ПОЛОГИЙ БЕРЕГ БЫЛ ТЕМЕН, ПРИКРЫТ НИЗКИМ НЕБОМ. ЛИСЕЙ ПОТОНУЛ В ТЕМНОТЕ. ЕГО НЕ БЫЛО БОЛЬШЕ ЧАСУ, ОН ВЫНЫРНУЛ У САМОЙ ВОДЫ, НАГРУЖЕННЫЙ БИДОНАМИ. ЕГО СОПРОВОЖДАЛА РЯБАЯ БАБА, СТАТНАЯ, КАК ЛОШАДЬ… КАКОЙ-ТО КАРЛИК В ОСТРОКОНЕЧНОЙ ВАТНОЙ ШАПКЕ И МАЛЕНЬКИХ САПОЖКАХ, РАЗИНУВ РОТ, СТОЯЛ ТУТ ЖЕ И СМОТРЕЛ, КАК МЫ ГРУЗИЛИСЬ.
— СЛИВОЧНЫЙ, — СКАЗАЛ ЛИСЕЙ, СТАВЯ БИДОНЫ НА СТОЛ, — САМЫЙ СЛИВОЧНЫЙ САМОГОН…
И ГОНКА НАШЕГО ПРИЗРАЧНОГО КОРАБЛЯ ВОЗОБНОВИЛАСЬ… МЫ ПОДХОДИЛИ К БАРОНСКУ ПОД РАСКАТЫ ПЕСНИ. СЕЛЕЦКИЙ ПРОЧИСТИЛ ГОРЛО БУТЫЛКОЙ САМОГО СЛИВОЧНОГО И РАСПЕЛСЯ. ТУТ ВСЕ БЫЛО — БЛОХА МУСОРГСКОГО, ХОХОТ МЕФИСТОФЕЛЯ И АРИЯ ПОМЕШАВШЕГОСЯ МЕЛЬНИКА: «НЕ МЕЛЬНИК Я — Я ВОРОН…»
Исаак БАБЕЛЬ. «ИВАН-ДА-МАРЬЯ»
В пятидесяти километрах от Одессы, в устье речки Большой Куяльник (в прошлом Балтский тракт, соединявший Киев с Одессой) в 1787-1791 годах была основана нынешняя Севериновка. Ясский мирный договор ознаменовал окончание Русско-турецкой войны, и закрепил за Российской империей все Северное Причерноморье. После этого начался резкий процесс заселения и хозяйственного освоения этого региона. Первоначально, после отвоевания у Османской империи, поселение носило название Сухомлинова. В дальнейшем эти земли были выделены графу Северину Осиповичу Потоцкому, потомку знаменитой польской династии и действительному тайному советнику, которые переименовали в Потоцкое. В 1806 году, село приобрело статус местечка и стало называться Севериновкой.
Благодаря удачному расположению, местечко быстро разрасталось. Сначала было девять постоялых дворов, постепенно активизировалась торговля зерном, кукурузой, мукою, овощами и фруктами. Плантации виноградников появились здесь первыми в окрестности, несмотря на то что температура падала порой до 22 градусов ниже нуля.
Знаменитый польский писатель и общественный деятель Юзеф Игнацы Крашевский писал: «В этой местности уже была кукуруза, блестевшая своей темной листвой – люди ее как раз окапывали, что тут называется «прашуванням» …» Конечно же, такие условия способствовали винокурению и самогоноварению. В ходу был знаменитый севериновский самогон на кукурузе, пшенице и абрикосе. Чуть ниже усадьбы Потоцкого, на центральной площади, организовали базар, который пять дней в неделю принимал гостей со всей Одесщины и других краёв. Добавьте: три десятка лавок, одна винная и две корчмы, паровая мельница и множеством каменоломен, в которых добывали камень-известняк, и сами скажете – благославенный край. Или, административно выражаясь, в общем активно развивающийся регион.
Уже к концу позапрошлого века население Севериновки составляло более полутора тысяч человек. Между собой без особых усилий уживались немцы, украинцы, болгары, русские, евреи, молдаване, румыны. Типичная для Одесщины ситуация. По преданию, в Севериновке были храмы разных конфессий: мечеть; до 1970 года существовала синагога; Иоанно-Богословский православный храм и греко-католический костел Святого Северина.
Но больше всего мы узнаем о Севериновке от Александра Козачинского, который красочно описал эти места в «Зеленом фургоне». Именно сюда, в местечко, сохранявшее тогда ещё следы прежней роскоши и благоухания, он приехал в августе 1920 года. В годы Гражданской войны эта территория стала излюбленным местом самогонщиков.
Ситуация в тот момент была такова, что три с лишним года вся Одесщина жила так: отделённой от советской власти линией фронта, Одессой и ее окрестностями владели армии австро-германские и держав Антанты, белая армия Деникина и зеленая армия Григорьева, войска Петлюры и Скоропадского. Ну, и довольно заметное бандитское воинство Мишки Япончика.
Севериновка оказалась ещё и удобным театром военных действий, плацдармом и пространством для широкого маневра войск в самых разных направлениях. Вот как Козачинский описал это в «Зелёном фургоне»:
«Летом 1920 года население местечка Севериновки, Одесского уезда, с нетерпением ожидало нового начальника районного уголовного розыска. Севериновка в те годы была пыльным торговым местечком, с домами из жёлтого известняка и глины, с базарной площадью и рядами крытых рундуков на ней, с разрушенной экономией графа Потоцкого, церковью, кирхой и синагогой. Процент самогонщиков и спекулянтов среди жителей местечка в те времена был настолько велик, что уголовный розыск являлся наиболее посещаемым и влиятельным учреждением в Севериновке. Естественно, что личность нового начальника интересовала всех. К тому же откуда-то пошёл слух, что уезд, обеспокоенный отчаянной репутацией местечка и бытовым разложением прежних начальников угрозыска, которых пришлось убирать из Севериновки одного за другим, решил, наконец, поставить на колени непокорных севериновцев и с этой целью посылает к ним из соседнего района работника особо подготовленного, человека твёрдого и даже беспощадного. Ещё никому из прежних начальников не удавалось надолго задержаться в Севериновке, а последний вынужден был исчезнуть, не успев даже справить себе жёлтых сапог на высоком каблуке и белой козловой подклейке, с носком «бульдог», подколенными ремешками и маленьким раструбом вверху голенища. Ни в Яновке, ни в Петроверовке, ни в Кодыме, ни в самой Балте таких сапог шить не умели. Севериновцами было замечено, что этот фасон притягивает к себе начальников с такой же непреодолимой силой, с какой сказочного короля притягивала рубашка счастливого человека. И севериновцы умело использовали магическую силу желтых сапог. Как только в уезде узнавали, что очередной начальник не смог противостоять гибельной страсти и принял в дар жёлтые сапоги, его вызывали в Одессу, выгоняли из розыска и отдавали под суд за взяточничество.
Новый начальник приехал в жаркий июльский день, когда Севериновка казалась почти безлюдной. Горячий ветер перекатывал по базарной площади вороха упавшей с возов соломы, улицы курились пылью, все было накалено и высушено до такой степени, что никого не удивило бы, если бы местечко, шипя и дымясь, начало тлеть. И если этого не случилось, то только благодаря тому, что раскаленное местечко охлаждала зыбкая топь, никогда не просыхавшая в центре площади, вокруг водопоя».
С 14 декабря 1920 года Александр Козачинский — сотрудник 3-го разряда следственно-розыскного отделения Бельчанской волости, а уже с 26 января 1921 года он командируется в Севериновку, зачислен помощником начальника уголовного розыска 2-го разряда. При этом, из-за дефицита кадров, в одном из районов является временно исполняющим обязанности начальника угрозыска; 16-го марта ему присваивают 1-й разряд и командируют «для пользы службы» в другой район с центром в селе Блюменфельд. Козачинский, как и персонаж его произведения Володя Патрикеев, тщательно расследует самые различные преступления: кражи, убийства, факты самогоноварения. История с зелёным фургоном – отнюдь не чистая фантазия писателя: он действительно, как и его персонаж, расследовал, в числе прочих, «Дело» о кражу зеленого фургона с двумя лошадьми.
…Предпосылкой появления нового начальника угрозыска и его помощника в местечке стал тот факт, что некий Орлов заявил об отказе от своих показаний. Мол, на следственных мероприятиях он давал показания в пьяном виде. И что, дескать, пьяны были также и сами следователи. Буквально: «Были пьяны и Волохов, и допрашивавший меня Катаев, который свалился пьяный, не дописав протокола, и поручил его дописать кому-то со стороны». Следователь в дальнейшем объяснял это, как хитроумный и эффективный приём ведения следствия- поил подозреваемых и пил сам, чтобы развязать им языки для дачи показаний. Само собой, последовали аресты сотрудников…
А вот что Козачинский писал в оправдание о будущем друге и коллеге: «Время нашего ареста и содержания в Мангейме совпало с громадным сбором урожая винограда во всем районе, благодаря чему район был буквально залит вином. Обыкновенно, в такое время население употребляет молодое вино вместо воды. Поэтому весьма естественно, что, благодаря попустительству мл. милиционеров и всеобучников, дежуривших около арестованных, родственники последних передавали им вино в камеры – в весьма незначительном количестве.»
При появлении нового начальника уголовного розыска, самогонные заводы в местечке перестали дымить, как бы сами собой, временно. Местное население, а особенно самогонщики, проявляли интерес не к круглой печати и амбарной книге, символе власти в Севериновке, а к обуви нового начальника. А дело было в том, что милицейские начальники – в душе тоже люди. И в настоящем, и в том далёком прошлом, как уже намекалось, — мало кому из бывших начальников удавалось противостоять гибельному соблазну подарка изумительных желтых сапог, сшитых по ноге в местечке. Рано или поздно, но чаще всего соблазн побеждал, и каждый из них принимал такой дар. И начальство из Одессы просило обратить особое внимание на этот уезд: «Севериновка – это Франция, Бельгия и Голландия, взятые вместе по проценту самогоноварения».
В конце концов, всё выйдет так, что разбогатевших самогонщиков и спекулянтов раскулачат, а оставшихся организуют в колхоз имени товарища Ленина, передовик социалистических соревнований. У колхоза было, ни много, ни мало,11 583 га земли, из них 7620 га пахотной и 1872 га пастбищ, со специализацией на растениеводстве и животноводстве. При колхозе работали и, можно сказать, промышленные предприятия — молочно-сепараторный пункт, лесопильня, мельница и карьер по добыче камня-известняка. Как ни парадоксально это звучит, но первоначальное накопления капитала для этого дал именно самогон. Во всяком случае, сей народный напиток был значительным пайщиком в процветании данного социалистического хозяйства.
Впервые слово «самогон» в значении кустарно произведенного в домашних условиях дистиллята в письменных источниках появилось в 1917 году. Казенный продукт ранее назывался «горячим» (в силу технологического процесса) или «хлебным» (по основному сырью) вином. Кустарное питье называлось: «корчемное вино», «горилка» (горелое вино), «куреное вино» (от слова «винокурня», предприятия, которые дымились-«курились» круглые сутки).
Изначальный состав – брагу, «курили» как для себя, так и для прохожих. Желание иметь клиентов и в зимний период вынуждало к постройке для них отдельной теплой хаты (корчма, шинка), где пьяные могли бы поспать у стены до утра, не рискуя замёрзнуть в поле или в лесу. Название «вино» в применении к ректификату, по одной из версий, сохранялось довольно долго и после революции. И только в 1936 году (!) большевики присвоили ему имя «водка».**Б.Родионов. «Полугар. Водка, которую мы потеряли». М., 2009. Есть, разумеется, и другие версии – даже и в художественной литературе слово «Водка» нередко встречалось и до революции.
С изобретением первых перегонных (самогонных) аппаратов, пары уже бережно собирались и конденсировались. Классическая дистилляция — процесс творческий, многоступенчатый, но сложный и трудоемкий, требующий отточенного мастерства. Причина в том, что в процессе перегона, помимо этилового спирта и воды, выделяются сивушное масло, эфир, альдегид, метанол, фурфурол и еще много разных примесей. Они имеют огромную гамму вкусовых и ароматических оттенков — от самых отвратительных, вроде протухшей капусты или, пардон, старых портянок, до изысканно-благородных, например, цветущих яблонь или свежего ржаного хлеба.
При изготовлении современной водки все решается достаточно просто. А при самогоноварении все зависит от искусства мастера. Сначала идет этап превращения сырья в «кашицу» — сусло. Помнится, Остап Бендер информировал иностранцев о том, что самогон можно гнать из чего угодно. Даже из простой табуретки. Так и сказал: «Некоторые очень любят табуретовку». Это, соре всего, некоторая литературная гиперболизация. Но что сырьем для этого напитка испокон века служило практически все, что растет — от пшеницы до клубней цветов – это точно. При мастерской дистилляции каждому виду сырья соответствует особый вкус получаемого напитка.
Затем идет этап брожения, в результате которого получается бражка —полужидкая смесь, содержащая до 9% алкоголя. После чего ее заливают в перегонный куб и проводят собственно дистилляцию — извлечение спиртовой составляющей. Процесс перегонки повторяют, чтобы окончательно избавиться от примесей — «рубят головы и хвосты». И вот на каждой такой стадии настоящий мастер, как пианист-виртуоз, используя веками наработанные семейные приемы, играет пропорцией и количеством примесей, чтобы на выходе получилась нужная вкусовая гамма. И это пилотаж высшего класса!
Что интересно, первый самогонный аппарат (вроде как исконно наше, отечественное явление!), был изобретен и запатентован немцем. Страна, известная в мире своим пивом, ввела моду, как написано в патенте 1817 года, на «оригинальный аппарат для перегонки и дистилляции высокоградусного алкоголя». Имя изобретателя — Иоганн Генрих Леберехт Писториус. В Германии он называется «самогонный аппарат Писториуса». Учтём тот факт, что земли Северного Причерноморья были заселены немцами-колонистами в начале 19 века. Культура их быта и производства – в отличие от местного коренного населения, — была так высока, что некоторые администраторы в центре и на местах предлагали выселить иностранцев. Дабы не раздражали местное население и не перебивали качеством и ценами торговлю. Кстати, сепараторы они же применяли не только для самогона, но и прежде всего – для товарного молока, что давало высокое качество и относительно низкую цену продукта.
Немецкие колонисты очень быстро достигали благополучия. Секрет не только в трудолюбии и дисциплине, малом числе праздников и умеренности, расчетливости и аккуратности, но и в земельном, общественном устройстве колоний. Помимо земледелия и скотоводства, поселенцы занимались садоводством, виноделием, пчеловодством, огородничеством, различными ремёслами. Они широко применяли водяные и ветряные мельницы. Имелись свои пивоварни и винокурни, сыроварни и маслобойни. Появлялись суконные фабрики и кирпичные заводы, конные заводы. Строительным материалом для «кирхи» служит кирпич, а не дешевый, традиционный для Одесщины и недолговечный ракушечник. Оборачиваемость их капиталов, бережное накапливание основных средств позволяли больше вкладывать в расширение производства. В общем, не читая Маркса, они в этом отношении были вполне марксистами. Ну и конечно же, для сбыта продукции организовывались ярмарки, базары. В таких местах происходила консолидация ремесленников, в том числе и сапожников. А шить то сапоги в Севериновке умели! Такие «тепличные» условия манили к себе представителей криминального сообщества, любителей выпить и отдохнуть. Куда же без них?
Благодаря появлению самогонного аппарата, процесс стал общедоступным, качественным и, что совсем немаловажно, дешевым. Менее состоятельные гнали самогон из картофеля и свеклы, а более состоятельные – из зерновых культур и фруктов.
Весь этот самогонный разгул уничтожался по стране, так сказать, в розницу и оптом – в ходе антисамогонных компаний. Первый такой всплеск произошел в 1895-м — 1904-м, Великая Водочная Революция, идейным вдохновителем которой выступил граф С.Ю. Витте, тогдашний министр финансов Российской империи, а позже ее премьер. Кстати, наш земляк, одессит. Хоть и родился на Кавказе, долгие годы жил в Одессе, учился в нашем университете и закончил его. Здесь даже возглавлял железнодорожный департамент. В дальнейшем – глава Совета министров России. Под предлогом заботы о здоровье народа винокурению был дан бой. Производство «гигиенически чистого» «казенного вина» было «заботливо» налажено государством. Это стало госмонополией. Не зная такого факта, даже начитанным нашим согражданам трудно понять – почему шолоховский Дед Щукарь, ковыряясь в толковом словаре, говорил товарищу Нагульнову: вот, мол, пишется – монополия. Что это? Ясное дело – кабак. Дело в том, что очень быстро места продажи водки стали именовать монопольками. Кстати, это название сохранилось у нас и до 40-х, 50-х годов ХХ века – государство боролось с самогоноварением, монополизируя производство водки.
В 1914 году, с началом мировой войны, был объявлен сухой закон. 17 июля последовало Высочайшее распоряжение о запрете продажи спиртного на время мобилизации. Новый указ вышел 22 августа: «Существующее воспрещение продажи спирта, вина и водочных изделий для местного потребления в империи продлить вплоть до окончания военного времени». Вопреки чему, употреблять алкоголь начали даже те, кто до этого не пил ничего крепче кваса. В такой момент и произошел небывалый рост самогоноварения, особенно на территории Украины, где у многих сохранились отцовские перегонные кубы и бабушкины рецепты. В центральной России, за неимением опыта и оборудования, поначалу обходились, в основном, брагой. Но в дальнейшем возрос и стал повальным для кузнецов и слесарей заказ домашних перегоночных аппаратов. Призывы новой власти к рабоче-крестьянской совести, угрозы и аресты не помогали. В 1923 году за самогоноварение давали до трех лет — больше, чем за хранение оружия и провокацию массовых беспорядков. И что же? Каждое третье уголовное дело в УССР было по самогонщикам, тюрьмы были переполнены, так что приходилось властям попросту отпускать по домам нарушителей закона.
Сухой закон просуществовал в СССР до 1924 года, пока власть не организовала государственную монополию на этот продукт. Видно поняли, что «Веселье на Руси есть питии» и что пьяная Русь — стабильная Русь. Новый скачок самогоноварения произошел в 1941 году, в частности на оккупированных территориях. Формально немецкая администрация боролась с самогоноварением, а фактически самогон превратился в твердую валюту. Самогоном оплачивали услуги и работу, его меняли на одежду и еду, самогоном брали взятку полицаи, им же угощали ввалившихся в дом немецких солдат. Не брезговали этим нектаром и господа офицеры. Он же оказался весьма кстати при встрече советских освободителей. После окончания войны — показатели самогоноварения и пьянства снова пошли вниз. Но в эпоху Хрущева показатели вновь полезли вверх, так как в селах и колхозах, после хрущевских великих скачков и экономических «реформ», с деньгами стало туго. И дешевый самогон был, как говорится, «ко двору». В конце 50-х в УССР было арестовано 10081 самогонщиков, в РСФРС — около 9 тысяч, а в Беларуси менее 4 тысяч «винокуров». Только в Украине конфисковано около 20 тысяч самогонных аппаратов. Наказывать всех поголовно не было возможности — иначе бы колхозы обезлюдели. Судьба «особо злостных» арестованных была печальна, ведь в 1948 году наказание за самогоноварение усилили, доведя максимальный срок отсидки до 7 лет с конфискацией имущества! При Брежневе пришло послабление, государство старалось бороться административными методами, заводя уголовные дела лишь после нескольких «залетов». Горбачевская «борьба с пьянством» спровоцировала толчок для самогоноварения, которая привела к совершенно противоположным результатам. Как и в 1914 году, народ стал пить что попало, а самогон, за 5 рублей расхватывался как дефицит.
Правда, массовому появлению винокурен в городских «хрущевках» мешала проблема с сырьем: в 1988 году из свободной продажи почти исчез сахар. Для его замены искали альтернативу, но это были уже эксперименты, а не массовое производство. А вот в деревне всегда был свободный доступ к сырью: овощи, фрукты и зерновые. Деревенские подняли производство самогона до небывалых высот. О самогонщиках тогда слагали легенды, как они за год зарабатывали себе на автомобиль.
Домашнее винокурение давало сто и даже двести процентов рентабельности — и всё равно товар был дешевле магазинного. А значит, всегда был и клиент. В такие времена рождались анекдоты: — Приходит, значица, участковый к деду-самогонщику и предупреждает: «Чтоб больше я не слышал про то, что ты самогоном торгуешь, понимаешь!». А дед ему: «Гнал и буду гнать!». Вот так! Участковый был строгий и упёртый: «Посажу же, дед!». А старый не унимается: «Тю-ю-ю-ю-ю! Меня посадишь, так сын станет гнать!». Участковый позеленел от злости: «Дык, я и сына тоже посажу! А ты чё думал?». Милиционер упрямый, но и дедок — не лыком шит! «Посадишь сына, внук станет гнать!». Вылупился участковый на такое заявление. «Ах ты ж! — прям заорал милиционер. — Ты что же, решил, что я твоего внука не смогу приструнить? Посажу и его!». А старый чёрт ему спокойно так: «Хэх! Пока ты внука посадишь, а я к тому времени уже и освобожусь!»…
Нет-нет, этот материал — не ода самогону, его возвеличивание над другими напитками. Речь об уникальной местности, с интересной историей, которым является Севериновка, с заселявшими ее людьми, которые даже винокурение превратили в искусство. И отнюдь не случайно увековечились в литературе. Да, и в кинематографе: весьма приличный кинорежиссёр Г. Габай снял в50-е годы на Одесской киностудии одноименный черно-белый фильм, сразу полюбившийся широчайшему зрителю. А другой наш известный земляк, Александр Павловский, в 83-м году снял двухсерийный цветной фильм «Зелёный фургон», ставший заметным событием в отечественном кинематографе.
До сих пор вековые рецепты изготовления продукта хранят местные жители на фоне всеобщего и повсеместного упадка и разрушения. А когда в Одессе свирепствовала чума, многие бежали в Севериновку. Не было здесь чумы. Дать бы новую жизнь этому местечку: курорт мирового уровня или заповедник… Красивейшие здесь места с родниковой водой на Боговой горе. Сейчас же в прославленном этом селе – почти одни старики. Они уходят от нас. Работы нет, молодые уезжают. И некому шить желтые сапоги. Или, может быть, всё это было не зря? И не угаснет героиня литературы и кинематографа Севериновка в нашей памяти? Чем мы хуже Северина Потоцкого, более двадцати лет жизни посвятившего облагодетельствованию этой, не такой уж маленькой, страны (24000 десятин земли или 60000 французских акров)…
Автор: Олли Грин
Для обратной связи: info@lnvistnik.com.ua
Подписывайтесь на наш Телеграм канал: t.me/lnvistnik