Фотографический подход Жана Бодрийяра и его отношение к системе искусства

«Я считаю Жана Бодрийяра гением. Такие люди рождаются раз в сто лет.(…). Жан Бодрийяр оказал фатальное влияние на культуру, искусство, фотографию, социологию, философию, антропологию. Он воспитал плеяду новых мировых ученых. Все, с кем удалось поговорить в рамках серии интервью “Наследие школы Ж. Бодрийяра” — плеяда новых мировых ученых, люди , которые добились самых высоких академических статусов. По сути, он воспитал эту новую мировую элиту. Ни один человек до Бодрийяра не смог этого сделать, никто не мог гордиться элитой воспитанных ученых в ХХ веке»

Академик Олег Мальцев

Знакомые с многогранной деятельностью академика О.В. Мальцева знают – часть его научных работ посвящена Жану Бодрийяру. Разумеется, это не спроста: современный крупный философ и психолог (что называется – с именем в научном мире), Олег Викторович откровенно увлечён и трудами, и самой личностью ушедшего от нас учёного мирового класса. Несколько моих коллег, сотрудников редакции нашего журнала, также посвятили ему ряд своих публикаций. Не буду, в данном случае, исключением и я. А для начала замечу: присоединяться к тем, кого горячо интересует эта – уже историческая, — фигура, вовсе не означает становиться в очередь и толкаться в ней. Потому что личность эта, судьба эта, эти труды феноменально обширны и многогранны. Многие учёные разных возрастных и профессиональных категорий самим ходом жизни вовлечены в подобный круг. Их число, думается, будет расти и впредь. И всем в упомянутом круге не будет тесно.

Интервью, которое я предлагаю вашему вниманию, также посвящено Жану Бодрийяру. Если даже впервые слышите это имя, вам уже ясно: речь – о человеке, знакомство с которым, прямое или косвенное, достойно вашего внимания. Уже хотя бы потому, что так считали и считают многие крупные и крупнейшие учёные Европы и мира. Хоть и относились к его личности и трудам по-разному, по-разному же его и воспринимали. Диапазон мнений тут удивительно широк и разнообразен. Безусловное признание научности его работ и сомнения в том, следует ли считать его учёным. Из всех его занятий – признание только… фотографии. И наоборот, уверенность в том, что фотография была его странностью, совершенно не нужно в безусловно научной работе. Кто-то выражался туманно: Жан Бодрийяр – философ, а не учёный. Кто-то, отрицая его философию, намекал на признание социальным психологом и культурологом. Постмодернисты называли его коротко и величаво: наш гуру. Величали даже и… Пророком.

Нет-нет, не мне, скромной сотруднице научно-популярного журнала, вносить ясность в это непростое дело. Просто – попробую хотя бы в какой-то мере поспособствовать раскрытию темы одной из граней этого феномена: подход Жана Бодрийяра к фотографии. Что тесно связано с вопросами его трактовки искусства вообще. Причём, роль моя в этом более чем скромна: представляю беседу этого тематического круга двух ученых. Это – академик Украинской Академии Наук, писатель, киносценарист и кинорежиссёр, глава Одесского регионального отделения УАН, психолог, философ, руководителя Экспедиционного корпуса PhD Олег Викторович Мальцев. И художник, фотограф, кинорежиссер, доктор философских наук PhD Томмазо Фагиоли — автор книги «Обретение реальности: разговор с морским Дюпюи Бодрийяром» (Интервью о жизни и творчестве Жана Бодрийяра), в рамках серии интервью “Наследие школы Ж. Бодрийяра”.

И ещё два слова для вступления. У каждого цеха – все мы это учили ещё в средней школе, когда готовились к изложению и сочинению, – своя характерная речевая характеристика. Своеобразие динамичной нашей современности и здесь, бывает, путает карты. Но природа общества в целом не отменяет такого правила. Я это – к тому, что разговор учёных содержит, среди прочего, и термины, терминологические обороты, формулировки, принятые в их цеху и вполне понятные участникам подобных встреч. С чем вы и встретитесь в данной публикации. В конце статьи к вашим услугам – примечания по этому поводу, а также ссылки. Там же вы, при желании, найдете полную версию этого видео интервью.

Академик Олег Мальцев: Для меня большая честь знакомства с Вами. Сегодня мы будем говорить, как фотографы и люди, имеющие отношение к теории Бодрийяра – с точки зрения искусства фотографии и с точки зрения философии.

PhD. Томмазо Фагиоли: Спасибо за то, что пригласили поучаствовать в проекте.

Я решил создать шоу, которое было бы посвящено фотографическим работам Жана Бодрийяра. Изначальной целью было, показать его концепцию, особенность, чтоб Бодрийяром заинтересовались галереи. Это в свою очередь, повлекло мое вовлеченное изучение трудов Бодрийяра.

Я и сам в фотографии, как и Бодрийяр, в некоторой степени, считаю себя дилетантом. Я философ и профессиональным фотографом себя не считаю. При подготовки к этому шоу, я связался с Марией Фаундейшн, женой Жана Бодрийяра, она руководит фондом. После разговора с Марией, я решил что это шоу не нужно и отказался от своей затеи. 

Академик Олег Мальцев: Считаете ли Вы, что Жан Бодрийяр создал новое направление в фотографии?

PhD. Томмазо Фагиоли: Скорее всего, я не могу назвать его создателем, чего-то нового. C точки зрения отношения к его фотографическому делу, я считаю, что это было что-то более инстинктивное, чем направленное и намеренное. Когда я начал увлекаться фотографией, Бодрийяр был некоторого рода дилетантом, просто снимал для себя — он был философом. И я философ, мне тоже попала в руки камера и я также, как и он понимаю, что я дилетант. В этом мы с ним похожи.

Я не могу сказать, что он создал что-то новое. По сути, что делал Бодрийяр? Фотокамера у него появилась, достаточно случайным образом. Когда он принимал участие в конференции, проходившей в Японии и организаторы мероприятия подарили ему камеру. C того момента Бодрийяр начал снимать, снимал всё что видел от пейзажей, до каких-то конкретных элементов. Но я называю работы Бодрийяра с изюминкой, с особенностью. И его ключевая особенность заключалась в том, что он мог передать, сфотографировать объект таким, какой он есть без примесей, передать в точности объект и его содержание.

Сен-Клеман, 1987 Жан Бодрийяр

Конечно же определенные фотографии, как наверное и у всех бывают, какие-то работы более интересные, какие-то работы менее интересные. Но в любом случае, нужно сказать, что его фотографии являются амбивалентными — двойного содержания, дух противоборства двух смыслов. Стоит отметить, что сам Бодрийяр достаточно критично относился к системе искусства как таковой — критиковал искусство, хотя при этом, устраивал и определенные экспозиции и показывал какие-то вещи.

Бастилия, 1998 Жан Бодрийяр

Я думаю, если бы сегодня Бодрийяр был жив, то он бы показал современные инновации совершенно с другой стороны. Ему нравилось изучать любые вещи и наверняка, если была бы возможность у Мсье Бодрийяра погрузиться в мир электронного или цифрового фото и мобильных телефонов, наверняка Бодрийяр очень многое бы ещё сделал, например, поснимал бы и на мобильный телефон. Я так считаю, потому что с одной стороны, он не очень любил снимать портреты людей, больше предпочитал снимать неодушевленные предметы. А с другой стороны, людей он тоже снимал и ему очень нравилось делать селфи. И мое мнение, что селфи у него получались лучше всего.

Автопортрет, Корбье, 1999 Жан Бодрийяр

Исключительно лучшая фотография — Автопортрет, Корбье, то самое селфи когда Бодрийяр снял со вспышкой самого себя в зеркале. И я считаю, что это, с одной стороны — перегруженная фотография. C другой, она уникально сочетает в себе все концепции, как философ и как мыслитель описывал: это концепция реальности и гиперреальности, понятие зеркала и отражения. Когда смотришь на эту фотографию думаешь: кто снимает, кого снимают, что отражается в зеркале? Я обещал жене Бодрийяру, что когда я скоплю немного денег, эту фотографию я обязательно куплю.

Академик Олег Мальцев: С Вашей точки зрения, чем отличается подход Бодрийяра от других людей в искусстве? Ведь очень многие люди взяли концепции Бодрийяра, как руководство к действию в искусстве, в фотографии, во многих вещах связанных с искусством. В чем отличие Бодрийяра от других мыслителей?

PhD. Томмазо Фагиоли: Как и сам мсье Бодрийяр, я относился к искусству весьма критично. В работах Бодрийяра у меня вызвало отклик, размышление о будущей судьбе искусства, как такового. Обычно люди описывают мистику, тайны, какие-то особенности. Бодрийяра это все не интересовало, он всё время задавался вопросом — К чему это всё ведёт? Повторюсь, что сам Бодрийяр как фотограф, искусствовед был более интуитивным и инстинктивным. Но самый главный вопрос, который его интересовал — Куда мы идем? Я и сам попал в искусство, вдохновившись работами Бодрийяра, до того как я с ним познакомился, я и сам достаточно скептично относился к системе искусства, назвал бы его гипер критичным и даже безобразным. Присутствовала амбивалентность, этот двойной конфликт. С одной стороны, это сама система искусство она противна и безобразна. А с другой стороны, хочется фотографировать, этот посыл есть и как это развивать, вопрос стоял остро. Потому что, само по себе искусство, требует умения рождать образы и генерировать формы и каким-то способом красиво выражать концепции. Я был очень скептично настроен.

Хочу отметить, что то, как мы сегодня понимаем и интерпретируем труды Бодрийяра относительно искусства и то, какой смысл вкладывал в них сам Бодрийяр, это две абсолютно разные вещи.

Самый яркий пример, который можно рассмотреть — работу одного современного итальянского художника Маурицио Каттелана с бананом, приклеенным к стене скотчем, которую продали за 120 тысяч долларов на художественной ярмарке «Арт-Базель» во Флориде. Вот и вы тоже улыбаетесь сейчас. Это и есть свидетельство того, что описывал Бодрийяр. С одной стороны, Маурицио Каттелана продал банан, как высочайшее произведение искусства. Но то что он создал, это ведь не искусство — то что позади искусства и к искусству не имеет отношения.

По сути, тут главный вопрос — ценности. Мы не можем оценивать эту ценность, это может быть и 1 евро и 2000 евро. И мы сейчас опираемся не столько на само искусство, сколько на понятие рынка искусства.

Академик Олег Мальцев: Прокомментируйте, пожалуйста, как с Вашей точки зрения Жан Бодрийяр видел искусство? Его взгляд на искусство, как можно было бы описать?

PhD. Томмазо Фагиоли: Ключевым моментом было то, что Бодрийяр к искусству относился с антропологической точки зрения. Не с точки зрения передачи какого-то объекта или качества объекта, или вообще существования объектов в истории как таковой, а именно с антропологической точки зрения. Полагается, что Бодрийяр рассматривал искусство с некой дистанции, он как бы смотрел на него со стороны. Интерес к искусству, вероятно, появился под влиянием супруги, они часто посещали различные художественные галереи, жена любила искусство. У Бодрийяра, даже наверное, не столько критичное отношение к какому-то искусству, как именно к системности искусства. И у него не было какой-то конкретной, четкой идеи, а скорее анализ и самый главный вопрос, который интересовал Бодрийяра относительно искусства — Что будет дальше, что будет после конца?

Любимый вопрос, который Бодрийяр применял относительно разных концепций, в разных книгах звучал так: Что вы будете делать после того, как закончится эта оргия? Оргия, считается определенным процессом, освобождения всего. То есть, когда уже всё освобождено и ничего нет, что вы будете делать дальше? И наверное, эта парадигма, ближе всего к искусству. Что будет в конце, когда всё современное искусство исчерпает себя, во всех его возможных и невозможных проявлениях? И наверняка, повторюсь, всё-таки он смотрел только с антропологической точки зрения, все остальные были ему даже скучны. Есть еще понятие сингулярность, Бодрийяра она всегда интересовала и меня тоже. То есть, как сделать что-то, что превзошло бы то, что существует. Что выпрыгнуло бы из собственной кожи, что было бы ни похожим ни на что, созданное ранее.

Вы вряд ли сможете предугадать, что будет дальше, но можете сделать это сами. То есть концепция говорит — я же философ и, соответственно, человек занимающийся искусством — я считаю, что философия возникает после того, когда уже нечто достигнуто или совершенно, философия уже приходит вторым шагом, поясняющим. И я считаю, единственным способом что-либо предугадать, это сделать это самому. Я как и Бодрийяр верю в то, что этот короткий период, так называемого современного искусства пропадет сам собой. Ведь настанет тот момент, когда человечеству станет это не нужно. Я считаю, ввиду развития технологии — будут развиваться и люди, вероятно, тоже. Мы не знаем каким образом они будут развиваться, может, какая-то киберкультура придет ему на смену соответственно, какие-то будут другие потребности необходимости мы сейчас сказать не можем. Но я уверен в том, что у каждого человека, у каждого поколения есть определенная внутренняя сила, которая хочет себя изъявить, самовыразиться и это было всегда. И поэтому, вместо того чтобы что-то предусматривать и глядеть туда, лучше делать и производить. Я считаю, то что я делаю, и то что, вероятно, будут делать люди после меня, позволит очертить этот период, который мы проходим сегодня.

Академик Олег Мальцев: А как в мире к Бодрийяру относятся фотографы?

PhD. Томмазо Фагиоли: Я полагаю, что не так много людей вообще, знакома с работами Бодрийяра и уж тем более, знакома с его критикой, как таковой. Многие фотографы, вообще не в курсе, о его фотоработах и его существовании. Кому нравятся его работы? Чаще всего философам тем, кому нравится его философские концепции, соответственно нравятся и его фотографии. Сейчас мы не наблюдаем сильного интересах к Бодрийяру.

Люксембург, 2003 Жан Бодрийяр

Но есть два ведущих итальянских режиссера — близнецы, они достаточно известные в Европе, имеют широкомасштабную деятельность, как в Италии так и в Берлине. И не так давно, они сделали фотовыставку, без какой-либо коммерческой цели или завоевать какие-то галереи. Это была выставка фотографий, сделанных с помощью мобильного телефона либо на маленькие камеры. На этих снимках были запечатлены, какие-то события происходящие в жизни — эти снимки, сродни автоматическому описанию жизни. К примеру, что-то произошло и мы задокументировали это фотографией, этот пример и показывает фотографический подход Бодрийяра. И он с одной стороны — чистый, незапятнанный, без примеси, такой кристально-чистый. А с другой стороны — это что-то инстинктивное, интуитивное, где-то детское, где-то смешное но, но оно — чистое.

Вот представьте, что вы приходите кому-то в гости, а там на стендах стоят семейные фотографии в рамочках — фамильные, семейные. Мы бы могли назвать подход Бодрийяра, скорее всего, это именно то, как создаются семейные фото — то что фотографируют в семьях. Ведь когда они их снимают, они не думают о концепции, что сейчас они будут создавать искусство — нет. Они фотографируют какие-то важные события в жизни и все. Этот Бодрийяровский подход — он наивный, детский где-то, но именно это и цепляет тебя, не просто привлекает твое внимание, а искушает тебя.

Академик Олег Мальцев: Какие критерии, требования должны быть у снимков, по-Вашему мнению, в рамках концепции Бодрийяра?

PhD. Томмазо Фагиоли: У Бодрийяра, подход к фотографиям, какая-то первобытная примитивность. Я однажды такую фотографию, в стиле Бодрийяра сделал. Было это так… Я прогуливался по улице, у нас есть огромные урны, куда с нескольких кварталов сносят мусор. Представьте себе такой городской пейзаж, где стоит мусор, рядом с которым валяется на половину разбитое зеркало. День еще такой пасмурный, урбанистический пейзаж, а в отражении разбитого зеркала отражаются пешеходы, вот это и есть Бодрийяровский подход к фотографии. Этот фотокадр, это попытка описать как могла бы выглядеть фотография с подходом Бодрийяра.

С Вашего позволения, я хотел бы провести определенное сравнение — насколько велик Караваджо. Он, конечно же, великий художник, но при этом, если мы будем рассматривать наскальные рисунки из пещеры Ласко. Понятное дело, что тех людей, которые там рисовали, их невозможно сравнивать с Караваджо в плане навыков. Безусловно, Караваджо великий и гениальный художник и в него вкладывали деньги другие люди, он спонсировался с целью развития католической церкви и прочее… Чего безусловно, у людей рисовавших в пещере Ласко не было и конечно же, у них нет таких навыков, но то, что они делали, та чистота, тот примитивизм и та яркость их рисунков, она может быть даже посильнее, чем у господина Караваджо.

  Париж, 1985 Жан Бодрийяр

Такую же параллель я провел и в фотографическом мире. Есть фотограф господин Хельмут Ньютон, который считается одним из самых великих и техничных фотографов. И если мы будем сравнивать его с господином Бодрийяром, которой в фотографии — дилетант. С одной стороны, это несравнимые категории. Но с другой стороны, то что делает Бодрийяр, в этом что-то есть и это что-то этот примитивизм — это очень по Бодрийяровски.

Беседа двух ученых вышла увлекательной и затягивающей. Тема весьма обширна, но удалось хоть немного приоткрыть завесу. Бесспорно, Бодрийяра можно считать пророком, ведь то о чем он говорил в своих трудах, то что возможно многие считали фантазией, сегодня предстает пред нами во всей красе. Вы только вдумайтесь, сегодня популяризируется так называемое “невидимое искусство”, во многих странах открываются музей и галереи с пустыми рамками вместо картин. Но вот что интересно, эти произведения, а по сути, чистый воздух даже умудряются сегодня продавать и покупать…

Автор: Виктория Флинт

 

Примечания:

Источник: Журнал “ЭКСПЕДИЦИЯ” Концепция мести бессмертных и фотография Ж.Бодрийяра. Интервью PhD.Олега Мальцева с PhD. Tommaso Fagioli

Пароли. От фрагмента к фрагменту = Mots de passe. D’un fragment l’autre : [ориг. изд. 2000]. — 2006.

Совершенное преступление. Заговор искусства = Le Crime parfait (1995) ; Le complot de l’art (2005) : сборник / пер. с фр. А. Качалова (2018). — М. : Рипол-классик, 2019. — ISBN 978-5-386-13301-6.

 Simulacres et Simulation = Éditions Galilée (1981) — ISBN 2-7186-0210-4

Jean Baudrillard: The Rhetoric of Symbolic Exchange = SIU Press (2017) — ISBN 0809336251, 9780809336258

 Jean Baudrillard: Impossible Exchange = Verso (2001) — ISBN 1859843492, 9781859843499