Бомбардирование Одессы эскадрой англо-французского флота в 1854-1855 гг. Часть I. «Убаюканные прежними победами»
В 1854 и 1855 годах привычная, мирная жизнь развивающегося коммерческого города прервалась, хотя ненадолго, появлением незваных гостей – исполинской англо-французской эскадры. В то время никто и помыслить не мог, что наш город, всегда приветливый, радушный и открытый для гостей, на этот раз будет вынужден обороняться от злонамеренных посетителей.
Этот визит англо-французского флота стал одним из наиболее значимых событий в истории Одессы, затронувших глубокие чувства одесситов: всему самому важному и дорогому их сердцам теперь угрожал враг. Восточная (Крымская) война, хотя и началась далеко за пределами Одессы, однако не обошла наш город стороной, заставила принять участие в этом конфликте.
Увы, очевиден факт: Российская империя в целом оказалась совершенно не готова к нападению со стороны союзников Турции – англичан и французов, и эта война застала ее врасплох, что, разумеется, вызвало, по меньшей мере, удивление и недоумение, да и, признаться, некоторую растерянность. Как такое вообще могло произойти? Как могло случиться, что в столь тревожное время Российская империя откровенно оказалась неготова к войне? Один из главных торговых и военных портов не только Российской империи, но и Европы остался практически без защиты, а по сути, был брошен на произвол судьбы. Другую «странность» вскрывает вопрос очевидного несоответствия требованиям времени в сравнении с оснащением противника: Одесса со стотысячным без малого населением и с непродуманной, весьма слабой системой обороны. Неспроста так шумно тогда была подхвачена притча о спасителе Одессы – юном ординарном артиллерийском прапорщике Щеголеве, который в виду приблизившегося неприятеля наскоро сформировал свою береговую батарею из нескольких чугунных пушек, которые ранее были вкопаны на молу, служили кнехтами, причальными тумбами для швартовки судов.
Не станем утомлять Уважаемого Читателя пространными рассуждениями и философствованием на эту тему, а лишь обратимся к мемуарам очевидцев сражения с неприятелем. Между прочим, очевидцев было более чем достаточно: на известном живописном полотне и графическом листе, запечатлен горящий пароходо-фрегат противника, чем чисто по-одесски любуется великое множество горожан с высокого берега. Произведение подписано: «Видъ пожара англійскаго пароходо-фрегата «Тигръ», стоящаго у дачи Кортацци. Получено отъ Его Императорскаго Высочества Великаго князя Константина Николаевича».
Предлагаем прежде посмотреть на события, происходившие в Одессе в 1854 году, глазами одесского старожила Осипа Осиповича Чижевича, статского советника, чиновника особых поручений и предводителя дворянства Одесского уезда. Наряду с прочими интересными историческими фактами и анекдотами, об этом визите в одесский порт эскадры англо-французского флота он писал в своем мемуарном произведении «Городъ Одесса и одесское общество (1837-1877)», вошедшем в сборник Людвига Михайловича де Рибаса «Изъ прошлаго Одессы» (1894). Во вступительной части мемуаров Осип Осипович отметил: «Получивъ приглашеніе принять участіе въ изданіи одесскихъ мемуаровъ, потомкомъ незабвеннаго, для Одессы, адмирала де-Рибаса, я, какъ одесскій уроженецъ и старожилъ, постараюсь въ настоящей статье передать потомству преимущественно такіе эпизоды изъ городской жизни, которые редко помещаются въ оффиціальной хронике и поэтому ускользаютъ отъ историка. Сознательныя воспоминанія мои начинаются съ 1837 года. Оканчиваю мои мемуары 1877 годомъ, такъ какъ все происшедшее после этого свежо еще въ памяти не только старожиловъ, но и молодаго поколенія».
Фрагмент рассказа О.О. Чижевича, дополненный иллюстрациями (дореволюционная орфография сохранена): «Подробности этого событія вероятно будутъ изложены въ оффиціальной брошюре, издаваемой по случаю столетняго юбилея; поэтому, какъ очевидецъ, ограничиваюсь изложеніемъ отдельныхъ эпизодовъ, оставшихся въ моей памяти. Приготовляясь отражать непріятеля съ моря, наши стратегики построили и вооружили береговыя батареи, начиная отъ дачи Ланжеронъ до бульварной лестницы, въ той уверенности, что далее, къ Пересыпи, вследствіе мелководья непріятельскіе корабли не пройдутъ. Последняя батарея, знаменитая Щеголевская, находилась въ конце Практической гавани, прикрытая толстою стеною, и состояла изъ четырехъ орудій. Такъ какъ батарею эту считали почти безполезною, то и назначили командиромъ ея одного изъ младшихъ офицеровъ, прапорщика Щеголева, а къ орудіямъ приставили отставныхъ артиллеристовъ и таможенныхъ солдатъ. Ко всеобщему удивленію, непріятельскій флотъ, минуя все грозныя батареи, подошел къ самой Пересыпи, где его вовсе не ожидали, и оттуда сталъ бомбардировать гавань.
Вследствіе такого непредвиденнаго инцидента, орудія на всехъ батареяхъ, обращенныя въ пустое пространство моря, молча были только свидетелями бомбардировки. Могла действовать одна только самая незначительная батарея Щеголева. Молодой офицеръ совсемъ было растерялся, но солдаты при орудіяхъ, старые служаки, храбро и стойко исполняли свою обязанность. Впрочемъ, ретироваться было еще опаснее, чемъ оставаться на месте, подъ прикрытіемъ толстой стены. Все пространство земли между батареей и бульваром было покрыто непріятельскими ядрами, какъ покатанное поле плугомъ. Биндюжники, подвозившіе снаряды на волахъ, бросили биндюги и убежали. Нашлись однако смельчаки, студенты Диминитру, Пуль и Скоробогатый, впоследствіи георгіевскіе кавалеры, которые сбежали по бульварной лестнице и подъ градомъ бомбъ подошли къ биндюгамъ и отвезли снаряды къ Щеголеву на батарею. Понятно, что бульваръ и ближайшія улицы были пусты, только несколько военныхъ по службе и любопытныхъ, в томъ числе и я, выглядывали из-за угловъ домовъ на все происходившее. Но когда одно ядро попало въ пьедесталъ памятника Ришелье и осколки разсыпались по площади, то мы упрятались совсемъ въ переулокъ. Было очевидно, что непріятель не желалъ разрушить города, а направлялъ свои снаряды въ гавань и въ те места, где показывались войска. Все суда, стоявшія въ гаваняхъ, были обращены въ щепки. Выстрелы следовали безпрерывно, залпами, и только по временамъ съ нашей стороны раздавались выстрелы изъ единственной, уцелевшей пушки Щеголевской батареи. Кажется непріятель не обращалъ никакого вниманія на эти выстрелы; но такъ какъ съ нашей стороны былъ единственный отпоръ, и случайно отпоръ этотъ длился до окончанія бомбардировки, то тотчасъ въ первое время все были уверены, что Щеголевъ одною пушкою отбилъ непріятельскій флотъ. Только после бомбардировки Севастополя поняли, какъ трудно было одною или двумя пушками отбить непріятельскій флотъ. Прапорщикъ Щеголевъ сделался героемъ дня. Наследникъ Цесаревичъ въ письме своемъ назвалъ его: “голубчикъ Щеголевъ”. Посыпались на него поздравленія и подарки изъ разныхъ местъ Россіи. Дамы носили браслеты à la Щеголевъ, продавались папиросы à la Щеголевъ и т.п.
Когда непріятельскій флотъ, исполнивъ свою главную задачу, – разрушилъ гавани и все стоявшія въ нихъ суда, – ушелъ, оставивъ только для блокады три парохода, мы начали приводить въ известность наши потери. Въ городъ залетали видимо шальныя ядра вследствіе сильной качки. Верно стреляли только суда, сидевшія на мели. По причине качества нашего мягкаго камня, ядра ложились въ него какъ въ подушку или только пробивали стены, не производя трещинъ.
Кроме уничтоженія въ гавани судовъ, значительныя поврежденія оказались на Пересыпи, въ маленькихъ домахъ, за которыми стояли войска для огражденія дессанта.
Спущенный на лодки дессантъ не высадился на берегъ благодаря прибытію на Пересыпь городской пожарной команды, которую непріятель принялъ за артиллерію.
Получивъ отъ военнаго губернатора Крузенштерна порученіе освидетельствовать поврежденія, для определенія убытковъ частныхъ лицъ, я нашелъ что на бульваре более другихъ пострадалъ домъ князя Воронцова. Въ канцелярію генер.-губернатора и домъ Маразли тоже попало несколько ядеръ. Въ доме Столыпина (потомъ графа Строганова) ядро, пробивъ стену и прыгая въ зале по паркету, попортило его, а также повредило зеркала и мебель. Въ Лондонскую гостинницу, содержимую Карутой, попало несколько ядеръ, наделавшихъ много вреда. Более всего пострадали маленькіе дома на Пересыпи и беднымъ домовладельцамъ было выдано отъ казны вознагражденіе. На Новомъ базаре ядромъ убило одну женщину».
Рассказ О.О. Чижевича наводит на целый ряд вопросов относительно должного вооружения и обеспечения защиты Одессы. Наш город, однако, был не первой и не единственной территорией, где развернулся театр военных действий. Вот что говорится в описании Синопского сражения в «Матеріалах для исторіи Крымской войны и обороны Севастополя. Выпускъ I» (1871) комитета по устройству Севастопольского музея: «Къ сожаленію, причина уничтоженія турецкой эскадры заключается въ безпорядке, царствовавшемъ на ней; въ паническомъ страхе, подъ вліяніемъ котораго экипажи забывали общепринятые сигналы покорности и бросали суда свои въ смятеніи. Пріятно, однакожъ, отдать должное счастливцу въ этой кровавой суматохе, обязанному спасеніемъ, несомненно, собственной решимости. Убежденный, что, оставаясь на месте, онъ будетъ лишнею только жертвою, «Таифъ» смело выбежалъ изъ за линій сражавшихся, и помчался въ Константинополь. Усилія фрегатовъ «Кагулъ» и «Кулевчи», конечно, не могли бы остановить убегающаго, если бы фрегаты находились даже у восточнаго синопскаго мыса, где было бы удобнее перехватить всякое судно, пытавшееся спастись. Доказательствомъ тому служитъ тщетная попытка вице-адмирала Корнилова, входившаго въ то время на рейдъ съ тремя пароходами: «Одесса», «Крымъ» и «Херсонесъ»; они, какъ известно, до войны служили для сообщенія между Константинополемъ и Одессою, успешно выполняя назначеніе. Обстоятельства понудили обратить ихъ въ суда, способныя къ бою, и постановка тяжелыхъ орудій, конечно, изменила ихъ качества, въ особенности же повредила ходкости. Указывая на неспособность такихъ пароходовъ къ преследованію противника, имевшаго все достоинства произведенія позднейшаго времени, когда наука сделала уже гигантскій шагъ, нельзя, однакожъ, не сказать, что и в этой встрече «Таифъ» выказалъ искусство и находчивость, свойственныя только холодной решительности. Разумеется, онъ не появился бы в Стамбуле вестникомъ пораженія соотечественниковъ, если бы при эскадре Нахимова были пароходы съ самаго начала сраженія; отсутствіе этихъ необходимыхъ въ наше время соглядатаевъ при крейсерующемъ флоте объяснится впоследствіи; здесь же можно только сожалеть об этомъ».
Далее в этом же издании «Матеріалов для исторіи Крымской войны и обороны Севастополя» говорится: «Припомнивъ сказанное нами при разборе синопской битвы, можно придти къ заключенію, что силы наши не были соответственны средствамъ противниковъ, и что Нахимовъ, вопреки увереніямъ иностранцевъ, не долженъ былъ атаковать тяжело вооруженные турецкіе фрегаты тремя кораблями и бригомъ, которые имелъ при себе до 15-го ноября. Даже, еслибъ не было береговыхъ батарей, подобная решимость походила бы на дерзость. Адмиралъ зналъ средства Османъ-паши, конечно, лучше техъ, которые осуждали его въ Англіи, и, смотря на людей съ своего фокуса, естественно предполагалъ, что непріятель употребитъ все средства къ обороне. Другая причина, по которой Нахимовъ ожидалъ подкрепленія, еще основательее. Въ войне жаждутъ успеха, а не кровопролитія. Адмиралъ былъ уверенъ въ успехе, съ шестью кораблями, еслибъ Османъ-паша и сделалъ все, что следовало; въ противномъ случае турецкій начальникъ могъ бы сдаться безъ слишкомъ упорнаго боя, если то согласовывалось съ его понятіями о чести флага. Следовательно, съ какой стороны на вопросъ ни смотрели бы, Нахимовъ былъ правъ, и еслибъ Османъ-паша оказалъ столько же энергіи до битвы, сколько личной храбрости въ самом сраженіи, успехъ нашъ былъ бы купленъ более дорогою ценою».
Недостаточное обеспечение со стороны государства средствами для одержания победы здесь очевидно. Как увидим далее, в таком же, почти безоружном состоянии оказалась и Одесса.
Действительный статский советник, краевед и действительный член Одесского Общества истории и древностей, Николай Иванович Ленц (1830-1907), в своей работе «Бомбардированіе Одессы (10-го апреля 1854 года)», опубликованной в «Записках Одесского Общества истории и древностей» (Том XXVI, 1906), писал о первом столкновении с неприятелем: «Весть о первомъ нашемъ столкновеніи съ союзниками Турціи и на родной русской земле, окончившемся успешнымъ отраженіемъ сильнаго врага, тотчасъ же разнеслась по всей Россіи и подействовала на всехъ очень ободрительно въ начинающейся Крымской войне.
Действительно, подобные факты очень редко встречаются въ военной исторіи: мирный, совершенно неподготовленный къ войне, торговый городъ стойко защитилъ себя отъ двухъ соединенныхъ грозныхъ флотовъ. Было, следовательно, чему радоваться, было чемъ гордиться!».
Далее в этих же Записках Н.И. Ленц приводит весьма интересные, а для кого-то, может быть, даже шокирующие подробности: «Крымская война, какъ известно, застала насъ совершенно врасплохъ: мы къ ней совсемъ не были подготовлены.
Гордые своимъ прошлымъ, ознаменовавшимся съ конца XVIII-го и съ начала прошлаго века непрерывнымъ рядомъ блистательныхъ победъ, веруя въ свою силу и непреодолимость, опираясь на свою численность, имея во главе рыцаря-Императора, чуть не повелителя всей Европы, – мы никакъ не могли представить себя когда-либо в роли побежденныхъ.
Нами не допускалось и мысли, что разлагающаяся Турція, уже съ конца XVIII века столько разъ нами побежденная и униженная, чуть не совершенно уничтоженная, осмелится вновь противостоять нашимъ силамъ: ведь мы были такъ блистательны и величественны на смотрахъ и парадахъ; такими же, конечно, окажемся и въ предстоящей войне.
Въ особенности мы, жители русскаго юга, – края, отнятаго разновременно, по частямъ, у Турціи, купленнаго нашею кровью въ такое относительно недавнее время, – никогда не могли представить себе, что обстоятельства почему-либо могутъ сложиться для насъ неблагопріятно въ какомъ либо отношеніи… А, между темъ, въ то время уже составлялась противу насъ сильная коалиція изъ несколькихъ могущественныхъ державъ, заинтересованныхъ въ существованіи Турціи и стремившихся унизить насъ, на сколько возможно, уничтоживъ обаяніе нашего могущества.
Мы же, как скоро оказалось на деле, были въ это время въ совершенно безпомощномъ состояніи, въ своемъ ослепленіи и не подозревая чего-либо подобнаго.
У насъ не было пароваго флота, – да и по числу кораблей мы не многимъ превосходили Турцію; войска наши были плохо вооружены, такъ какъ мы совершенно не следили за усовершенствованіями оружія на западе; солдаты наши не были обучены правильной стрельбе; пути сообщенія находились у насъ въ самомъ первобытномъ состояніи – почему и передвиженія войскъ могли совершаться очень медленно и съ большими затрудненіями; многое и другое было у насъ въ самомъ безобразомъ состояніи.
Не понимая всего этого, мы, въ блаженномъ неведеніи истиннаго положенія делъ, нисколько не смущались передъ надвигавшимися грозными событіями.
Хотя наше «шапками забросаемъ!» было и въ то время уже некоторымъ анахронизмомъ; но мы все таки съ пренебреженіемъ и насмешкою относились к нашимъ противникамъ, считая ихъ слабыми, не стоящими вниманія, и восторгались такими quasi-патриотическими произведеніями, какъ «Вотъ въ воинственномъ азарте воевода Пальмерстонъ», всевозможными карикатурами на непріятеля, и проч.
А тутъ, какъ бы въ подтвержденіе нашей твердой уверенности въ своихъ силахъ, совершился разгромъ турецкаго флота при Синопе, вызвавшій уже активное вмешательство въ нашу войну съ Турціею Англіи съ Франціей, а потомъ и Сардиніи. […]
Когда получены были первыя известія о предположенномъ вступленіи въ Мраморное, а потомъ и въ Черное море союзныхъ флотовъ, мы и тутъ не особенно унывали: въ одесскомъ обществе, въ кругахъ довольно почтенныхъ, были, напр., серьезно убеждены, что нашъ парусный флотъ никакъ не допуститъ непріятельскихъ судовъ въ Черное море, загородивъ имъ выходъ изъ Босфора. И тут-то мы, конечно, покажемъ себя непріятелю!
О Дунайской арміи тоже мало безпокоились, убаюканные нашими прежними победами.
Относительно неприступности Севастополя и сомненія не было: непріятель не осмелится и подойти къ этой крепости, если бы какимъ-нибудь образомъ и ворвался въ наше море.
Во всякомъ случае въ Одессе почти все мы считали себя въ полной безопасности: кто же нападетъ на торговый, неукрепленный городъ?
Одно мы только понимали, одно глубоко и тревожило насъ: война можетъ неблагопріятно отразиться на торговле, главномъ (а въ то время и единственномъ) источнике богатства нашего города, – темъ более, что по случаю тревожнаго времени торовыя операціи, видимо, стали менее значительны, чемъ прежде.
Въ особенности въ этомъ отношеніи было очень чувствительно воспрещеніе (12 февраля) отпуска хлеба за-границу изъ одесскаго и всехъ черноморскихъ портовъ, – почему то именно только до 1-го сентября 1854 года.
Почти непосредственно за синопскимъ разгромомъ вступили въ Черное море англійская и французская громадныя эскадры, подъ предлогомъ охраненія турецкаго флота отъ нашего нападенія и для наблюденія за нашими морскими силами, – а на самомъ деле – съ целію совершенно уничтожить черноморскій флотъ, такъ опасный для Турціи.
Между темъ паровыя эскадры союзниковъ стали производить разведки у нашихъ береговъ, отъ устьевъ Дуная до Кавказа, разъискивая нашъ флотъ и знакомясь, вместе съ темъ, съ будущимъ поприщемъ своей деятельности; парусныя же суда непріятеля, для которыхъ осеннее и зимнее плаваніе было не безопасно въ нашемъ бурномъ море, оставались до времени въ Босфоре.
Это ужъ былъ не слабый турецкій флотъ, который мы могли бы легко уничтожить, и темъ самымъ избавить отъ всякой опасности наши приморскіе города.
Въ такихъ обстоятельствахъ мы поневоле должны были очнуться отъ самоусыпленія и серьезно подумать объ охране отъ непріятельскаго нападенія нашего побережья.
При этом, къ сожаленію выяснилось очень мало утешительнаго: оказалось, что для этой защиты почти ничего не было предпринято. Даже Севастополь, главный оплотъ нашъ на Черномъ море, неприступная твердыня съ морской стороны, совершенно не былъ укрепленъ съ суши: очевидно, не допускалось и мысли о возможности высадки врага на крымскіе берега.
Обратимся теперь исключительно къ нашему городу и посмотримъ, было ли что либо сделано для его защиты. […]
Не смотря на то, что въ оффиціальныхъ кружкахъ и въ коммерческомъ міре давно уже носились настойчивые слухи о предстоящей войне съ Турціею (о чемъ, конечно, говорилось и въ иностранныхъ газетахъ), Одесса только 1-го ноября оффиціально узнала о ней изъ обнародованнаго въ этотъ день высочайшаго манифеста отъ 20-го октября.
Хотя и трудно было предположить, что опасность въ данномъ случае можетъ угрожать и нашему мирному городу, – но, для предупрежденія всякихъ неожиданностей въ военное время, пришлось серьезно подумать о защите Одессы.
На сколько городъ нашъ былъ мало подготовленъ ко встрече непріятеля, сведетельствуетъ оффиціальный документъ – проект испр. должн. коменданта Одессы, полк. Рафтопуло, о сформированіи милиціи для обороны города – изъ добровольцевъ, жителей Херсонской губерніи, съ вооруженіемъ ея разнокалибернымъ оружіемъ, хранившимся въ громадномъ количестве въ херсонскомъ арсенале, и для образованія артиллеріи предполагалось испросить позволеніе у графа М.С. Воронцова и графини Ланжеронъ воспользоваться высочайше пожалованными первому и супругу второй небольшими пушками. […]
Вследствіе затрудненій въ обороне Одессы, ген. Федоровъ, не медля, представилъ въ Петербургъ о полнейшей безпомощности нашего города въ военномъ отношеніи: самъ же, не теряя времени, при ближайшемъ сотрудничестве полк. Гангардта, принялъ, съ своей стороны, различныя меры для улучшенія обороны Одессы. Прежде всего имъ учреждена была охрана побережья и организована наблюдательная служба.
Для этихъ целей предназначенъ былъ корветъ «Калипсо» и пункты у маяка на Большомъ-Фонтане, на дачахъ «Ланжероне», Лидерса и Кортацци.
На сколько наивны были некоторыя изъ этихъ распоряженій, можно убедиться, напр., изъ того, что небольшому корвету Калипсо приказывалось встретить врага (т.е. соединенные флоты англійскій и французскій!) въ открытомъ море и «стараться отразить его отъ рейда»; въ случае неудачи корветъ долженъ былъ, отходя къ порту, подвести непріятеля подъ огонь нашихъ батарей, и пр.».
Согласно рассказу Н.И. Ленца, в начале Крымской войны (1853) все оборонительные силы Одессы составляли всего две полуразвалившиеся батареи, обветшалое, устаревшее и пришедшее в совершенную негодность оружие, «для половины имевшегося вооружения недоставало ни принадлежностей, ни зарядных ящиков». Что уж говорить о неподготовленности и малочисленности артиллерийской команды (состоявшей из 1 офицера и 25 нижних чинов) и гарнизона (состоявшего из пехоты и кавалерии: пехотных – 77 офицеров и 2384 нижних чина, кавалеристов – 13 офицеров и 424 нижних чина)! К концу 1853 года вооружение было лишь отчасти обновлено, также были возведены укрепления и пр. В силу погодных условий, недостатка финансирования, затруднений в доставке земли для батарей, формальных (бумажных) препятствий, пререканий между ведомствами и прочих неурядиц и перипетий дело шло не особенно быстро и успешно. «Земляныя работы производились “домашними средствами”, безъ всякихъ денежныхъ расходовъ, большею частію арестантами (отъ 200 до 250 человекъ ежедневно), а въ последнее время – и всякимъ безпаспортнымъ людомъ». Остальные работы в основном выполнялись обычными горожанами. Кроме того, запас снарядов для батарей необходимо было пополнять из Киева, что, очевидно, тоже значительно усложняло подготовку к вероятному визиту англо-французского флота. «По словамъ А.П. Щеголева, пришлось ускоренно обучать прислугу примерному действію при орудіяхъ холодными и калеными ядрами – безо всякой практической стрельбы, – по недостатку пороху и снарядовъ; а между темъ, пехотные солдаты совершенно не были знакомы съ артиллерійскимъ деломъ. Назначенная 8 апреля, въ 10 часовъ утра, практическая стрельба на батарее №4, где должны были присутствовать командиры всехъ батарей, не состоялась, потому что къ этому времени были уже замечены непріятельскіе корабли, направляющіеся къ Одессе». Несмотря на все запоздалые усилия и спешку, для встречи столь сильного противника эти предпринятые меры оказались ничтожно малы.
Потому неудивительно, что и морская, и сухопутная оборона Одессы была «очевидно, мало пригодной и далеко не надежной для предназначенной цели». В таком-то состоянии Одессе пришлось держать удар сильнейшего противника, вооруженного по последнему слову науки и техники тех времен, что, к величайшему нашему счастью, – даже невзирая на тяжелейшие условия, отсутствие времени для должной подготовки и абсолютную военно-техническую отсталость Российской империи, – любимому городу сделать удалось, и это сражение с объединенными силами двух сильнейших европейских держав-союзников Турции стало еще одной замечательной страницей его истории.
Автор: Елена Эрманн
5 thoughts on “Неожиданная война – не последняя в нашей истории…”