Автор очерка – Анатолий Митрофанов
1. ПОВОРОТ СУДЬБЫ…
Редакция журнала «Вестник Грушевского» предложила мне поучаствовать в откровенном разговоре о прошлом и настоящем правовой нашей сферы. И по возможности – заглянуть в будущее. Своими мыслями и чувствами этого круга уже поделились с Вами генерал-лейтенант милиции в отставке, заслуженный юрист Украины, кандидат юридических наук Григорий Епур и глава Малиновского районного суда Одессы, кандидат юридических наук, доцент и заслуженный юрист Украины Леонид Личман. Как всякий уважающий себя одессит и кадровый работник, я хорошо знаком с этими людьми, глубоко их уважаю. И считаю честью принять участие в таком обществе. Но, как писал классик, сколько голов – столько и умов; откровенный разговор сам по себе предполагает и искренность, и субъективность. Я это – к тому, что не буду оговариваться – мол, высказываю только своё, личное мнение: это и так должно быть ясно и понятно. Само собой, оно может в чём-то не совпадать с другими мнениями. Хотя думаю, сотрудники сферы правоведения и борьбы за Законность нашего и предшествующего поколений, что называется – вышедшие в люди и сыгравшие в нашем деле заметную роль, во многом едины. В главном, в основном – во всяком случае.
…Размышления моих коллег открываются воспоминаниями о том, с чего для каждого начинались Право и Закон, как дело жизни. Последую тем же путём. В моём случае речь – действительно, о случае. Родился я, по преданию, в Ватманском переулке. Но так сложилось, что ещё двух лет мне не было, как отец получил от «Январки» новую удобную квартиру на улице, по-разному знаменитой – на Среднефонтанской. Да-да, Большой Фонтан. Позднейшие перемещения одесситов и их сообществ, новые пополнения нашего города стёрли некоторые прежние явления, понятия и термины. Но в годы моих детства-отрочества и юности термины «Фонтанский», «Фонтанские», «Ребята с Фонтана» был не пустым звуком и для коренных одесситов, и для приезжих. Райончик, как говорится, был ещё тот. Ещё те были и окрестные ребята. Это была некая вольница – подобная Пересыпи или, скажем, Молдаванке. Здесь, среди прочих местных традиций, была и такая: в конфликтных ситуациях не часто обращались к Закону. Здесь принято было разбираться иначе – и быстро, и скоро. Как говорится, по справедливости. Ну, а хлопцем я был рослым и крепким. Что называется, Бог не обидел. К тому же довольно рано стал заниматься борьбой. И не без успеха. Вплоть до тяжелого веса. Так что, сами понимаете, в местной ситуации был я не без авторитета. Если не со всеми, то со многими вытекающими…
«Январка» — завод имени Январского восстания, в дальнейшем — «Краян»
Ситуации, конечно, случались всякие-разные. Участковым был тогда у нас Соловей Иван Петрович – ныне, увы, покойный. И когда ситуация… ну, скажем так, вышла совсем острой, на учёт он меня, всё же, не поставил. Уже забыли сегодня, что был такой учёт – ребят с «неправильным» поведением. Благодаря его доброте и мудрости, меня миновала чаша сия. Может быть, и это в дальнейшем решило мою судьбу. Если перепрыгнуть через время – когда я пришел на работу в райотдел милиции, он там был дежурным. Вообразите себе такую милую встречу. А начальником Малиновского РОВД служил Иван Гапоненко. Ему я тоже многим обязан. Ему и некоторым другим. Прежде всего, конечно, матери и отцу. И тем не менее, дорогу в жизни я выбирал сам. Это – мой принцип. Я и детям своим говорил твёрдо: вариантов и факторов выбора много, много и советчиков, но человек должен решать свою судьбу сам.
Мама у меня – рабочая женщина, работница. И отец – тотже высококвалифицированный рабочий, токарь. Рабочая, как говорили, аристократия. Я, что называется, и по анкете, и по сути, из заводских, индустриальных рабочих. Сейчас это звучит не так, как в то время. Но я никогда не жалел о том, что сам вступил в жизнь именно в ранге заводского рабочего: в семнадцать лет у меня был, представьте, четвёртый разряд. Токарь по металлу. Потому что с детства отец водил меня на завод, в цех. К станку. Казалось, это и есть моя дорога. После восьмого класса я учился в техникуме промавтоматики. Пользуюсь случаем – привет с этой страницы журнала всем, кто тогда со мной учился и кто меня учил. Закончил в семьдесят пятом, плюс практика. В семьдесят шестом и сдал на этот разряд. Распределялся, соответственно, техником. Нужно заметить, тогда слишком много государство вкладывало в подготовку кадров, чтобы ими швырятся – работала система кадрового распределения и назначения. Мне полагалось работать ИТээРовцом. Но я твёрдо решил: начну со станка. И добился, рабочим, токарем стал к этому самому станку. Его я, конечно, тоже никогда не забуду. Как и родной наш завод имени Январского восстания. Кстати, зарабатывал я станочником-токарем весьма прилично – по тем временам, конечно.
Ну, далее – работал. Вроде, хорошо работал. План перевыполнял, с качеством был порядок. Кое-что рационализировал. Вёл общественную работу. В свой срок пропела труба, проводили меня в армию. Об армейской службе нужно говорить отдельно. Но армии я тоже многим обязан. Отслужил, как положено. Сержант, замкомвзвода. Вернулся на завод. Женился. Появились дети. Поступил заочно в знаменитый наш одесский Водный институт. Институт, то есть, инженеров морского флота. Кораблестроительный факультет. Всё шло, вроде бы, своим чередом. Но вот наступил момент, когда народная наша милиция потребовала пополнение. И партийное руководство стало отбирать достойных в учреждениях и на предприятиях. Вот и вызвали меня в партком завода. Пойдёшь, говорят, служить в милицию. Куда-куда? В ми-ли-ци-ю. Строго говоря, таким желанием я не горел. Но, как говорилось тогда, партия сказала – «Надо!». И ответ мог быть только один: «Есть!».
Каждую кандидатуру тогда рассматривали серьёзно и тщательно. В райкоме меня принял первый секретарь Алексей Якубовский. Тесен мир: задолго до этого он принимал меня в партию. А теперь Алексей Петрович – мой сосед. Между прочим, тогда уже горожан-одесситов в одесскую милицию брали в виде исключения. Особенно отсюда, из дальнего нашего далека видно, как бурно она тогда стала наполняться выходцами из сельской местности. И это – тоже отдельный и весьма серьёзный разговор.
…И одел я милицейскую форму. Лихую фуражечку. Как в песне: старшина милиции! Первым делом зашел к Ивану Петровичу, с которым вас уже познакомил. «Митрофанов! – говорит, — А ты что здесь делаешь?» Ответил: «Служу. Благодаря вам. Вы же меня тогда на учёт «трудных» не поставили». Я и в дальнейшем старался попадать на дежурство к нему и к Юрию Николаевичу Отяну, к другим ветеранам-практикам – у них было чему учиться. Потом, в Малиновском райотделе, моим наставником стал Юрий Луценко. А после были командирами и учителями Волков Сергей Всеволодович, Коваленко Валентин Николаевич и Виталий Пьянтковский, он сейчас работает заместителем мэра в Ананьеве. Забегу вперёд: в дальнейшем учителем для меня был Трочук Леонтий Иванович, и Бордяков Вячеслав Васильевич. Выдающиеся сотрудники, считаю. Великие мэтры. Вообще, в то время были традиционными преемственность и наставничество. С этим также связаны имена Григоренко, Епура, Выходца, Гуртова. А потом эта самая преемственность куда-то подевалась. Как-то в один момент просто всё оборвалось. Для настоящего наставничества нужен крепкий авторитет. Эти сотрудники его накопили и выстроили всей своей жизнью. Совершенно очевидно было: это – личности, биографии, мастера. Боюсь, сегодня у полицейской молодёжи с этим проблема…
…А с «фонтанскими» ребятами, которые продолжали свой путь в жизни по-разному, тоже встречались. И встречи эти проходили при различных обстоятельствах. Ещё когда я характеризовался одним словом: участковый. Дело в том, что я их всех знал, и знал — кто чем дышит и кто на что способен. Поэтому очень многие критические ситуации удавалось или предупредить, или решить мирным путём. Не все, конечно, но очень многие. Должен подчеркнуть: случаев нынешнего озверения среди молодёжи я просто не припомню. Никто из тех ребят, даже обладателей самых мрачных репутаций, никогда и ни за что не ударил бы лежачего, например. Ни руками, ни ногами. Не могло быть и речи и о том, чтобы – трое на одного. Повторяю: такого не припомню.
Митрофанов Анатолий
2. МОЗАИКА ЖИЗНИ…
…Из первых моментов, когда приходилось на месте самому и быстро принимать решение, вспоминается, если можно так выразиться, такая сказка «Венского леса». Вдвоём, я – участковый и водитель выехали по тревоге — на улицу Космонавтов, номер восемь. Убийство. На тот момент я ещё не располагал ни теоретическим, ни методологическим, ни практическим опытом в таких делах. Приходилось учиться на ходу. На курсы я попал, уже когда был лейтенантом — после того как два года отработал. А тогда приехали, поднялся на второй этаж, света в доме не было. Квартира двухкомнатная – большая. Стал зажигать спички, смотрю — труп в луже крови. Выбежал на улицу сообщил по рации обо всём и стал ждать группу. Когда приехали, доложил: там спички, если что – это я зажигал. Следы там – тоже мои. Можно сказать, наследил. И остался на улице, у нас тогда был «Уазик», вместо напольника – доски. И вот представьте: я стою возле машины и вижу — идёт на меня мужик с бородой и с длинной палкой в руке. В три часа ночи. Да, ещё и в плаще и шапке, хоть на дворе – одесское лето. Ну, как есть — бабайка какой-то! Я окликнул: «Стоять, милиция!». А он идёт, не останавливается. «Стой, стрелять буду!». А сам-то думаю: какая там стрельба? Из чего? Оружия-то и нет. Ну, солдатская смекалка – на выручку: достал доску из машины: «Еще шаг — доской огрею…». Подействовало. Доской же этой прижал его к машине, достал мотузку, связал ему руки. И посадили в машину. А нужно вам доложить, несло от этого задержанного, как от старого барана. Группа вскоре спустилась, посмеиваются надо мной: мол, притащил бомжа, а от него – такое нелёгкое амбре. Ну, задержанного мы повезли в машине, как положено. А оперативная группа, по своей брезгливости, пошла пешком. А в конце концов оказалось, что это и есть убийца. Ранее судим, около шестидесяти лет. Убил тридцатилетнего мужчину — за то, что он… назвал его козлом. Это был первый в моей службе задержанный преступник.
А что до милицейских встреч моих со знакомыми «Фонтанскими» … Вот – тоже был случай. На Пасху ворота на кладбище закрывались, а пацаны перелезли через забор. Ну, интересно им было — как пасхи святят. Ну, их всех повязали и доставили в райотдел. А я в этот день был на дежурстве. Тогда был начальником Степан Загорулько. Он велел всех задержать до семи часов утра. Строго. А дело-то, сами понимаете, пустяковое. Ну, я подождал, пока дежурный уснул. И всех, конечно же, выпустил. Уходя, сказали: «Мы тебя ждём». Начальник утром приехал, наорал на меня. А я дал ему стравить пар, а потом спокойно объяснил: всех их знаю лично, никто из них не преступает закон. Ручаюсь. Ну, я после дежурства сменился и пришел к ним — на ту самую Среднефонтанскую, в знакомый двор. Не знал, что меня там ждёт, были разные сомнения. Но не пойти не мог. Я – милиция. Я – государство, Закон. И чтобы вы думали? Как в кино: там уже был накрыт стол. Так все стало на свои места. И сказано было что-то вроде того что – ты стал милиционером, но остался человеком. Вроде бы служебной инструкцией не предусмотрено, а обстановка оздоровилась и стабилизировалась. Но были и другие случаи, когда приходилось и власть употреблять, и силу. В целом граждане это понимали правильно, помогали мне. В том числе и те ребята, «фонтанские». Авторитет участкового рос, укреплялся. Так бы, может быть, и служил…
Однажды на моем участке произошло убийство. На Профсоюзной улице убили девочку из Молдавии, что тоже незабываемо. Меня, как участкового, включили в группу расследования тяжкого преступления. И работа эта меня увлекла. Подумалось: не это ли – мой путь? В общем, я стал добиваться перевода в уголовный розыск. Иван Дмитриевич тогда перешёл первым замом в городское управление, а Гробовой Вячеслав Николаевич был начальником райотдела. Потом был назначен Выходец Александр Иванович, а начальником областного управления был Водько Николай Петрович, ныне – профессор, доктор юридических наук, генерал-майор. Ветераны нашего дело хорошо знают эти и ряд других имён. С ними, а главное — конечно, с делами их носителей связана эпоха более чем своеобразная. Тогда о ней было сказано очень многое исключительно со знаком «Плюс». И это была неправда – минусов хватало. И кому об этом знать, как не милиции. Но сегодня об эпохе той говорится-пишется почти исключительно в негативных тонах. И это – тоже неправда. В ней было многое, чего нам сейчас так не хватает.
Опять-таки: не сочтите за идеализацию прошлого, но сам подход многих сотрудников милиции к делу во многом был иным. Я, конечно, могу говорить лишь о том и о тех, что и кого знал и видел лично. Было понимание сложности даже и самой, казалось бы, элементарной ситуации. Ведь речь шла о правонарушении и преступлении. И тут любая поверхностность, любая неосторожность, любая поспешность и неряшливость с нашей стороны так или иначе влияли на настрой граждан, их восприятие общей жизни, отношение к милиции и государству в целом. Иногда это было серьёзным вторжением в судьбу человека, внесением чувствительных корректив в его жизнь. Говорят, ломать – не строить. Касается это и возможности поломать жизнь своего согражданина, его родных и близких, друзей, знакомых, товарищей по работе и учёбе. Я с очень тёплым чувством вспоминаю многих участковых, оперативных сотрудников, руководителей и наставников. Не всех, конечно, и в нашей семье было – не без… Но многих, очень многих благодарю за уроки профессии и жизни.
В угрозыске была тоже своего рода специализация. Кто-то занимался делами по угону автомобилей, кто-то специализировался в так называемой квартирной группе. — тогда за это была особая статья. В 1986 году был приказ: лично начальник райотдела должен был выезжать на подобные преступление. А в спальных районах Малиновском, Киевском и Суворовском кражи просто гудели. Я попал в квартирную группу. а они тогда уже были волками в этом деле. Месяца четыре я носил «Дела», занимался писаниной, аж мозоль на пальце вылез. Ну и потом – всё! Швырнул все эти папки на стол: иду с вами. И меня взяли в команду, научили многому. И как писанину оформлять, и как работать в следственном изоляторе, это, я вам скажу, просто кладезь. При правильной постановке работы можно раскрывать кражи чуть ли не щелчком. В 1986 году они перешли в городское управление, Александр Иванович стал начальником райотдела, Саинчин Александр был начальником розыска тогда. Сейчас он – профессор, доктор юридических наук, глава Гуманитарного общества Одесского регионального отделения УАН. Я встречаю его материалы на страницах вашего журнала.
Начальником угрозыска был Борис Николаевич Ребега. Потом он перешел начальником уголовного розыска в Николаев, а мне предложили стать начальником розыска здесь. Проработала год начальником. Ещё один год жизни. К слову, в то время на весь Малиновский район нас было всего 15 человек. И нужно заметить, мы справлялись. Тогда впервые нам привезли жёлтые «Форды» для работы, ездить было практически не на чем. Но когда получаешь вызов – такой азарт, такая доза адреналина — даже бывало, по работе ездили на такси. Вообще милиции пришлось пережить времена и обстоятельства, о которых когда-нибудь историки ещё напишут. Сегодня мало кто из непосвященных представляет себе условия, в которые нас ставила жизнь. Не все выдерживали. Но кто проходил через это – становился дважды-трижды профессионалом. Помню, у нас в Малиновском районе завелась группа, которая обнаглела настолько, что они, когда приходили на этаж — звонили во все четыре квартиры. И все четыре «чистили» сразу. Ничего – задержали, раскрыли. Иногда было, как выяснялось, по 90 эпизодов квартирных краж по району у одной преступной группы. Конечно же, самым сложным был Приморский район по всем делам. Но «простых», «несложных» в криминальном плане районов в Одессе вообще не было.
Вообще так было заведено, что начальниками, от отдела и выше, назначали из уголовного розыска. То есть, все службы милиции были нужны и важны. Но угрозыск считался элитой. Розыскники выходили в начальство. Были и исключения. К примеру, Пономарев и Гринников пришли из следствия — оба стали начальниками райотделов. Но из каких бы служб не поднялись на командные высоты, едины они были в прочной жизненной и профессиональной подготовленности. Эти люди всегда десять раз думали, прежде чем доставать шашку и рубить. Я выработал в себе тот же принцип.
Солдатская смекалка, между прочим, выручала не только при встрече с правонарушителями или преступниками. Вот появился однажды новый начальник ГУМВД, Емельян Емельянович Старовецкий. Прежде – в КГБ служил. Решительный товарищ. Вдруг приехал к нам в райотдел. Мне звонит дежурный: пулей – к генералу. Спрашивает – как давно работаю и чем конкретно занимаюсь. Так и так, докладываю, третий год служу в уголовном розыске, занят квартирными кражами. Ну, неси свои «Дела», говорит, посмотрим. Пошел я за «Делами», а по дороге позвонил элементарно по «02» – мол, на улице Гайдара, в таком-то номере – квартирная кража. Принёс генералу эти папки. Он стал их просматривать, а меня отправляет – иди, занимайся своим делом. «Не могу, товарищ генерал, согласно служебной инструкции, не имею права оставлять эти папки где бы то ни было!». А тут и стук в дверь — дежурный говорит: «Товарищ генерал, извините, ему нужно ехать на квартирную кражу!». Что же, говорит, езжай. Ну, я эти «Дела» — подмышку: «Простите, товарищ генерал, «Дела» должен забрать с собой. И ушел. Звоню позже, спрашиваю дежурного: «Генерал ещё в райотделе?» Говорит – «есть. А как с кражей?». Говорю — ещё разбираемся тут, ещё работаем. Генерал и уехал. Я потом отписался: информация не подтвердилась. Словом, всяко было…
Продолжение следует…
Автор Анатолий Митрофанов,
полковник милиции в отставке,
кандидат юридических наук
One thought on “Эпоха: свидетель и соучастник. Часть первая”