ДВА АТАМАНА… Продолжение

Первую часть читайте по ссылке

 6. И опять. И снова. И вдруг…

 Но – вдруг ли? Унижение арестом любимого атамана вызвало у его воинов звучный ропот. Ясное дело, не вдохновил сей акт и его самого. Кого пожалел Симон Васильевич! За кого вступился! В общем, новый митинг образовался как бы сам собой – никто его не сзывал. И уже в феврале 1919 года атаман Струк — сначала через нарочного, а потом и самолично — повёл переговоры… о переходе со своим отрядом на сторону… красной армии. Тем более, к этому революционному моменту она перешла в наступление. И развивала его успешно. Советское командование не вертело носом и много уточняющих вопросов не задавало. Эпоха проверок, перепроверок и подробных анкет ещё маячила где-то там, за горизонтом гражданской войны. А пока любому штыку, любой шашке были рады. Словом, отряд товарища Струка, с пушкой, пулемётами и духовым оркестром, — стал 20-м полком регулярной РККА. А сам он получил должностное звание комполка. И приказ держать двухкилометровый участок фронта против войск УНР.

 Увы, и эта музыка недолго играла. Советские интенданты считали двадцатый полк пришлым. И решение тыловых вопросов затягивалось. Шкандыбало и вещевое, и денежное, а главное – проддовольствие. Притом, что самоснабжение было категорически воспрещено и каралось беспощадно. Нет, так не договаривались! Сколько это безобразие могли терпеть граждане, освобожденные революцией от военно-бытовых мелочей? И в марте 1919 года отряд Струка восстал против власти большевиков. Территория целого уезда, именно – Чернобыльского – оставалась под его фактическим контролем. И там финансирование Повстанческой армии было добровольно-принудительно возложено на евреев. С ответственностью по законам военно-революционного времени. Принявшие обратно блудного сына и его войско в лоно УНР тоже не утомлялись расспросами – уже в первой декаде апреля отряд штурмовал советский Киев. Дружно, скоординировано, с отрядом ещё одного атамама – Зелёного, бравшего город с противоположного краю. А с третьей стороны к Киеву приближались части УНР во главе с самим Симоном Васильевичем.

 Советских войск на этом участке не было. Так что вошли повстанцы Струка в весенние сады городских пределов довольно динамично. Но опять, по старой памяти – чрез Подол. Где и слегка застряли. Нет-нет, не из-за сопротивления: снова увлеклись избиением мирного населения и вульгарным грабежом. Каковой значительно снижает боеспособность. Вышибать героев Подола довелось советскому отряду добровольцев, по тревоге наскоро созданному, как считается, из киевским рабочих и оказавшихся здесь моряков (ошибка – это были речники Днепровской флотилии), комсомольцев и мобилизованных работников новой правительственной администрации. Интересно, что в их числе оказался бывший луганский слесарь, будущий герой Царицына и Первой Конной, будущий военный министр СССР Клим Ворошилов. Тогда он был главным полицмейстером советской Украины. Запахло жаренным. Погром пришлось временно свернуть: ещё со школы прапорщиков Струк знал, что отступление – ещё не поражение. И отступил — в знакомый до боли Чернобыльский уезд.

 Здесь можно было подлечить раненных и контуженных, отдохнуть и собраться с мыслями. Но беспокойное атаманское сердце звало в бой. Задумал он и воплотил в жизнь такую штуку: экспроприировал довольно большой днепровский пароход и пару буксиров, вооружил их и повёл – за землю, за волю, за Украины кращу долю. Увы, науку ведения боя на водах он не проходил. И практики не имел тоже. В первом же боевом соприкосновении с красной днепровской флотилией суда атамана были подожжены. А сам Струк сошел на берег и был блокирован в Чернобыле. Откуда также пришлось уходить – город был сдан.

 Но чехарде – не конец. В конце августа войска Симона Васильевича взяли Киев и вскоре вынуждены были отступить перед натиском белой гвардии Деникина. Ну? Куда вольным казакам податься? Через несколько часов после взятия белыми Киева, атаман Струк появился около города. И просто-напросто и предложил белым генералам свои услуги. В результате чин полковника, офицерский Георгиевский крест и соратникам — регулярное жалование. Кроме того, по его настоянию часть сохранила свой сине-желтый прапор. Когда красные атаковали Киев, его хлопцы участвовали в его очередной обороне. И опять экспроприировали евреев. И белые не встревали.

 К сведению интересующихся: жил был на свете некто Шульгин Василий Витальевич, хорошо известный историкам революции, гражданской войны и интервенции в наших краях. Если коротко — российский политический и общественный деятель, публицист. Депутат Второй, Третьей и Четвёртой Государственных дум, во время Февральской революции собственноручно принявший отречение из рук Николая II. Один из организаторов и идеологов Белого движения..Бывший в то время в Киеве, вот что он пишет: «По ночам на улицах Киева наступает средневековая жизнь. Среди мертвой тишины и безлюдья вдруг начинается душераздирающий вопль. Это кричат евреи. Кричат от страха… В темноте улицы где-нибудь появится кучка пробирающихся вооруженных людей со штыками, и, увидев их, огромные пятиэтажные и шестиэтажные дома начинают выть сверху донизу… Целые улицы, охваченные смертельным страхом, кричат нечеловеческими голосами, дрожа за жизнь… Это подлинный, невероятный ужас, настоящая пытка, которой подвержено все еврейское население». Нужно заметить, есть сведения – доставалось не только обывателям-евреям; попадали в переплёт гимназисты, студенты, люди интеллигентные. И те, у кого можно было что-то отнять. И это было делом рук не только струковцев: уголовники Киева ловко пользовались ситуацией.

 Зимой красные взяли Киев. Струковцы отступили с белыми – до самой Одессы. Деникинский генерал Шиллинг здесь командовал оборонительным районом. Отряд был подчинён его штабу до начала февраля, когда к Южной Пальмире подступил Якир. Одессу вступил Якир. Белые вакуировались, как могли – предварительно передав власть в Одессе украинской галицийской армии генерала Яхонтова-Сокриры, о ком, о чём и поведала предыдущая серия. К этой армии присоединился атаман Струк со товарищи. Когда красные вступили в город, Сокира-Яхонтов, не капризничая и не мудрствуя лукаво, тут же и не без некоторой торжественности передал Одессу большевикам. И выразил давнее желание служить в Красной армии. Но выяснилось: там ему не очень рады. И УГА походным порядком направилась к румынской границе. Некоторое время стояло лагерем в днестровских плавнях. Далее следовал довольно странный маневр: армия Сокиры по договору с румынскими властями вышла на сопредельную территорию. И… вернулась в Украину. Именно – в Чернобыльский уезд. Почему? Зачем? Автору этих строк, увы, суть этого маневра разгадать не удалось. Известно только, что польская компания, до Одессы так и не докатившаяся, погнала Тухачевского и Егорова от стен Варшавы и Львова прямо через Киев. И в мае-20 Сокира-Яхонтовцы помогли войску польскому взять у красных будущую столицу Украины. При участии войск Петлюры.

 Это надо же: в конце победоносной гражданской войны Советы теряли Киев! Ну, сей град Пилсудскому, по большому счёту, был не нужен. Сработали знаметиный польский гонор и стратегическая пружина, прижавшая красным фронтом войско польске сгоряча под стены самой Варшавы. Трезвые цекисты предлагали остановиться и подписать с Польшей мир. Но велик был соблазн прорыва революции в Европу. К тому же комфронтом Тухачевский заверял – берём Варшаву с дымом. Не учёл: пружина имеет свойство распрямляться. Что и произошло: победоносный поход Тухачевского за Вислу растянул коммуникации, разжижил и обескровил личный состав наступающих. Уплотнил войско Ржечи Посполитой . И несокрушимая-легендарная уже от польской столицы вдруг отлетела аж за Киев. А потом Пилсудский из Киева ушел. И вскоре начал переговоры с советским правительством. Перебив кучу народа, понеся огромные материальные потери, стороны договорились о мире. И ещё долго уточнялись подробности такового, пределы компенсации потерь, новые границы и обмен десятками тысяч пленных — до 1921 года включительно.

  7. ФИНИШНАЯ КРИВАЯ…

 А что же лирический наш герой? Он мог бы о себе сказать онегинским стихом: итак, я жил тогда в Одессе. Несмотря на успокоительный тон публикаций ОСВАГа, паническая электризация населения усиливалась ощутимо. Ближе к февралю-20 белые и французские власти всё ещё авторитетно заверяли обывателя в том, что оборона города от красных орд вполне устойчива и надежна. И что нет никаких оснований для паники. Но воробей стреляный, наш атаман невооруженным глазом замечал приметы подготовки к эвакуации. Барахло и документацию паковали почти все – от контрразведок и штабов до зажиточных обывателей. И она началась. В шуме, криках-воплях, в проклятиях большевикам, французам, англичанам и друг другу чистое население центра лавой стекало в порт. И полноводными потоками заполняно причалы и суда. А население рабочих окраин в значительном числе заполняло образовавшийся вакуум городского центра.

  Для Струка и его отряда (а в нём уже были и женщины и даже дети), ни на больших белых пароходах РОПИТа, ни на шлюпках-катерах-шаландах места, конечно, не нашлось. Городская власть, принятая у белых галичанами, никак особенно себя не проявляла. А с суши город окружен был плотно «красными». И командование Украинской Галицийской Армией, учреждение мало романтическое и трезвое, уже выстраивало своих воинов шпалерами вдоль Ришельевской — для встречи освободителей и торжественного перехода в состав Красной Армии. Атаман Струк такую перспективу даже не рассматривал: ну, там его немедленно расстреляют за многочисленные еврейские погромы, жестокие казни коммунистов и красноармейцев. Если не повесят…

 Его войско отошло в район Буялыка и изготовилось к прорыву «красного» фронта и походу на Вознесенск. И опять – страннаяистория. Вдруг, ни с того, ни с сего, английские миноносцы обстреляли из пушек место дислокации своегосоюзника Струка. Документальные подтверждения тому есть – мотива нет. То ли он опять «отличился» в грабежах и погромах или англичане решили, что атаман снова предал союзников и переметнулся к «красным»? От него, прекрасного партизанского тактика и мастера манёвра, можно было ожидать всего.

 Стреляли, впрочем, альбионцы кое-как, без корректировки. Пальнули с моря и ушли.Только дыму напустили. Струковцам удалось вырваться из окружения и отступить к Днестру, на румынско-украинскую границу. Там атаман лично-конкретно потолковал с румынскими пограничниками, известными своей неподкупностью, И за деньги, выдранные с мясом у погромленных обывателей (вроде бы 50 миллионов деникинских рублей), Струк отправил женщин, находившихся в его отряде, в Румынию. Покоя это не прибавило. Прятавшееся в гирле Днестра, в трудно-проходимых плавнях, струковское воинство каждый день подвергалось артобстрелу со стороны «красных» и румын.Оказавшись в безвыходной ситуации, они штыком и гранатой добыли себе «румынскую прописку», прорвались в Бессарабию. В воспоминаниях он указывал: это было 1-го марта, а 2-го числа уже — привал нескольких тысяч бойцов к северу от Тернополя. Заливал? Что же, на войне без этого нельзя. Есть, впрочем, сведения и о том, что из Бессарабии отряд опять пошел на советскую территорию – на Вапнярку. А оттуда на Козятин И потом – в киевское Полесье. Само собой, самоснабжаясь в пути.

 Срабатывал богатый тактический опыт маневра. Поход, привалы и главный лагерь растянулись надолго. Сведений об этом немного. Известно точно, что полк его таял довольно заметно. Но его последняя погромная гастроль пришлась на осень 1922 года. В экс-полку оставалась несколько десятков хлопцев. Естественной развязки дожидаться атаман не стал. И окончательно покинул советскую Украину, ещё не включённую в СССР (поскольку Союза тогда ещё не было), Принято считать, что он переселился в Чехословакию, где и проживал до конца своих дней. Часть материалов он передал в пражский Украинский национальный музей. Интересно: его воспоминания содержат сведения совсем уж экзотические – к примеру, С.В. Петлюра ещё зимой-17 его направил в Харьков.

  Там он должен был организовать и провести ликвидацию В. Затонского, Е. Бош и других советских руководителей. И операция сорвалась из-за провала исполнителя. Последний, якобы, был арестован и бежал из тюрьмы. Документация не позволяет ни подтвердить сие, ни опровергнуть. Вспоминал экс-атаман и о том, что штурмовал восставший киевский «Арсенал». А после поражения войск Центральной Рады был схвачен, приговорён к смертной казни. И бежал из-под расстрела. Вспоминал он и о том, что его войско взяло Киев (!) самостоятельно в декабре 1920-го и весной 1921 года. Одни авторы это подтверждают. Другие уточняют: речь – о вступлении отряда только в беззащитное в тот момент киевское предместье. И менее чем на двое суток. А по сведениям третьих, в эти времена Киев уже жил относительно мирно и спокойно. И ужасы струковских налётов-погромов угасали в памяти горожан. А вот о его контактах с командованием Красной Армии, о вступлении его отряда в РККА в качестве 20-го полка и выступлении на фронт борьбы с петлюровскими частями воспоминаний он не оставил.

 8. УХОДИЛИ И УШЛИ ПО-РАЗНОМУ…

 Да, мы ведь говорили о двух атаманах! Второй по счёту наш лирический герой оставил воспоминания и о первом. Есть и другие сведения. В 1921 году Сокира-Яхонтов проявился в польской столице. Украинской эмиграции он представился атаманом повстанцев. С соответствующим мандатом. Партизанит, мол, с зимы-20 против красных. Координирует на Юге Украины партизанскую войну и подполье против «красных». Зачем прибыл в Варшаву и что предлагал? Ни много, ни мало: С. В. Петлюре его соратникам нелегально приехать в Украину и возглавить национально-освободительную борьбу. Уверял, что его движение вполне созрело для решительных действий. Нужны только большие авторитеты для руководства и знамени.

   УШЛИ ПО-РАЗНОМУ…

 Что-с? Вам сие напоминает телесериал «Операция «Трест», читатель дорогой? Мне, представьте, тоже. Если это действительно имело место, ОГПУ вульгарнейшим образом повторялось. Но за сыром в мышеловку, сработавшую для Савинкова, на сей раз никто не полез. Выманить лидеров украинской эмиграции тогда не удалось.

 Атаман Струк вспоминает генерала Сокиру-Яхонтова, как атамана повстанцев, который успешно командовал отрядами на Черниговщине. И даже в 1921-ом году повёл хлопцев на штурм советского Киева. Но по некоторым сведениям-соображениям, к двадцать первому году генерал уже давно служил у красных. И имел отношение к ВЧК-ОГПУ. Между прочим, не он один: как выясняется уже в наше время, в числе больших людей белой эмиграции – даже и в генеральских чинах, — имелась такая агентура. Известно, что его арестовала Дефензива, как советского агента. А потом В. Сокиру-Яхонтова обменяли на польского разведчика, погоревшего в СССР. Возвращенный в Союз, он подвизался на военно-преподавательской работе. А в самом конце 20-х ему вдруг припомнили былое. И дворянское происхождение, и царские награды, и генеральский чин старой службы. И украинский национализм, признаться, мало сочетаемый с белогвардейщиной – хотя ничего этого он не скрывал. И в анкетах всё указывал по факту. Ну, расстреляли, конечно. За две пятилетки до того, когда уже пачками расстреливали высших советских военных, героев гражданской войны. А тот, другой атаман, дожил лет эдак до семидесяти трёх. И помер своей смертью…

Подписывайтесь на наши ресурсы:

Facebook:  www.facebook.com/odhislit/

Telegram канал:  https://t.me/lnvistnik

Почта редакции:  info@lnvistnik.com.ua