Так уж сложилась она, эта самая история, что непамятных годов для разумных и сознательных наших сограждан в ней и не было. Не давала нашим предкам подолгу предаваться скуке и печали. Например, 1936 год нескольким их поколениям был памятен громоподобными торжествами по случаю принятия 5-го декабря Конституции СССР, объявившей в стране полную и окончательную победу социализма. Кстати, Конституция эта была немедленно и удивительно дружно признана Европой лучшей конституцией в мире. Жили, между прочим, тогда в Одессе и два молодых гражданина. Вернее, молодой гражданин и молодая гражданка. Знакомы они тогда не были — до их встречи оставались ещё почти два года. Но в нашей семье эту дату считали для себя весьма существенной. Не было бы событий тридцать шестого – кто знает, состоялось бы их знакомство в тридцать восьмом. Праздновали ли они День Конституции? Наверняка. Его шумно-весело отмечал весь Союз ССР. Подумать только: строили-строили и наконец – построили!
За всем тем… ну, не то, чтобы стёрлись в памяти и народной, и личной, а как-то со временем потускнели события, заставлявшие самых разных наших земляков часто спешить в одесский морской порт. Они шумно встречали суда Черноморского морского пароходства, проводы которых были много тише и даже подчёркнуто таинственнее. Пароходы эти возвращались из-за рубежа. И по трапу, под гром духовых оркестров сходили на причал осыпаемые цветами и приветствиями одесситов странноватые люди – почти исключительно женщины и дети с неулыбчивыми, какими-то опалёнными лицами…
Да, 1936 год для землян с памятью – год возгорания в Испании гражданской войны. Наши сограждане, как и люди во всём цивилизованном мире, с огромным интересом разворачивали газеты и вслушивались в радиосообщения о событиях в этой стране. Обозреватели и комментаторы трактовали их коротко и тревожно: вооруженное столкновение право-авторитарных сил (включая фашизм) и Второй испанской республики, в которой тон задавали левые и демократические силы. Сориентированное на них правительство было вполне законным: ещё в феврале-36 на выборах в кортесы (парламент) голосованием победил блок Народный фронт – социалисты, левые либералы, коммунисты, ряд других групп и сообществ. Проигравшие, но не умеющие и не желающие проигрывать крайне правые силы, включая значительную часть офицерства, восприняли это откровенно враждебно, объявляя победу демократии угрозой «коммунистической анархии». И, как нередко бывало с этой нервной публикой, ответили, в конце концов, заговором и мятежом, вспыхнувшим сначала в колониях и довольно быстро охватившим саму страну.
Определение «Гражданская война» толковые словари вам расшифруют, как война внутренняя, война части населения одной страны с другой частью своих же сограждан. Но тогда правительства и граждане самых разных стран мира проявляли нарастающий интерес к испанским событиям. И интерес этот довольно быстро обрёл практический характер: многие граждане государств, чьи правительства дружно объявили о своём невмешательстве, оставляли добровольно мирные занятия и отправлялись в Испанию. Где и вступали в вооруженную борьбу. Объективности ради, следует заметить: добровольцы – испанцы и иностранцы, пополняли ряды обеих противоборствующих сторон. Но значительная часть землян поддержала республиканскую Испанию.
В реестре войн, гражданская считается по праву самой жестокой и кровопролитной. Это правило, хорошо известно отечественной истории. Города и сёла Испании бомбила авиация, артиллерия и танки оставляли без крова, калечили и убивали взрослых и детей. Вероятно, уже нет среди одесситов тех, кто ходил тогда в наш порт, встречать суда с беженцами – женщинами и детьми. Кинофотокадры хроники сохранили их, сходящих по трапу на причал Одесского порта. Смуглые, темноглазые и вихрастые детишки, на руках у женщин, часто забинтованные или в гипсе — сжимали поднятые к солнцу кулачки и фальцетили: «Но пасаран!». Что означало призыв республиканцев – «Они не пройдут». Сколько испанских детишек было принято в семьи и выросло в нашем отечестве, пока их родные отцы и матери сражались на фронтах республики.
К чести СССР, страна в единственном числе первой официально отказалась от общеевропейской политики невмешательства в дела Испании. Пришли на помощь! По просьбе республиканского правительства советскими судами переправлялись к испанским берегам танки, самолёты, стрелковое оружие и боеприпасы. И, конечно же, люди — добровольцы для интернациональных бригад. И в этом отличилась Одесса: огромная нагрузка такой работы пала на наш морской порт. В Испанию прибывали и там разворачивали работу наши военные специалисты. Конечно, политика мирного сосуществования и максимального отдаления мировой войны, навязывала необходимость считаться с формальным мнением западных правительств. Гримасы той гражданской: специалисты наши в Испании действовали под псевдонимами – самыми экзотическими. Наш земляк, будущий маршал и министр обороны СССР Р.Я. Малиновский отзывался там на «Полковника Малино». А старший советник республиканских ВВС, будущий дважды герой Советского Союза Я. В. Смушкевич отзывался на «Дугласа» и «Андрэ». Маршал К. А. Мерецков и после войны для испанских друзей был – «Россини».
Само собой, правительства нацистской Германии и фашистской Италии, поддержали мятежных офицеров, возглавляемых генералом Франко. А встревоженные Великобритания и Франция создали Комитет невмешательства, явно желавший победы фашизма в Испании. В конце концов, так оно и вышло. Но это – потом. А тогда, в начале эпопеи одесситы в числе миллионов граждан других стран, от всей души желали победы республиканцам. Тогдашняя мода на политграмотность увлекла очень многих, особенно – юношество и молодёжь, в кружки и клубы по изучению происходящего в Испании. Многие участвовали в оказании ей помощи. В этом отличились суда ЧМП, приписанные к Одесскому порту.
Мало кто знает о том, что значительная часть золотого запаса Испании, по согласованию правительств эвакуированная тогда в СССР, попала в страну именно на наших судах. И именно через Одессу. Трудно сказать, почему до сих пор эта операция не привлекла особого внимания больших писателей и кинематографистов. Но всякий поймёт, чего она стоила и испанцам, и нашим людям, и нашим судам. Несколько рейсов к берегам сражающейся Испании сделал тогда теплоход «Комсомол» (порт приписки — Одесса). И среди тридцати шести членов экипажа по судовой роли значился двадцатиоднолетний матрос Ваня Гайдаенко. Да-да, будущий мой отец.
Последний рейс протекал обычно. Рейс, как рейс. Но 14 декабря 1936 года в Средиземном море фашистский крейсер «Канариас» вдруг попытался остановить наш сухогруз «Комсомол». Никакой войны между СССР и Германией не было. И капитан отказался выполнить эту странную команду иностранного боевого корабля: следовал своим курсом. В ответ «Комсомол» был обстрелян из главного калибра, а весь экипаж был арестован и заточён в тюрьму. Представим себе эту картину: время хоть и политически напряженное, но вполне мирное, торговое судно выполняет своё задание, экипаж действует по обычному расписанию. И вдруг…
Или вот: наших моряков поместили в средневековую тюрьму «Пуэрто де Санто Мария». Название громкое, звучное, романтическое. А камеры полны сырости, крыс, сколопендр и клопов. Сам режим тюрьмы был пыткой, а к нему ещё добавлялись допросы и побои. Наконец, без суда и следствия, советским морякам объявили смертный приговор. Экипаж рассадили по камерам смертников и потянулись страшные дни ожидания казни.
Наступило 1-ое Мая. Праздник! Но – как его отметить в таких условиях. Иван Гайдаенко придумал: из стираных носков и рубашки он стал выдёргивать красные нитки и привязывать их к лапкам мух, которых в камере было в избытке. Получилось впечатляюще. Над двором, где выводили на прогулку заключённых разных национальностей, метались красные нити, напоминающие о международном празднике пролетарской солидарности. Фашисты-тюремщики ничего не могли поделать, ибо любая попытка изловить мух, превращала их в посмешище. А в камере, рассвирепевшие надзиратели яростно и жестоко избивали молодого моряка и его товарищей за этот дерзкий и остроумный поступок.
«Хмурит густые, широкие брови Энрике Листер. Плачет Пасионария, плачет Мартино. И слышатся ему прощальные слова Пасионарии: — Говорят – неприступны укрепления! Но нет таких укреплений! Все они рушатся перед силой оружия. Есть воля и дух человека. Перед ними сдаётся самое сильное оружие. Нет, и никогда не будет оружия сильнее чувств!.. Плачет Луиса, уронив голову на грудь Антонио. Плачет и шепчет: — Люблю … тебя люблю одного !.. Люблю как жизнь!..»
Этими словами заканчивается вторая книга «Оливы горят» автобиографического романа «Санта Мария», известного советского писателя Ивана Петровича Гайдаенко. Роман, который очень нравился самой Долорес Ибаррури – героической дочери испанского народа, и был выдвинут на соискание украинской Государственной премии им. Т.Г. Шевченко. Первая книга романа «Санта Мария» была написана уже зрелым писателем-маринистом позднее, в 1967 году. А пока Иван после полутора лет испанского плена, в 1938 году вернулся в Одессу с орденом «Знак Почёта». Это — в двадцать три года. На нём были тёмная фетровая шляпа с большими полями, длинное чёрное кашемировое пальто и белый шёлковый шарф. Так страна одела вернувшихся на Родину своих героев. Конечно, горько было им думать о том, что гражданская война в Испании всё ещё полыхает. И что победа, казавшаяся такой близкой, становится всё проблематичнее…
Однако же жизнь брала своё. Изрядно похудевший, но с молодым запалом, задиристый и счастливый, что живой, Иван шёл по улицам города и, казалось, все девчонки были без ума от него.
- Здравствуйте, меня зовут Иван, — обратился он к приглянувшейся ему девушке, стоявшей в очереди на квартирный учёт в отделе кадров ЧМП. У неё было необычное имя, не так часто встречающееся: Олимпиада. Она недоуменно пожала плечами, что называется – испепелила его взглядом и, конечно, ничего не ответила.
Покорила она его то ли иссиня жгучими глазами, то ли своей неприступностью, а может, это была просто судьба, но Иван тут же предложил: «Выходите за меня замуж!». Вот так, ни много, ни мало. Вообще говоря, подобный темпоритм в те времена не был так уж принят и более характерен для нашего не в меру демократического времени. Но воздух свободы, победы над смертью, воздух родного города и юная красивая одесситка, видать, вскружили голову даже повидавшему виды, моряку. Как в песне поётся: «Прошел чуть не полмира я – с такой, как ты, не встретился и думать не додумался, что встречу здесь тебя…». Словом, по семейному преданию, тогда всё вышло именно так. И судьба предоставила им довольно много времени для того, что бы хорошенько узнать друг друга: прожили долгую, полную забот и тревог, но по-своему счастливую жизнь. Пятьдесят семь лет были они мужем, женой и большими друзьями.
До бриллиантовой свадьбы им не хватило совсем немного. Иван Петрович Гайдаенко умер в 1994 году. За эти годы я часто слышала от мамы и отца этот рассказ. Много, как говорится, за эти годы утекло воды, а тепло их любви, возникшей так нечаянно, грело всех нас, близких, до последней их минуты. Прибавьте мысленно к году его возвращения из Испании, можно сказать – с того света, — в Одессу число «57». И легко поймёте – какие события истории вместила жизнь этого союза. И падение Мадрида, и чудеса конца тридцатых. И приход мировой войны на нашу землю, в наш город. Конечно, всё дальнейшее не втиснешь в рамки журнального очерка. Тут и романа-трилогии не хватит. Пусть последними строками этой публикации будет его надпись на открытке, посланной маме 19 июля 1979 года:
«Моей милой родной Липке! Пусть наши дети всегда поклоняются тому месту в Одессе, где мы с тобой встретились. Спасибо тебе за то, что имеем двух киндеров, которые нас оценят, когда мы исчезнем, а они станут такими как мы. Обнимаю, целую 1 млрд. раз. Твой и их папа, Иван, дед и прадед».
Валентина Гайдаенко,
дочь И.П. Гайдаенко, публицист,
член национального Союза Журналистов Украины,
заместитель председателя Одесского областного Совета Мира.