться, его перестали , считает академик Олег Мальцев, воспринимать, как фантаста, хотя это и произошло уже после его смерти. Сегодня его работы становятся всё более актуальными и интересными для научного сообщества. На ютуб канале журнала Экспедиция на сегодняшний день выпущено уже 27 интервью о трудах Жана Бодрийяра с различными учеными и на этом академик Олег Мальцев не планирует останавливаться. Учёные пишут книги о Бодрийяре, о его исследованиях и даже о том, как правильно изучать его философию — настолько важным им сегодня видится его взгляд на мир и реальность.
Олег Викторович Мальцев в данный момент пишет книгу «Последний пророк Европы. Маэстро» — о философии Жана Бодрийяра.
«Цель книги «Последний пророк Европы. Маэстро» — научить вас тому, как изучать философию Бодрийяра, открыть некие дороги, которые дали бы вам возможность вникнуть, проникнуть в глубину этой философии и извлечь из этого для себя прикладную пользу» — Олег Мальцев.
Журналист Виктория Флинт
Подписывайтесь на наш Telegram канал: https://t.me/lnvistnik