Михаил Чайковский. История шляхтича-авантюриста из-под Бердичева, ставшего ренегатом и погружённого в мечты о возрождении казацкого государства
Для того, чтобы – даже бегло листая историю, — обратить внимание на эту личность, достаточно двух-трёх биографических строк. Он дважды менял религию: из униатства перешел в ислам, а после — принял православие. По рождению — шляхтич, а стал предводителем казаков на службе Порты, под её началом воевал против Российской империи. Ну-с, как тут пожать плечами и пройти мимо? А ведь дальше – больше…
Родился Михал («Михаил», если по-русски) в 1804 году 29 сентября в селе Гальчинец (ныне Гальчин) под Бердичевым. Происходил из знатного рода. Мать была правнучкой самого гетмана Левобережной Украины Ивана Брюховецкого. Последнего, как помнит история, приковали к пушке и забили до смерти казаки правобережного гетмана Петра Дорошенка за запроданство России.
Из записки Михаила Чайковского (Садык-паши) – «Киевская старина», № 1. 1891:
«Отец моей матери, Михал Глембоцкий, был на Волыни и Украине одним из последних представителей шляхты, занятой «озорничеством» и наездами. Он был грозным шляхтичем для казаков, гордым казаком для ляхов и упорным поляком для россиян и немцев. Человек, что называется, старинного кроя, он был и в быту не дурак, умел и скопить, и пожить.
Назначенный вместе с региментарём [заместитель гетмана или от его имени временно командующий группой войск, кастелян или воевода] Стемпковским судить и карать гайдамаков Гонты и Зализняка, имея в своих руках jus gladii (право жизни и смерти), рассудил так: если убьёшь человека, он не будет уже отрабатывать ни “панщины”, ни “даровизны”. Он поил токайским и портвейном региментаря Стемпковского, а гайдамаков по десятку и по два выпускал на свет Божий да отправлял на слободы, чтобы они каялись в грехах, отбывая панщину на славу Божью и на пользу пана войского овруцкого. Таким образом он населил шесть сёл: Солотвин, Гальчинец, Зарубинцы, Сёмаки, Агатовку и Раскопанную Могилу».
«Мать моя, кроме любви и приверженности … всеми силами пыталась сделать из меня козака и по духу, и по плоти. Гончих, коней, соколов — всего было у меня в избытке. Первым моим учителем был пан А., страстный украинец — казак, и большую часть своих уроков я брал, сидя на коне.
Кроме этого учителя, у меня был старый дядька по имени Левко, который рассказывал мне сказки про знахарей и чародеев, передавал казацкие пересказы, показывал на околицах урочища, где происходили разные битвы, и пел казацкие думки».
В духе такого воспитания немудрено было бы и стать кем-то большим, нежели помещиком с несколькими сотнями душ. Ранняя смерть отца оставила тяжелый отпечаток в душе юного Михала. На воспитание его взял дядя Глембоцкий, сражавшийся в русско-французской войне. По его пересказам Михалу, тот воевал на стороне Наполеона, получил ранение при Бородино. Есть даже сведения, что дядя нашего героя в бою на реке Березине спас… самого Бонапарта от пленения, дав ему своего коня.
На жизненном пути Михаилу встретился город, о котором в дальнейшем было почему-то принято говорить в шуточно-анекдотическом тоне. Хотя он фигурирует нередко в военной и культурной истории. В Бердичеве, например, венчался сам Бальзак. В числе ярких фактов, связанных с этим населённым пунктом, имеется и учёба здесь нашего героя. Несколько лет он учится в школе француза-иезуита Вольсея, который, к слову, был первым директором Благородного института, на базе которого образовался Ришельевский лицей в Одессе. Вольсей даже претендовал на место первого директора лицея, однако кандидатура оказалась неудачной: хвастливый и корыстолюбивый иностранец, по свидетельству адъютанта Ришелье графа Рошешуара, со временем стал «невыносим». Вскоре он был уволен с должности директора Благородного института министром народного просвещения Алексеем Разумовским. Однако Чайковский описывал это так:
«По поводу пустячного недоразумения между новороссийским генерал-губернатором князем Воронцовым и Вольсеем гордый преподаватель вышел в отставку и переехал в Бердичев, где Матвей Радзивилл предоставил ему большой дом с прекрасным парком и сумму в 300 т. польских злотых, для открытия лицея. Три четверти учеников и почти все учителя переехали из Одессы в Бердичев…»
Воспитанников лицея Вольсея обучали ратному делу, иностранным языкам, а также знакомили с географией, физикой, математикой и поэтикой. Словесности Михаила Чайковского обучал сам Пётр Гулак-Артемовский, не нуждающегося в каких-либо подробных представлениях. После юноша учился в Межирич-Корецкой школе на Волыне (сейчас село Великие Межиричи в Ровненсокй области). Американский литературовед Василий Луцив писал о юноше в период формирования его мировозренческих позиций: «Три основные стихии брали верх над ним и склоняли то в одну, то в другую сторону. Первой стихией у него было историческое казачество с его славным, героическим прошлым. Вторая — привлекательная разнузданность, расхристанность польской шляхты его времени. И еще — искусственная и неискренняя приверженность к московскому самодержавию, нужная для того, чтобы после всех жизненных забот и злыдней скитальца повернуть под ласковую руку московского царя».
Эти три стихии, забегая наперёд, скажу, будут кардинально менять и без того бурную жизнь поляка. Но это — после. По окончанию школы шляхтич подаётся в Варшаву. Как сам он лакончно описывает то время, — Варшава танцевала, Краков молился, Львов влюблялся, Вильна увлекалась охотами, а старый Киев играл в карты. Молодой человек поприятельствовал со старым князем Адамом Ежи Чарторыйским, на минуточку — главой высшей эмигрантской консервантивной ячейке поляков «Отель Ламбер» поэтами Юлиушем Словацким и Адамом Мицкевичем, а через них — с царским наместником Польши — великим князем Константином Павловичем, родным братом тогдашнего императора России Николая I. Можно только представить уровень того круга общения, в котором оказался юноша из Гальчина. Ему, молодому, предлагают должность при дворе и чин камер-юнкера (такой, например, за три года до смерти получил Пушкин). Он намеревался согласиться, но…
Когда его дядя Глембоцкий узнал о предложении — пообещал проклясть племянника и лишить его наследства. До того ненавидел Россию. Но вопрос развязывается сам собой — умирают мать и сам дядя, хозяйственные заботы и светская жизнь наследника родовых имений поглощают юного Чайковского с головой. Так бы и жить – не тужить в кругу приятного и полезного… Занятия хозяйством и текущий образ жизни тогдашней шляхты, предававшейся кутежам и весельям, вдруг прерываются. В 1830 году Польша взрывается восстанием против российского господства. Ведомый честолюбивым патриотизмом, он распускает крепостных и энергично формирует из них повстанческие казацкие отряды. Под его командой они выступают на стороне восставших. В самом бунте, к слову, участвовало много русинов-украинцев, в частности, двое потомков гетмана Войска Запорожского Ивана Выговского. Известно, что Чайковский был адъютантом одного из руководителей восстания Кароля Ружицкого, лично участвовал в различных боевых операциях.
Один раз бунтовщик попал в лапы царских жандармов. Вот как он описал эпизод: «В эту минуту в церкви зазвонили в колокола. В первое мгновение я подумал, что это селяне нападают на господ, о чём тогда думали все помещики. Но по тому, что офицер побледнел, как полотно, я понял: тут что-то не так. Подойдя к старшине, я сказал: “Что то будет?”. И в эту минуту мы увидели, что калитка из сада выломана, а толпа селян со всего Гальчина ворвалась в дом. В ту минуту, как одни кричали:”Нашего пана хотят арестовать — не дадим его!”, другие схватили офицера. В комнату вошли жандармы с саблями наголо, но в одно мгновенье сабли в руках селян, а жандармы повалены на землю. Донеслись крики: “Повесить, повесить!”.
… Восстание удалось подавить, прежде всего из-за склоки в рядах повстанцев. К слову, тогда и родился знаменитый лозунг польских демократов, обращённый к населению правобережной Украины: “За нашу и вашу свободу!”. Чайковский получил звание поручика от самопровозглашённого правительства и был награждён Золотым крестом за доблестную службу. Доблестную его службу не оценили, конечно же, русские, посему и конфисковали особняк Чайковского, а самого хозяина объявили персоной нон-грата. Подавленный беглец намеревался через Львов попасть на Дунай, чтобы присоединиться к тамошним козакам, но путь польского эмигранта традиционно лежал через Париж…
На берегах Сены собралась немалая диаспора поляков. Как удачно заметил профессор литературоведения Станислав Пультер: «В жизни самого Михаила Чайковского наступают значительные перемены. Начинает успешно заниматься журналистикой и налаживает связи со многими французскими и польскими газетами. Находясь в кругу польских известных поэтов, — Адама Мицкевича, Юлиуша Словацкого, Богдана Залеского, — и, несомненно, под их влиянием, он и сам начинает писать романы и повести на польском языке. Первая напечатанная его повесть — «Вернигора». Это антироссийское произведение, которое имеет и художественное, и агитационное назначение. В центре фабулы — польско-украинский конфликт в прошлом, но во имя “сынов моей матери” герой произведения призывает забыть тяжкие раны минувшего, а польским магнатам признать свои ошибки.
Исследовательница творчества Чайковского Наталия Цёлык удачно описывает повесть «Вернигора»: “В произведении заметно, как автор будто раздваивается — то он шляхтич, то он козак, и каждый из них имеет свою правду… Сочинение должно было показать эмигрантам [польським] причину утраты независимости, проанализировать ошибки предков и стать указателем будущего”. Схожей тематики и другие произведения автора: «Казацкие повести», «Гетман Украины», «Украинки», «Степан Чернецкий», «Кирджали», «Овручанин», «Анна» и «Разговоры».
Его работы выходят на нескольких славянских языках, в частности на чешском и болгарском. Есть предположение о том, что повесть «Вернигора» Чайковского надоумил написать Адам Мицкевич. А само произведение (там есть кровожадный, но вместе с тем показательный и высосанный из пальца эпизод с убийством Иваном Гонтою своих окатоличенных детей), по словам Петра Мартоса, издателя Тараса Шевченка, вдохновило Кобзаря на «Гайдамаков».
Но Чайковский не мог довольствоваться лишь литературными переживаниями да описаниями чужих зверств и геройств. В 1841 году он подался на Балканы, где сформировал — на средства польских антироссийских кругов, пребывающих в парижском «Отеле Ламбер»— разветвлённую разведывательную сеть, так называемое «Восточное агентство». Он активно участвует в балканском политическом круговороте. Правда, на сей счёт имеющиеся данные не вполне достоверны. Будто участвовал в перевороте в Сербии. И примирял вечный конфликт дунайских запорожских казаков с некрасовцами (потомки ватаги Игната Некрасова, которые после поражения Булависнкого восстания в России 1709 года перешли под опеку Османской империи, И после скитаний осели на Дунае, смешавшись с липованами-старообрядцами. С казаками-сечевиками дунайцы, надо сказать, воевали люто, посему ни о каком примирении не может быть и речи).
Чайковский, чью голову заполонила идея славянской федерации, даже задумал грандиозную мистификацию — распускал слухи про воскрешение великого князя Константина Павловича (того самого – родного старшего брата Николая Первого, наместника в Польше, присяга которому после смерти Александра Павловича стала формальным поводом восстания декабристов), и был готов сыграть его роль лично. Вот так, ни много и ни мало. Некоторые исследователи утверждают, что 1845-го Чайковский пытался разжечь восстание по Украине. Тогда же начинает действовать известное Кирилло-Мефодиевское братство. Есть определённые основания полагать, что знаменитое программное произведение кирилло-мефодиевцев «Книга бытия украинского народа» — тоже работа Чайковского.
Предположения Грушевского об авторстве Григория Костомарова разбиваются о свидетельства самого Костомарова: “В бытность на Волыни достал я на польском языке написанное сочинение с примесью малороссийского, приписываемое какому-то из польских эмигрантов из Украины, которое я тогда перевёл…”
Министр внутренних дел граф Орлов в докладной императору писал о том, что бунтарские идеи проникли в Украину через эмиссаров, “…руководитель которых, Чайковский, находится в Константинополе”. Пантелеймон Кулиш в своей поэме «Куліш у пеклі» обрисовал образ Ляха-потурнака, в котором легко узнать и героя сего текста.
Какая-то чёрная кошка пробежала, всё же, меж Чайковским и руководителем польского сопротивления Адамом Ежи Чарторыйским. Консервативная верхушка поляков из «Отеля Ламбер» лишает Михаила своего патроната, финансов и опёки. Россия и Австрия «наезжают» на Францию, и того лишили паспорта. Чайковскому некуда деваться, во всяком случае при его религии. Воспользовавшись связями при дворе султана, идёт к нему на службу. 18 декабря 1850 года принимает ислам и берёт (видимо, не без юмора человек был) имя Мехмед Садык-паша, что означает «верный». Получает в подарок поместье и немалую сумму «подъёмных».
Дальше – больше: Чайковский — Садык в Константинополе по мусульманскому обряду вступает в брак с дочкой директора гимназии из Вильно Ядвигой (или Людовикой) Снядецкой. В новом месте ему также удаётся и войти (скорее втереться) в доверие военного министра Риза-паши. Связи в высших кругах Порты позволяют ему создать «казак-алай» — казацкие отряды (в них входили не составляющие большинство украинцы, некрасовцы-липованы, поляки, венгры, болгары, боснийцы, румыны и евреи). Касательно последних есть упоминание (Кельсиев В.И. Польские Агенты в Цареграде. 1869) о том, что служил в казацком войске «поручик-еврей Горнштейн, уроженец Бердичева, был великий либерал, ненавидевший поляков и мечтавший о восстановлении малороссийского гетманства». В условиях обострения российско-турецких отношений создание «казак-алай» было крайне полезным и актуальным.
Командующий весьма заботится о внешнем виде своего войска, собственноручно разрабатывает форму, а свою конницу снабжает арабскими скакунами. 23 января 1854 года османские казаки присягнули султану. Они получили символическое знамя Запорожской Сечи, а Садык-паша — титул «мириан-паши», аналог кошевого атамана.
Петербург несколько раз вяло требовал выдачи Чайковского. Не забываем и про его участие в польском восстании, и про агентурную работу на украинских землях. Но принятый ренегатом ислам и предчуствие войны между Портой и Россией свели эти попытки на нет. В Крымской войне 1853-1856 годов возглавляемые Садык-пашем казацкие части, по мнению украинских историков, покрыли себя славой при обороне Силистрии и взятии Бухареста.
Советский историк Евгений Тарле писал:
«В середине 1854 г. Садык-паша собрал уже восемь казачьих сотен, правда, неполных, так что у него было не 800, а лишь 600 казаков. При осаде Силистрии казаки Садык-паши несли сторожевую службу, сопровождали обозы с провиантом и боеприпасами, подходившие к осажденной крепости от Омер-паши. После снятия осады с Силистрии Садык-паша шел в авангарде армии Омера при ее движении на эвакуированный русскими Бухарест. Но австрийское начальство относилось к отряду Садык-паши подозрительно, и «положение казаков стало трудным». Вообще же этот маленький отряд нес также разведочную службу и производил (например, на английского комиссара Саймондса) такое впечатление, что эти казаки — наилучшая часть турецкой кавалерии».
Вот воспоминания современника тех событий, выходца с Галичины Теофила Лапинского (Теффик-бея): «Один квази-кавалерийский полк, что чуть ли на десятую часть состоял из поляков и весьма недурно экипированный, служил под названием султанских казаков… под управлением генерала Чайковского… и настолько выделялся среди турецкой кавалерии, что сердар поставил вопрос перед Портой про создание ещё одного такого полка».
Польская эмиграция в Париже сменяет гнев на милость и посылает к Чайковскому своего уполномоченного в лице старого товарища Адама Мицкевича, чтобы тот собрал отряды из проживающих в Порте поляков. Во время пребывания в лагере поэт заболел холерой, врачи были бессильны. Он умер осенью 1855 года в доме Михаила Чайковского в Константинополе.
Султан Абдул — Меджид присвоил Чайковскому почётный османский титул «Око, ухо и правая рука престола». После подписания мирного договора тот занимал должность начальника султанской кавалерии, получив высокий ранг беглербея.Слухи об авантюристе идут по миру. Его имя попадает на страницы ведущих газет Европы. Он сам издаёт в Париже малоизвестную книгу “Kozaczyna w Turciy” (Paryz: w drukarnie L.Martinet.1857). Книга является неоценённым историческим документом.
Крымская война завершилась в 1856 году, и Чайковский забывает даже о малой надежде на освобождение Украины от России. Этот и другие факторы (постепенная ликвидация вольностей османских казаков), личные в том числе (смерть любимой жены), привели к тому, что герой наш резко меняет политическую ориентацию. Идёт на сотрудничество с тем, с кем всегда боролся, — российским самодержавием. 28 августа 1872 года, амнистированный царём Александром II, он возвращается в Украину. Одной из причин отчаливания Чайковского на родину видится следующее: османы были крайне недовольны тем, что никто, окромя Садык-паши не принял ислам, а языком его легиона был, скажем, «славянский» (что-то вроде смеси наречий украинского с польским). Османы начали отуречивание казаков, против чего и выступали воины. Тогда-то Чайковский и подаёт в отставку.
По приезду Чайковский принимает христианство (православие), вступает в брак с 19-летней (самому Чайковскому было за 60, надо сказать) гречанкой Габриэле Теоскало, которую он привёз с собой из-за моря. Живёт на хуторе Борки (ныне село в Черниговской области), потом покупает ещё и хутор Пархимов (территория Сумской области). Там и поселяется — после того, как особняк сгорел — в простой сельской хате. Вскоре после рождения дочери жена изменяет ему и сбегает от него с управителем особняка.
Постаревший и одинокий авантюрист посвящает всё больше свободного времени творчеству. Он пишет мемуары, которые печатает в журналах «Киевская старина» и «Русский вестник». В последнем также публикует повесть «Болгария», в которой описывает страдания народа под османским игом. Потом издаёт книгу «С устьев Дуная», а 1883 года в Москве выходит его книжка «Турецкие анекдоты», в ней он высмеивает султана и его почитание.
В. Киркевич «Волынянин за Дунаем» (2006):
«Но пресная киевская публика не особо поразила привыкшего к бурной жизни авантюриста. Одинокий, он бродил по киевским паркам, навещал православную церковь… Не найдя на родине приключений, престарелый авантюрист стал заново их переживать, когда начал печатать воспоминания. Чайковский писал много, но не всё было стоящим. Его повести посвящены описанию быта казаков и придунайских славян».
Уже по смерти увидели мир его любопытные мемуары «Заметки и воспоминания», которые опубликовались в декабрьском выпуске журнала «Русская старина» от 1904 года. Примечательна и вышедшая спустя два года в Кракове брошюра. В ней некий аноним утверждает, что редакция «Русской старины» проигнорировала часть оригинального текста мемуаров Чайковского. В неопубликованных текстах Чайковский высказывался о политических проектах, а именно — создании славянской федерации. Оная составляла мечту всей его жизни.
История вождей самых разных времён и народов содержит раздел не таких уж и редких парадоксов. Царь иудейский Давид в юности пас овец и играл им на свирели. Император французов и символ их шовинизма вовсе не был французом по национальности. Торговавший во Вшивом ряду пирогами с зайчатиной парень при Петре Первом вышел в полудержавные властелины. Недоучившийся в захолустной семинарии сын грузинских сапожника и прачки стал вождём полумира. В реестр сей история поместила и нашего героя. В письме одному из своих старых друзей Чайковский писал: «Странная история случаев — на этой земле между Остром и Десной, — Кирилл Разумовский из пастуха индюков стал гетманом Украины, а Михал Чайковский из командующего казаками переоблачился в пастуха индюков. Пасу индюков, пока не стану мертвецом».
Под закат жизни Чайковский вёл весьма разнообразную и обширную политическую корреспонденцию с политиками и журналистами из России и Австрии, ничего большего и не оставалось. Его личность вызывала к себе крайне противоположные отношения. Часть русской печати была готовой видеть в нём крупного и самостоятельного политического деятеля, польская — относилась к нему весьма враждебно, видя в нём лишь многократного ренегата.
К уходу жены добавилась и смерть верного джуры (оруженосца) Адама Морозевича. Одинокий и постаревший, на 82-м году жизни Михаил Чайковский решил добровольно расстаться с жизнью, пустив себе пулю в голову. Это случилось в январе 1886 года.
Такое весьма трагическое (и отнюдь не героическое) окончание жизни будто выразило тщетность его планов. Восстановление казацкой Украины оказалось иллюзией. Собрать из прежних «осколков» казачества Украину не удалось. Этому не благоприятствовали ни внутренние факторы, ни внешние. В середине ХІХ века потомки казаков выявились дезорганизованными и потерянными в пространстве истории. А политическая ситуация в Европе стабилизировалась. Потому и бессмысленны надежды на то, что хоть кто-то из больших политических игроков европейской арены заинтересуется «проектом Украина». Единственной областью, где жизнь казацкой Украины могла продолжиться, это литература. И то, что именно в ней «казачество ожило», немалая заслуга Чайковского. И вряд ли он смог бы произвести сие «оживление», не пройдя столь насыщенной и яркой жизни.
Источники:
- Єфремов С. Історія українського письменства. – К.: Femina, 1995.
- Куликівська А. М. Ідея слов’янської єдності в доробку волинського шляхтича Міхала Чайковського (1814-1886) // Науковий вісник Волинського державного університету імені Лесі Українки. – 2007.
- Пультер С. Романтик з подвійною душею (польський письменник Міхал Чайковський: нащадок українського гетьманського роду – наш земляк). – Волинь– Житомирщина. – № 18. – 2009.
- Цьолик Н. Михайло Чайковський: із панича – повстанець, романтик із солдата // Українська полоністика. – № 3-4. – Житомир: Вид-во Житомирського державного університету ім. І. Франка, 2006-2007.
- Цьолик Н. М. Історія та міф у творчості Міхала Чайковського. – Автореф. дис. на здобуття наук. ступеня канд. філол. наук. – Київ, 2011.
- Czajkowski M. Powieści kozackie. – Paryż, 1837.
- Kajtoch J. Przedmowa // Czarnecki M. Stefan Czarnecki. – Warszawa, 1961. – S. 5-24. 8. Kijas J. Michał czajkowski pod urokiem Mickiewicza. – Kraków, 1959 (Rozprawy i studia. Uniwersytet Jagielloński. Nr 12).
- Тарле Е. Крымская война. 2 том.
- Айрапетов О. Р. Забытая карьера «русского Мольтке». Николай Николаевич Обручев (1830–1904) / О. А. Айрапетов. – СПб. : Алетейя, 1998.
- Волхонский М. А., Пригарин А. А., Сень Д. В. «…В качестве верховного главы казаков Анатолии и Румелии»: новые документы из Başbakanlık Osmanlı Arşivi о М. Чайковском (Садык-паше) и Оттоманском казачьем войске / Волхонский М. А., Пригарин А. А., Сень Д. В. // Османский мир и османистика : Сб. ст. к 100-летию со дня рождения А. С. Тверитиновой (1910–1973). – М.: ИВ РАН, 2010.
- Чайковский М. С. «Центральный союз Европы» – так называемый союз мира / М. С. Чайковский // Русь. 1884. № 5.
- [Чайковский М. С.] Из писем М. С. Чайковского (Садык-паши) к его военному товарищу И. Глинскому / [М. С. Чайковский] // Киевлянин. – 1873. 10 ноября. – № 134.
- Кельсиев В. Польские агенты в Цареграде / В. Кельсиев // Русский Вестник. – 1869. – Т. 81, № 6 – С. 521–544; Т. 83, № 9.
- Смоховска-Петрова В. Михаил Чайковски – Садък Паша и Българското
Възраждане / В. Смоховска-Петрова. – София.: Изд-во на Българската Академия на Науките, 1973.
- Жуков К. А. Вестернизация османского общества глазами польского ренегата: «Турецкие анекдоты» Михаила Чайковского (Садык-паши) // Христианство и русская литература. – Сб. 6-й. – СПб.: Наука, 2010.
Автор Алексей Ружич
Для обратной связи на публикацию пишите на почту: info@lnvistnik.com.ua
Подписывайтесь на наш Telegram канал: t.me/lnvistnik