25 июля 1980 года ушел из жизни Владимир Высоцкий.
…У Владимира Высоцкого была возможность сыграть одну из ролей в «Княжне Мэри» Киры Муратовой. Но всё вышло иначе, на роль драгунского капитана был утверждён не он, а его друг кинорежиссёр С. Говорухин. Высоцкий часто гостил на бугазской даче его тёщи, матери Гали. Однажды – именно в период подготовки к съёмкам фильма Муратовой – его встретил в тех местах известный одесский тележурналист Ким Каневский. С ним побеседовала почитательница Владимира Высоцкого из Киева Эмма Самойлова, которая передала мне текст этой беседы. В числе прочего, там идёт речь и о несостоявшемся фильме, и о предполагаемой роли Высоцкого в нём.
– Ким, расскажите, пожалуйста, как Вы «пересеклись» с Владимиром Высоцким и Станиславом Говорухиным?
– В семидесятые годы я работал художником и заправлял Клубом Мастеров на стадионе «Динамо». Публиковался в прессе, сочинял для ТЮЗа пьесу, песни для кино и єстради, и под гитару. Сам немного снимался. Киностудия – в квартале от нас. Директор тогда боролся в своём учреждении с «употреблением» – киношники приходили ко мне, в клубе у рояля собиралась яркая компания известных спортсменов, олимпийцев, тренеров, режиссёров, операторов, артистов.
Говорухин, кажись, тогда ещё не был широко известен – за ним ещё не было «Места встречи…», был «День ангела», любимейший мой фильм, так и не оценённый по достоинству. (Здесь, пожалуй, следует уточнить, что к 1975 году Станиславом Говорухиным были поставлены и другие известные киноленты – «Вертикаль», «Белый взрыв», «Робинзон Крузо» и «Контрабанда», – М. Ц.). В Одессе же, на Одесской киностудии, он познакомился с девушкой, которая стала спутницей его жизни (Галя с 17 лет работала в монтажном цехе). А дачи моей и говорухинской тёщ на Бугазе были рядом, на станции «Лиманская». Но на первую, так сложилось, я не был вхож – приезжал, разбивал на берегу палатку, и мне с этой дачи приводили маленького сына. На свидание. Однажды рядом на подстилке сидели Слава с женой, Владимир Семёнович и Пьер – сын Марины Влади…
– А вы сразу поняли, с кем вас случайно свела судьба? Каким показался вам Высоцкий при первой встрече?
– Нет, я не сразу сообразил, что сижу рядом с Владимиром Высоцким. Уж очень он оказался непохожим на привычный по экрану образ. Во всяком случае, в моём представлении это был очень крупный и сильный мужчина, плечистый, с мощной шеей и торсом; балагур, гитарист и… кулачный боец. Ну, такой, каких даже зэки опасаются. Я разбивал палатку прямо напротив тёщиной дачи. И сидевшие рядом на подстилке Говорухин с Галей и ещё два незнакомых человека мне немного помогли в этом.
… Мать моего четырёхлетнего сына привела его ко мне «на свидание». Не виделись дней десять. Я заметил, что соседи наблюдают за мной и Игорьком, оживлённо беседуя. Видимо, одного из незнакомцев заинтересовала эта ситуация, и Слава, который был в курсе моих дел, комментировал её (слух у меня тогда был поострее). Потом сына увели обедать, и Говорухин пригласил меня пересесть к ним… Мы играли в «дурачка»…
– Говорят, первое впечатление – самое верное и неизгладимое… Чем запомнились вам «незнакомцы»?
– Незнакомцы были не по-одесски белокожими. Один – совсем юный, лет шестнадцати, высокий, заметно грассировал и говорил по-русски правильно, но как-то неуверенно и с акцентом. Другой – невысокого роста (что стало заметно, когда мы все поднялись), с выразительной, выпуклой мускулатурой, худой (рёбра – наружу, как на пособии по анатомии), с длинными – чуть ли не до плеч – волосами. Хмурый и молчаливый. Представился Володей, юношу называл Петькой.
Что-то, конечно, в голосе его было неуловимо знакомое, хрипловато-баритонистое. Но только оставшись пару раз «в дурачках», я вдруг понял, что это – Высоцкий. Играл он в карты спокойно, уверенно и, показалось, мастерски. А Петька – Пьер, сын Марины. В то лето он поступил в Парижскую консерваторию по классу гитары. Вскоре стало ясно, что им больше на открытом солнце находиться нельзя. Основательно подгорели. Палатка моя (обычная туристская, брезентовая) перекалилась, и меня тоже увлекли на дачу говорухинской тёщи. Там было относительно прохладно.
Что запомнилось? Обычная дача, какая в то время могла быть и у слесаря, и у провинциального артиста. Не чрезмерно ухоженная. На каждом ящике и дверке шкафа, помнится, были наклеены какие-то бумажки с надписями от руки. Видимо – что где лежит. В бутылях и бутылках было много белого, красного и розового сухого вина. Но Высоцкий не пил ни капли. Он вообще молчал, только несколько вопросов задал мне о сыне и моих встречах с ним – ситуация его, как я убедился, и впрямь немного заинтересовала. Его тогда просили спеть, он вежливо, но твёрдо отказывался…
– Не припомните что-нибудь неожиданно весёлое во время этой встречи?
– Была одна курьёзная, на мой взгляд, история. Высоцкий с Пьером весьма основательно подгорели на лютом бугазском солнце. Это стало особенно заметно там, на даче. К вечеру они были марганцевыми. Несказанно страдали. Тогда меня «осеменило» – совершить налёт на кухню тёщиной дачи. Зная, что там все по-деревенски рано ложатся спать, и что на кухне в холодильнике у них завсегда – большая банка сметаны, я повёл их туда часов в двенадцать ночи, в начале первого.
Они стояли «на шухере», а я свистнул эту банку. Вышли на лиман, и вымазали друг друга спасительной сметаной (я тоже «подгорел», но, конечно, не так, как господа москвичи и парижане). Высоцкий явно оживился, уверял – чувствует то же, что и при первом любовном акте (он выразился проще и грубее, конечно). Пьер был тоже счастлив. Оба обещали мне этого никогда не забыть. И на радостях даже не заметили, что стали соучастниками вульгарнейшей кражи. Вообще ситуация многое изменила, стало как-то живее…
А что, всё-таки, рассказывали Высоцкий и Говорухин о «Княжне Мери»?
– Среди прочего, состоялся и разговор о предстоящем запуске муратовской «Мери». Может быть, я что-то и путаю, давно ведь было. Но почему-то помнится – Высоцкий говорил о роли Вернера, а Станислав – о драгунском капитане. Говорухин считал вопрос решённым и готовился к роли. Высоцкий пробовался тогда в Москве на какую-то главную и очень серьёзную роль. Кажись, на «Арапа Петра Великого». В общем, что-то там не получалось у него с Вернером… Мой разговор о таланте и мудрости Муратовой (мы с ней познакомились на новоселье у оператора и режиссёра Саши Полынникова, где был и Говорухин), они почему-то не поддержали и как-то странно переглянулись. Заговорили о московском запуске ленты «Как царь Пётр арапа женил…», обещавшей необычность стилистики и, возможно, несколько «высоцких» песен.
– Неужели Высоцкий так и не спел тогда?
– Согласился спеть. Но Пьер категорически отказался давать ему гитару. А нужно заметить – гитара у него была концертно-великолепной, тёмно-ореховой, в шоколадном кожаном чехле на стёганой сафьяновой подкладке. Владимир Семёнович немного злился: «Петька! – хрипел, — Жмот! Дай гитару!»
– Не дам.
– Почему?
– … Хотите, я сам вам сыграю?…
Мне показалось, что гитарист Пьер не был такого уж высокого мнения о классе аккомпанемента друга и отчима. Вообще он, если иметь в виду «внешний рисунок роли» относился к Высоцкому иначе, чем я и присутствующие – запросто, без особого пиетета. Для меня же такая встреча и это знакомство были и честью, и удовольствием.
С нами был тогда бородач Мальцев (отзывался на «Пушкина», киношная знаменитость и непременный участник таких встреч) – сбегал куда-то в темноту. И вернулся с гитарой – жуткой, раздолбанной. Одна струна была вообще на гвоздике. Она напоминала сентенцию «Гитара – инструмент ударный…» Выяснилось, некто Вася дал её с условием автографа. Помню, Высоцкий на ней нацарапал: «Васе – добра». Пел-играл довольно долго, а мы «впали в гипнотический транс»…
Утром вся компания вышла к берегу. Высоцкий с очевидным удовольствием выкупался, оделся – старые потрёпанные джинсы и тенниска. Мы обнялись, как давние приятели, и он с Говорухиным уехал в Одессу».
Примечание
Информация о пробах Высоцкого на роль драгунского капитана в фильме К. Муратовой «Княжна Мери» исходит и от одесского киноведа Галины Лазаревой, автора книги «Княжна Мери. Творческий выкидыш» (Ростов-на-Дону, 2010). Как писала газета «Вечерняя Одесса» в номере от 9 ноября 2010 года (Арсеньева Т., «Обыкновенная история, повсеместная и надолго»), «режиссёрский сценарий фильма «Княжна Мери» был принят (то есть – одобрен) Главной сценарной редакционной коллегией по художественным фильмам Госкино СССР 14 мая 1975 года. Сроки режиссёрской разработки были либерально продлены по 22 мая 1975 года приказом директора Одесской киностудии Геннадия Збандута (а подобные «продления» дорогого стоили во всех смыслах). Фильм был запущен в производство приказом по Одесской киностудии 20 мая 1975 года («приступить к работам подготовительного периода по полнометражному, цветному, широкоэкранному»…), начало работ было намечено на 6 августа. И… этот фильм был закрыт, снят с производства приказом Госкино УССР от 20 августа 1975 года, за подписью и. о. председателя Госкино УССР Д. С. Сиволапа».
… Столько протоколов всевозможных заседаний и обсуждений, отмечает Галина Лазарева, не оставил по себе ни один кинофильм в истории Одесской киностудии. Что же случилось?
«Никто не хотел закрывать картину, – утверждает Галина Яковлевна. – Это была травма для всех. И для Одесской киностудии. И для Киева. И для Москвы. Сергей Герасимов очень поддерживал свою ученицу Киру Муратову». И, тем не менее…
«Нельзя, – настаивает Галина Лазарева, – однозначно относиться к событиям, не учитывая ни среду, ни экономическую и законодательную составляющие. Киностудия находилась на хозрасчёте: государство выделяло деньги на определённый фильм, а не на содержание киностудии. В случае провала фильма в прокате, а тем более в случае его непринятия на уровне Госкино либо закрытия в рабочий период, убытки ложились на все съёмочные группы и на весь штат киностудии». Но благодаря этому жёсткому закону, подчёркивает Г. Я. Лазарева, от кино в СССР получали «сумасшедшие» доходы.
Именно вышеописанного экономического риска убоялись, считает Галина Лазарева, «высокие инстанции». Потому что камнем преткновения режиссёрская трактовка «Княжны Мери» сделалась на уровне подбора актёров. Результаты кинопроб дали, судя по отзывам, значительное смещение акцентов режиссёрского замысла, некоторые же намеченные на роль исполнители вызвали резкое неприятие сценарно-редакционных коллегий всех уровней. Впрочем, Высоцкого всё происходящее уже не касалось, поскольку на роль драгунского капитана был утверждён не он, а его друг кинорежиссёр С. Говорухин.
— Ким, встречались ли вы с Владимиром Высоцким ещё?
— Да как вам сказать… И да, и нет. В следующем году худсоветом и редколлегией киностудии утверждены были мои песни к киинофильму братьев Павловских «Золотая секунда» (вышел под названием «Подарок судьбы»). Точнее, мои стихи к песням – музыку сочинил композитор и в то время мой ближайший приятель Ян Фрейдлин. И творческая группа отправилась в Москву на ЦСДФ – записывать сочинённое. Почему всю музыку одесские киношники записывали в Москве – не знаю. Как не пойму, зачем они взяли с собой меня. Композитор должен был организовать муззапись, а мои тексты были утверждены и каноничны. Тем не менее, мы поехали вместе. Для исполнения одной из песен, заключительной, я рекомендовал постановщикам своего старинного приятеля, мхатовского артиста Бориса Борисова (вместе служили в армии ). Он уже прославился ролью Матюхи Строгова в первом советском телесериале Венгерова «Строговы» по Маркову. Жил он тогда рядом с театром – в комнатушке, в которой когда-то обитал сам Хмелёв. У Бориса мы застали Севу Абдулова, который часто бывал на одесской киностудии и заглядывал ко мне на «Динамо». Ему понравилась песня и Борька её охотно уступил коллеге. Договорились – вечером репетировать у него дома, завтра – звукозапись. Он вышел нас проводить. И на улице рядом вдруг резко затормозила иномарка. В то время это было редкостью. Из неё буквально выскочил Владимир Высоцкий. Меня он не узнал, едва кивнул, Борисову пожал руку, а с Абдуловым обнялся-поцеловался. Два слова – и он вскочил в машину, уехал. Мы узнали о том, что Владимир Семёнович купил недавно эту машину и очень ей радовался. И что часть денег дал ему Всеволод, с которым они были ближайшими друзьями. И что вечером Владимир Семёнович будет у Севы. А когда вечером приехали к В. Абдулову (интересно: на входных дверях – старая латунная табличка: «Осип Абдулов, артист». Ещё со времён того Абдулова, из чеховской «Свадьбы», который — «В Греции всё есть…»). Выяснилось, что буквально только что уехал Высоцкий. У него изменились обстоятельства. Эта встреча с ним не состоялась…
Подписывайтесь на наши ресурсы:
Facebook: www.facebook.com/odhislit/
Telegram канал: https://t.me/lnvistnik
Почта редакции: info@lnvistnik.com.ua