– Кстати, тут вопрос деликатный, конечно. У меня такое впечатление, вот как оперов учат: вот труп, вот финка. Первый вопрос: кому это выгодно? Я все время думаю, кому же была выгодна такая ситуация: при озверевшем преступном мире – отмоблизованном, вооруженном, оснащённом и стимулированном, не связанном по рукам и ногам Законодательством, — кому же выгодно значительное сокращение милицейских кадров? Это как во время войны сокращать армию, когда до победы еще очень далеко. Я думаю, это не случайно. Кому это выгодно-то? Государству, обществу, народу это крайне не выгодно. Дело прошлое. Социальный заказ преступного мира? Или тут игра ещё покрупнее?
– Я сомневаюсь, что это — социальный заказ. Просто государства не было фактически, с колен поднималась. Мы то же самое. К примеру, по тому же топливу. Мы кого защищали? Бизнесменов, предпринимателей, они всегда давали на бензин.
– Они давали. Ну, представьте себе: армия, идет война, приходится где-то отступать, командующий «Давай, вперед!». А бензина нет. Ну, это же бред какой-то! На войне, особенно когда она складывается тяжело — все для фронта, все для победы. Начальство вас посылает в бой по принципу, «А винтовку где-нибудь себе достанешь сам». Они же понимали прекрасно, в какое положение вас ставят, но, тем не менее, «Давай! Давай!»
– Ну… Что сказать… Я помню, надо было ехать в Крым. Машины нет. А ты на своей поедешь. Ну, я уже был в областном управлении. Мы с опером вдвоем должны были ехать в командировку. Я говорю: «А что с бензином будем делать?» «Ах, да! Бензин! На — 20 литров» – Крым, Симферополь и назад. Что делать? Садился, ехал. Жена тоже туда вливалась фактически. Она бизнесом у меня всегда занималась.
– Ну, это же самодеятельность типичная! Это ж не профессионально.
– Так везде было все. Везде. Мы как-то не задумывались над этим в те времена. «Есть приказ – ищи спонсора!».
– Вы вора должны искать, убийцу, а не спонсоров!
– Тем более, я говорю: «Где же я найду спонсора в убойном отделе?» Ну, потом уже, понятно, ОПГшные, там уже когда общался, помогали. Ничего не могу сказать. К бизнесменам всегда обращался. Просто так, дружеские связи. Никто никогда не отказывал, на встречу шли. А когда убойный отдел, ну, вот куда? Как-то выкручивались. Были моменты, нормальные руководители как-то обеспечивали.
– Я не представляю себе, как я буду требовать категорически от подчиненных победы, если не могу им дать то, что нужно для победы.
– Ким Борисович, ну, так вот… Я тоже сразу… Во-первых, когда я пришел, я был в шоке: почему я должен сидеть, в 18.15 рабочий день заканчивается, а все находятся на месте, все работают. Нелимитированно работали.
– В отпуск ходил регулярно?
– Ну, когда как. Уже потом, когда в управлении, уже согласовывали, там уже старались.
– И неполный отпуск – неделька-две, да?
– Разбивали по частям. Честно говоря, если мне надо было срочно, то… А бывало – нет. Ну, все бывало, такое дело. Да что там отпуск. Вот привожу простой пример. Тоже 90-е годы. Я помню, в райотдел (я уже был назначен) пришел заявитель – рэкет. Вымогал деньги Игорь Гуськов, кличка — Кабан, он у Карабаса был, здоровый такой. Я и два опера приезжаем, с одной стороны расставились, мы ж не знали, кто приедет. Мы ближе всех стояли. Ну, и нормально, идем, нас проинструктировали. Беркута, по-моему, тогда не было вообще – не помню я уже. ОМОН тогда был, но еще не подтянулся. И тут передача денег, а наш потерпевший не подает сигнал (он должен был подать какой-то сигнал). Схватка. Забираем, привозим. Один из руководителей (ну, не буду называть): «Ты что делаешь?! Ты знаешь, кто это?» Я говорю: «А кто это?» «Это ж Кабан! Не надо было так! Ноги отрежут – и никто не узнает!». Представляете… Ну, вот когда уже пришел министр Кравченко… 30 суток президентских когда Кучма дал, т.е. члена ОПГ можно было закрыть на 30 суток без всяких яких.
– Уже легче немножко стало?
– Уже легче было, уже УБОПы создали, уже 6-й отдел создали, уже закон «Об организованной преступности» приняли. И тогда, как говорили, «крымский метод» был, иначе не побороть …
– Для того, чтоб защитить закон, его надо нарушать?
– Что же, можно так выразиться. Закон – как устав. А действовать приходилось и по обстановке. А обстановка, как известно, далеко не всегда предусмотрена уставом. Допустим, сидим мы в нерабочее время, пьем пиво. Заходит братва при нас. И приходилось просто уже в боевых действиях участвовать. Так сказать, в неуставной обстановке.
– У Вас был пистолет Макарова, так?
– Макарова, да.
-Пистолет-то, как пистолет. Хороший. Но бывало, из него не очень-то попадёшь. И перекосы. А у них-то, у пациентов ваших, было оружие первоклассное, импортное. И в отличие от вас, не отчитывались они за каждую гильзу…
– Да, это у них не было проблемным…
– И автоматическое? И под тяжелый патрон?
– Да было все тогда! Тогда ж банды гуляли такие, что…
– Вы за каждый патрон сто бумаг должны были писать, если выстрелил, а они вообще… у них ведро патронов.
– Честно говоря, я не то, что там боялся или не боялся применять оружие… Ну, проще было не стрелять, чем стрелять, по тем временам. Ну, когда что-то такое, тогда брали стволы, или вызывали спецподразделение. А задерживали мы человека, стреляли в воздух, по инструкции, так там потом… долго разбирались… правильно или не правильно…
– Говорил мне Никола Пасечник: «Я на службу пістолета не беру. Ще стрелиш когось…».
– Пасечнику и не надо было брать.
– Да. Ему, допустим, не надо было. Он один стоил всего ОМОНа. Но мне говорили и ребята анатомически помельче, что даже если все по инструкции строго – потом всё равно 30 бумаг надо было писать. И начальство не одобряло…
– Хотя, я Вам скажу, с другой стороны, начальство всегда за своих подчиненных стояло тогда. Вот я помню в райотделе, опер выпивший, после службы — сбивает лошадь возле ипподрома. Случайное столкновение. Начальник розыска вместо него сдавал все анализы. Т.е., всегда старались выручить. Ну, где-то опер «подскользнулся», все равно шли, защищали, боролись за своих до конца. Понимали – в каких мы реальных условиях живём-можем. Даже когда мы приняли «стояновских» двух, ну, жестко с ними обошлись. По обстановке. А имелись оперданные, что они стоят под домом, с оружием, ждут, будут в кого-то стрелять. Есть машина, у них помповики, члены ОПГ, мы их знаем. Затащили. Немножко жесткая приемка была. Отдали в райотдел, потом пошла обратка – ну, отпустили. Доказано, что помповики у них с документами. Законно. И пошла в прокуратуру города жалоба, обыски, туда-сюда, нас с Жураховским не пустили, а прокурорские с обысками. Тогда штормили… Одного сотрудника «закрыли», и, когда его хотели вывезти, стали опера все, как один, и не выпустили машину. И такое было…
– Ну, прокуратура всегда с милицией была как собака с кошкой. Да ещё Суд. Об адвокатуре не говорю. Тогда еще координационные совещания проводились, суд, милиция, прокуратура, кого-то еще иногда там подключали. Я был членом коллегии ГУМВД. Присутствовал на таких нарадах. Любо-дорого. Так воевали друг с другом, что уже на преступность, я думал, сил не хватало…
– Бывало и так, чего там. В прокуратуре собирались.
– Все друг на друга: «А что вы нам даете? Что это за «Дело»? Мы вынуждены вам вернуть!»» «Так посмотрите, милиция не умеет оформить, передать. Мы это дело не принимаем». Суд вообще рад стараться, не принимал всё, что можно и нельзя. И все были по-своему правы: работы навалом, загрузка-перегруз, людей всем не хватало. А преступность наступала по всем фронтам…
– Ну, что тут сказать… Не буду озвучивать пофамильно. Даже вот такая ситуация была. В прокуратуре заслушивание. Новый прокурор пришел, курирующий то ОРД, которое я курировал. Говорит мне: «Вот убийство. Я ничего не знаю! Ну, расскажи мне что-то». Я ему говорю честно, прямо и попросту, ведь одно же дело делаем: «Вот так, так и так. Вот это у нас есть грех такой, но я его исправлю». Объяснил, рассказал, работаем вместе. По товарищески. И что вы думаете? На на совещании он встает, и как начинает мне мои бока давить… Теми же словами, которые я ему по-товарищески сказал. Я потом выхожу, говорю: «Слушай, друг мой любезный! Я же к тебе по-человечески, плечо подставил, а ты на меня же это и вывалил?» Вот такие даже были моменты.
– Своя рубашка ближе к телу. А от такой «координации» только преступность выигрывала. Союзнички. Хотя, собственно, у них тоже получалась работёнка не сахар. И всё-таки мне кажется, не случайно всё это. Кто-то крутил всю эту шарманку…
– Бывали прокуроры, которые с нами выходили. Допустим, приехал со своими людьми. Уже знали нас, что мы можем, на что мы способны, почему мы приехали. Прокуроры знали, я всех прокуроров тогда знал.
– А на совещании уже дружба врозь.
– Нет, местные прокуроры — к нам с пониманием. Это там уже те, которые сидели в верхах и писали бумажки… Понаписывают! Но были и очень хорошие ребята…
– Вот этот момент: район-город – тоже скачок. Бывало, люди приходили на службу и уходили со службы на пенсию на районном уровне. А вот вы росли, город-область? Такой прорыв, дальше – только министерство.
– Что произошло? Ну, во-первых, из райотдела уходил как? Был куратор у нас от городского управления, убойный отдел, он курировал нашу группу, отвечал за райотдел, приезжал, помогал, и мы с ним работали. Говорю, я постоянно занимался агентурной работой. Еще мне было, может, в «плюс»: я пришел старше других по возрасту и мне неудобно было, я учился, выхватывал. Это преемственность была. Допустим, пришли молодые, среднее поколение, которое 5-6 лет проработало, и старшее.
– Там же еще эти, ну, послевоенные были, матерые, да?
– Послевоенные были, да. Да много было! Такие монстры были. Я к чему говорю? Вот тогда создали отдел ОПГшный, 5-е отделение, и вот этот куратор наш назначался начальником отделения. А я ж постоянно с ним, рассказываю ему по всем этим убийствам, что мы там делаем, куда, как. И вот он меня считал первым номером «Все! Идешь! Ты не хочешь идти в городское управление?» Я говорю: «Да нет. Коллектив, нормально работаем, все получается». Жураховский не подписывал, тогда Выходец исполнял обязанности в городском, Котляров тогда был начальником УВД города. В общем, мне подписал рапорт о выходе без Жураховского, быстро в приказ и забрали меня. Просто забрали. И еще Жураховский так тогда разозлился, «Я его верну!».
– Леонид Петрович Котляров бы популярным человеком. По Одессе ходила частушка: «От бандитов и воров вас избавит Котляров».
– Было и такое. В общем тогда я ушел в город. Немножко там, потом опять в убойном. А в область… Выходец ушел тогда к Епуру замом. Епур был начальником ГУМВД области. А у нас был убойный отдел. Виктор Владимирович Чумак, если знаете, начальником убойного был, замначальника розыска. Он возглавил убойный, собрал коллектив. Потом мы раскрывали ряд заказных убийств, когда стояновские стреляли. Вот эта группа, Выходец руководил, тогда раскрывали мы неплохо, очень результативно раскрывали. И Выходец пришел начальником убойного, зама должность освободилась.
– Вас выдвигал по результатам, по показателям?
– Да. Главным образом, по результативности.
– Там же были и постарше Вас люди.
– Постарше были. Поопытнее и поизвестнее. Я помню, как раз накануне заказное убийство, застрелили бывшего начальника Ивановского райотдела, на Таирова убили. Пошла информация из Кривого Рога, что есть такая-то ситуация. Мы туда выехали. Я начальником сектора тогда был по огнестрелам. Дали нам одного опера, мы сами работали, отработали, поймали, все раскатали, вещдоки, револьверы изъяли, все-все привезли, раскрыли это убийство. Толик Митрофанов тогда был начальником Киевского… «Ну, молодцы, сработали!» Мне тогда позвонили: «Зайди. Тебя вызывает». Прихожу, он говорит: «Вот у меня должность освободилась». Я думаю: «Это — кататься по всей области». Чумак еще на меня обиделся: «Я тебе хотел замом предложить». Очень не хотелось идти, кстати. Так мне не хотелось! Сложился свой коллектив. Пошел к Выходцу, Говорит: «Второй раз не предложу. Я тебе разрешаю забрать с собой двух-трех человек». Ну, и так вот я туда попал. Долго там был, года 3 был замом начальника отдела. Потом пришел Андреев Николай Николаевич.
— Он раньше был в Измаиле?
– Андреев был начальником Измаильского райотдела, а потом ушел замначальника Управления уголовного розыска области. И тогда как раз, когда мы были в городе, мы занимались заказниками плотно. Сережа Попов, Медведев Слава были в области. Вот я тогда научился раскрывать заказные, подходы знал, как, что, куда и еще владел движениями этими всеми одесскими. Тогда Андреев меня уже затащил назад. Я ушел на райотдел и обязанности исполнял почти год. Ну, и дальше уже понеслось, назначили начальником розыска. Тоже я не сильно хотел, честно говоря.
– Оно как бы само потом все это получалось?
— Знаете, тогда у нас было в моде – вот тот – «мой», а тот – «его». А я ничейный был. Я просто работу свою делал. Я не был в чьей-то обойме.
– Еще один момент. И, кажись, существенный. Работёнка-то вредная. Риск личный, мог плохо кончиться. А голова-то – она…
– Да были, были моменты. И в 90-е годы были, были и угрозы, была ситуация, были подставы. Пытались подставить. При задержаниях были ситуации. Риски всегда были, потому что… Хотя, с другой стороны, у бандитов были понятия, что «Это мент. Все. Это табу». Тогда ещё и воровской мир старался соблюдать свои вековечные законы. Моменты были изначально, и моменты были ситуационные при задержаниях. Но, честно говоря, как-то не очень хочется хочется об этом вспоминать.
И до сих пор случаются встречи с некоторыми из тех, кого брал и сажал. Беседуем – без пыли. Потому что всё было по-честному. Был ещё случай: явка. Ко мне приходили три человека, стрелки, сдавались под честное слово. И я обещал, что не буду накидывать лишнего. Слово я всегда держал.
– Премиальной системы же не было тогда в МВД. Что можно было? Получить двойной оклад?
– Были премии. Редко, но были. Даже Жураховский из своего фонда… Мы раскрывали преступление в райотделе. Сейчас раскроем – дядя Вова в сейф залезет…
– Ну, и что, на эту премию две бутылки водки можно было купить. А ордена, медали?
– Были. Были ведомственные. Но у меня в принципе все есть – «от» и «до». Мы так недавно вспоминали, у меня все «за что», т.е. послужное. Ну, понятно, юбилейные, а вот все наградные были за какие-то конкретные дела. У меня вся линейка, которая была в милиции, фактически вся есть.
– Да, но за такие вещи давали и государственные награды, давали и Красную Звезду. Как у Жиглова…
– Нет, мне не давали Красную Звезду, а дали какую-то медаль, я не помню, как она называется. Я даже как-то пришел, помню, в министерство на заслушивание, Цушко был тогда министром. На представление меня привезли, форма. Ну, в принципе меня знали тогда, и он тогда знал уже: «А что его представлять? Его даже в Молдавии знают». У меня две награды, две медали молдавские есть.
– Милицейские?
– Милицейские, да. Милицейские молдавские.
– И вот момент. Следующая точка, в данном случае окончательная. Погоны долой, да еще и не носил толком. И все – штатский человек. Что это был за переход?
– А переход плавный получился. Это было при Лордкипанзде, аттестация, переаттестация. Вообще — нормальный парень.
– Но мне казался странноватым.
– Странноватый у них немножко менталитет. Сплетни любил слушать. Вот он на своей волне любил пиар.
– Он вообще на полицейского не похож.
– Честно говоря, как по-человечески… Там очень много интриг тогда было.
– Даже замы его с ним интриговали. Там у него был зам по кадрам.
– Да. Но он потом его выгнал.
– Я, предсовета и член коллегии ГУМВД и кадровой комиссии, месяц не мог попасть к начальнику управления. Потому что по старой советской привычке обращался за этой встречей к тому заму. Ну, по инстанции. Нужно, мол, встретиться с самим. «Ну, что вы, Ким Борисович, пока это невозможно. Знаете, как он занят!». А через месяц случайно встретился с Лордкипанидзе в приёмной, болтал с его секретаршей, с Оксаной. Представился, честь по чести. Спрашивает: «А почему мы до сих пор не знакомы?». Говорю – не пускает меня к вам ваш зам. Тот был изумлён. Надо было, говорит, вам прямо ко мне обратить. И ниже тоном добавил: вот такие у меня замы…
– Он же по-русски плохо читал. Я что делал, когда мне надо было сохранить: «Ну, подпиши здесь “не возражаю”». Он, когда уходил, мне сказал: «Ты один из немногих, кто меня не подвел ни в чем». Я говорю: «Если я тебя где-то и обходил, то это только для дела».
– А его все подводили. Но почему-то он с ними не боролся. У него ж была власть.
– Понимаете, он того слушает, того, того. А когда уходили, я говорю: «Я принял решение. Я ухожу». Он мне сам говорит: «Юрьевич, останься, помоги мне чуть-чуть. Советником останься у меня». Звоню Василию Федоровичу: «Такое вот дело». «Тебе не жалко коллектив? Хоть что-то сохранишь, потому что развалят его». Ну, тогда я остался. У меня получился переход плавный. Он мне оставил свой кабинет, свою служебную машину, он мне выписывал премии. Плавный получился переход. Я у него был советником год. Вот на том и ушел я, так сказать, на вольные хлеба. На том и мы можем с вами поставить в разговоре точку. И так уж… Разговорились. И всё же – есть о чём вспомнить. Хорошие были года. Разные. Но – хорошие.