К.К. Николай, вопрос тот же, универсальный. Прежде чем подняться на пьедестал олимпиады за бронзовой медалью или за золотой, нужно было, как минимум, родиться на свет, сделать первые-вторые-третьи вдохи, научиться ходить, читать-писать…
Н.А. – Ну, дело в том, что я родился позже, чем Яков Ильич. В 48-ом году. Практически все детские-отроческие-юные и молодые годы провел на Дальних Мельницах. Закончил 110-ю школу. На той же улице, где я живу. Была улица Володарского, а теперь Стуса. Молдаванка.
Н.А. – Я 11 классов там закончил. И по сегодняшний день на этой школе висит мемориальная доска «Здесь учился Николай Авилов».
К.К.– Так ты же, вроде как, живой! И живи ещё триста лет!
Н.А. – Да вроде как живой. Но это – в честь моего дяди, который во время войны совершил ночной таран и был представлен к Ордену Боевого Красного Знамени. И получил его. Я – тоже Николай. Приходится объяснять — это брат отца, который был рожден в 22-ом году. Тот самый 22-ой год рождения – как мы знаем, из родившихся в нём со 100 человек 99 погибло.
К.К. – Ты родился еще до школы, я так понимаю?
Н. А. – Я родился ещё до школы, так получилось.
К.К. – Папа, мама. Пару слов. Спортсмены были в семье?
Н. А. – Нет, у нас спортсменов никого не было в семье. Как сказал Черчилль, за то, что так много лет прожил, я благодарен спорту, потому что им никогда не занимался. Ну, так получилось, что у меня мать очень рано ушла – в 49 лет. Как раз мне было 20 лет, я участвовал в чемпионате страны и попал на Олимпийские игры, а она здесь уже умерла. Я приехал ее хоронить. А отец у меня тоже был военным, спортом никогда не занимался. Дядя мой в футбол немного играл. А так получилось, что в школе меня отобрали в легкую атлетику. Я занимался легкой, футболом, баскетболом во 2-ой школе на Пушкинской.
К.К. – Ты же длинный был, да?
Н.А. – Я был высоким. Были ребята и повыше меня. Так получилось, что я тремя видами спорта занимался.
К.К. – В корзину попадал?
Н.А. – Много попадал. Даже боюсь сказать, сколько я попадал. Даже играл в баскетбол, на сборах в Эстонии один на один с чемпионом мира, а затем и Олимпийских игр с очень известным баскетболистом – Ваней Едешко, который дал пас на Олимпийских играх в 72-ом году Белову Сашке. И вот он забил последние два мяча и стал олимпийским чемпионом. Вот я с ним и играл один на один и, довольно, неплохо играл.
К.К. – Так и играл бы себе. Закинул в корзину – два очка твои!
Н.А. – А получилось так, мой тренер Кацман был в хороших отношениях с тренером по баскетболу Гирнингом Н., который меня тогда тренировал в детской спортивной школе (потом, впоследствии, он стал председателем Областного спорткомитета). И он с ним переговорил, попросил его отчислить меня с баскетбола, сказал: «Хотелось бы, чтобы ты его выгнал». И получилось так, что где-то перед строем я не пришел на тренировку. Он выгнал балласт, человек пять, и меня вместе с ним. Нашел причину и меня отчислил.
К.К. – А потом Кацман появился, да?
Н.А. – Нет, Кацман был со школы. Дело в том, что у нас отбор был в школе. Ну, сегодня родителям не просто поверить (за всё нужно платить), но тогда тренеры приходили по школам, выступали в классах. Набирали в спортсекции. Между прочим, совершенно бесплатно. И в легкую атлетику, и в футбол, и в греблю. В туризм, на фехтование, баскетбол. И меня отобрали. Мы тренировались на стадионе джутовой фабрики.
К.К. — Баскетбол, командный спорт?
Н.А. – Для того, чтобы там чего-то добиться, надо было бы, конечно, иметь хорошую команду. А в те годы команды у нас в Одессе были… как сказать… ну, не совсем хорошие. Поэтому тренер выгнал меня, а Кацман начал со мной серьезно заниматься. Я, бывало, ходил в день на две тренировки: утром – на баскетбол, вечером – на легкую атлетику.
К.К. – Мудрый мужик был Кацман Владимир Яковлевич. Значит, он что-то в тебе увидел?
Н.А. – Я скажу, что там многие увидели. Не только, допустим, видели меня в легкой атлетике, но и в футболе, и в баскетболе. Но так получилось, что я буквально через пару месяцев, после того, как бросил баскетбол, выполнил норму мастера спорта в 16 лет, в школе. Причем, в классе моем еще была девчонка, которая немножко раньше меня стала мастером спорта тоже по прыжкам в высоту – Ольга Хименко. Она в свое время соревновалась с моей женой будущей, с Козырь Валей. Вот, она мастером спорта была, а я потом стал мастером. У нас школа была довольно спортивная, там многие ребята играли в баскетбол неплохо, играли даже в «Черноморце». И после этого я занялся легкой атлетикой. И в это же время, после окончания школы, поступил в университет.
К.К. – На юридический факультет.
Н.А. – Да. Который впоследствии, после Олимпийских игр я и закончил. Так что, у меня не такая большая биография.
К.К. – Закончил, получил погоны и еще там где-то все-таки служил немножко.
Н.А. – Дело в том, что погоны я получил после того, как я закончил университет, и меня должны были призывать в армию. Наш глава Украинского совета «Динамо» говорит: «Ну, ты пойди послужи в армию, потом вернешься в “Динамо”».
К.К. – «Динамо» обычно забирали в МВД…
Н.А. – Почему в МВД? А в КГБ, что, не забирали? Когда я позвонил в Москву, сказал, что — предложено в Украине уйти в армию, а потом вернуться, они, конечно, были возмущены страшно. И тут же буквально в течение месяца меня направили в Высшую школу МВД СССР в Саратове, там училище было, и я поехал, экстерном ее закончил и после этого получил погоны.
К.К. – Не забудем старшину Бардюжу: он спортсменов забирал к себе на КПП…
Н.А. – Бардюжа забирал молодых перспективных ребят. У нас был Карпенко, Блинковский, Саша Чадаев.
К.К. – Саша Чадаев, кстати, твой соперник основной был?
Н.А. – Да, он где-то в 67-м году набрал сумму, которая вошла в «десятку» мира лучших спортсменов.
К.К. – Тут – отдельный разговор. О разных судьбах. Я однажды по делам журналистским попал в Измаил и вдруг смотрю — в списке преподавателей измаильской районной спортшколы – Чадаев! Как это так? Олимпийский кандидат в захолустье? Видать, однофамилец. Стал выяснять – он самый! Он — измаильский. Многие результативные ребята у нас были из области. Но ведь Саша выходил на весьма приличный результат.
Н.А. – Так же, как Чистякова, по сегодняшний день рекордсменка мира в прыжках в длину. Она в 80-каком-то году установила этот рекорд. Она оттуда сама, и рекорд мира у нее 7.52. Говорова, бронзовый призер Олимпийских игр в тройном прыжке. Они тренировались у Мордюковой – сама Мордюкова из Измаила
К.К. – Они динамовцами не были. А Саша – наш. Но почему-то сошел с дорожки. Судьба!
Н.А. — Можно сказать, спортивные судьбы не исповедимы.
К.К. — Ну, твоя судьба в спорте , в общем-то, пряма и логичны. Не считая деталей. Тем паче, ты-то коренной динамовец и одессит?
Н.А. – Я, как уже сказано, родился и вырос в Одессе. Так получилось, что у меня отец одессит, а мать сама из Омска, с Сибири. Отец в МВД был, а потом закончил, когда всех из департамента на пенсию убирал Хрущев. Вот он ушел после этого и много лет был секретарем парторганизации нашего знаменитого на весь мир «Привоза». Это было еще при Гайдамаке.
К.К. – Вот смотри, в двух словах. Ну, мать ушла рано, отец долго жил, слава Богу. Два одессита, коренных. В других обществах почему-то мало было одесситов-олимпийцев, а вот здесь как-то подтянулись дружно.
Н.А. – Ну, не так уж и мало? Ну, возьми Сережу Петренко – он одессит. Возьмите Мильчева Николая – он тоже одессит. А взять волейболистов: Лапинский, Михальчук, Сибиряков – это ж наши одесситы все! Единственный кто был дважды чемпион СССР – это Леня Бугаевский. Одессит. Единственный! По-моему, больше никого из боксеров не было. Ну, я не говорю за нашего Ломаченко.
К.К. – И опять-таки: о судьбах в спорте. Как-то мы с Леней общались в эфире на телевидении… Он играл на баяне, читал стихи. Исключительно культурный был хлопец. Показывал алую ленту с орденами-медалями. А где-кем работал? Развозил газ баллонный. И когда я ему говорю «Лень, ну, как же так? Двукратный чемпион СССР, мастер спорта международного класса, возишь газ. Ты не жалеешь?», И он (забуду ли!) говорит «Я жалею, что с самого начала на бокс пошел, а не газ развозить». «На газу» он уже ездил на черной «Волге», между прочим. Такое бывало только с нашими спортсменами…
Н.А. – Интересная тоже судьба такая. Многократный чемпион Олимпийских игр Дитятин, гимнаст. Сам он из России, из Ленинграда. Кстати, после того, как он выиграл Олимпийские игры, первым зампредом «Динамо» стал комитетчик. Был всегда из МВД, а это был полковник КГБ. Я не знаю, как сегодня, но одно время, очень много лет работал на «пограничке», пропускал иностранцев, на КПП. Его узнавали и говорили «Нам давал дорогу в СССР человек, который был легендой». Он был в погонах и вот он там продолжал служить.
К.К. – Кинофильм когда-тобыл такой, популярный: «Разные судьбы». Судьбы разные. Иняткин Валера, гордость «Динамо» — потом был барменом.
Н.А. – А потом, благодаря своему сыну, еще продлил свою жизнь, у него было очень плохо со зрением. Он поехал в Америку. А сын его играл в баскетбол и довольно прилично играл. И вот он помогал семье, во всяком случае, обустраиваться в Америке.
К.К. – Вы встречались на международном уровне – чемпионаты мировые, Олимпийские игры – со своими коллегами из других стран. Это ведь высокого класса спортсмены, может быть, высшего даже. Судьбы кого-то из них вам известны? И насколько это похоже на судьбы наших чемпионов?
Н.А. – Так получилось, что в 2012 году, 9 лет назад, Германия устроила встречу всех призеров и чемпионов Олимпийских игр в десятиборье. Только лёгкая, десятиборцы. С теми, кто выступал после меня, я уже не встретился. Я увидел многих ребят и знаю их судьбы. Причем есть очень интересные судьбы.
К.К. – В бармены не пошли?
Н.А. – Ну, есть человек, который, допустим, из мужчины стал женщиной, олимпийский чемпион. Кстати, это Брюс Дженер, отец Кардашьян. Это мой соперник на двух Олимпийских играх. Да, он стал женщиной.
К.К. – Во сколько лет?
Н.А. – Где-то в 65 лет сделал операцию. Один есть очень известный хирург, серебряный и бронзовый призер Олимпийских игр 1964-68 года, Валдэ, немец.
К.К.– Ну, они зажиточные люди?
Н.А. – Они не жаловались мне, я прямо скажу.
К.К. – А наши как вот…?
Н.А. – Наши – хуже. Многие интересовались судьбами, я говорю «умер», «умер», а у них все живы, как ни странно.
К.К.– И хорошо выглядят.
Н.А. – И выглядят хорошо. А у нас, к сожалению, очень многие уже ушли. Это моего возраста, которые были. И после меня уже многие ушли. Ну, допустим, призер Олимпийских игр (московской олимпиады) уже ушел. Выиграл игры доброй воли с очень сильным результатом, тоже десятиборец, Дехтярев, в России – тоже умер.
К.К. – Износ был высокий. И образ жизни…
Н.А. – Все, всю жизнь, все силы положили на то, чтоб добиться, и не получилось.
К.К. – Ян, твои коллеги шли ноздря в ноздрю – зарубежные, немцы, американцы, англичане. Французы. Ты ж с ними знаком тоже, да? Какова их судьба? Насколько их судьбы похожи на судьбы наших чемпионов?
Я.Ж.: – Мне трудно о зарубежных говорить. Почему? Потому что я пять лет, собственно был… В самые лучшие годы я был отстранен от сборной. Это было в 67-ом году.
К.К. – Анализы не те или рентген не хороший?
Я.Ж.– В 65-ом году я стал чемпионом Европы. В 66-ом году мы — в команде, чемпионами мира, лично у меня было 6-е место, без одного выстрела. Так сложилась ситуация. И я пытался тем багажом знаний, которым обладал, изменить все в 67-ом году, и вроде бы у меня получилось, и был уже в хорошей форме. И выиграл с двумя золотыми медалями, два первых места и два рекорда Союза, которые, естественно, были выше мировых рекордов. Через месяц мы должны были уезжать на чемпионат мира. В общем, короче, меня заиграли. Начали устраивать разные «вещи». Я не понимал, что происходит.
К.К.– А сейчас понимаешь?
Я.Ж.– В 67-ом году, ближе к отъезду на соревнования, на чемпионат мира, мне начали устраивать какие-то контрольные стрельбы. Одному человеку. Когда я не понимал, что происходит, мне сказали: «Ну, что ты не понимаешь?» Я сказал: «Что? Что я должен понимать? Почему только одному мне устраивают эту чахотку?», хотя я был в хорошей форме. 67-ой год, только закончилась 6-дневная война…
К.К. – Была борьба с сионизмом. Хотя никто из нас не знал – что это такое…
Я.Ж. – Говорят: «Вашего брата вообще не выпускают никого за границу». Я так психанул, во-первых, почему это повлияло, во-вторых, почему мне прямо в лицо не сказали об этом, а придумывают разные эти вот дела. Я тут же собрал вещи и уехал. Для меня спорт закончился. Если я приезжал в 1968, 1969 году на соревнования, то только лишь потому, что мои друзья, которые были руководителями украинского спорта, динамовского спорта, просто уговаривали, чтобы я приехал, чтобы команду поддержал. А я уж не тренировался, ничего.
К.К. — Ты-то коренной динамовец и одессит?
Я.Ж. — 5 лет – ничего. Самые годы! 26-31 год.
К.К. – А как потом повернулось все?
Я.Ж.– Повернулось только благодаря тому, что включили в программу Олимпийских игр кабана. Был в 56-ом году олень, последний раз. А потом перерыв получился большой по разным причинам. Одни говорили, что священное животное во многих странах. По предложению Западной Германии — появился кабан. Я говорю: «Так хочется на олимпиаду попасть!» Не было того телевидения, не было ничего такого. Просто всю жизнь посвятил спорту. Я начал ходить на тренировки в зал бокса, привести себя в порядок, физическое состояние. Я ж тоже боксом занимался в свое время.
К.К.– В общем, анкета оказалась выше результатов конкретных твоих на 5 лет?
Я.Ж. – Увы. И я понимал, что, если возвращаться, если попадать в сборную, то нужно не просто выигрывать, а выигрывать чисто. Мы примерно раскидали, сколько нужно очков попадать. Тогда мировые рекорды были где-то 560 очков в кабане. Что на любых соревнованиях гарантировало призовое место. Мировой рекорд был – шведы подняли – 566 очков, но 560 гарантировало… Мы с Ромочкой, опять же, разложили: Надо ориентироваться минимум на 570. Что для этого нужно сделать? То-то и то-то. А для этого нужно что? В общем, короче, мы начали готовиться, и у меня все стало получаться – получаться и на спартакиаде народов в 71-ом году (олимпиада – в 72-ом), я попадаю 569 очков, второе место было 560. Союзный рекорд выше мирового и т.д. Команда сборной Союза через две недели уезжает на чемпионат мира, а все меня спрашивают: «А как же тебя не взяли?» Ну, мы пока улыбаемся. Неужели ты не слышал эту историю? Коллегия спорткомитета во главе с Павловым, в декабре месяце, по-моему, это было, или в ноябре…
К.К.– Павлов, экс-первый секретарь ЦК ВЛКСМ? , который стал…
Н.А. – … председателем Госспорткомитета СССР.
Я.Ж. – А так, как я тогда стрелял, ну, уже такую форму обрел, что понимаешь, что ты явно на голову сильнее всех. И когда спорткомитет заслушивает Федерацию стрельбы, представляет нашего вида 6 человек, тройной состав. 2 человека на олимпиаду едут, 6 человек должны готовиться к олимпиаде. И когда им доложили о наших возможностях и пр., задают вопрос: «А почему Железняка нет в этом списке?» «Он хорошо стреляет, но он нарушает режим. В чем это выражается? Он курит». Мне рассказывали ребята, которые были на коллегии, мои товарищи. Говорят, там был смех в зале. Легендарные слова, которые Павлов сказал: «Значит, слушайте сюда. Если он мне принесет медаль любого достоинства, я не только официально разрешу ему курить, я ему еще и бутылку поставлю». И меня включают 7-м в список. И тут начинается мощный террор. Меня обнюхивали с утра до вечера, по часам проверяли, ложусь ли я в 11 уже во время отбоя. Пацаны говорят: «Мы не хотим с тобой жить в одной комнате!». И когда олимпиада уже закончилась, мне Куприянов, зампред «Динамо» говорит: «Ян, идем к Павлову». Я говорю: «Я должен сейчас на телевидение…». «Мы быстренько! Идем!» «А что такая срочность?» «Он обещал бутылку поставить. Пошли, возьмем». Мы поднялись наверх. А т.к. я приехал с выигрышем, так пацаны с разных видов спорта приходили ко мне с бутылкой, наливали по рюмочке, сами выпивали чуть-чуть, и вот этих бутылок было много. Кроме того, что у нас с собой было, как положено всегда. Я говорю: «Так чего идти к Павлову? У меня есть». «Да мне нужна твоя бутылка? У меня самого там несколько ящиков стоит. Важно его бутылочку».
К.К. – А заноза на сердце осталась, да?
Я.Ж. – А как ты думаешь? Я потом со всеми врагами, которые попортили мне этот кусочек жизни, в добрых отношениях остался.
К.К.– Они же тоже не придумали это все.
Я.Ж. – Да, я понимаю.
К.К.– Гнилая была атмосфера, что и говорить. А рекорды били. Вот тебе и все. Вот все что угодно можно говорить, да? А дело-то делалось. И помянем отцов-тренеров. Кацман и Дмитренко.
Я.Ж. — Дмитренко – это тренер, который меня азам научил.
К.К.– Мне он казался каким-то старичком, очень непредставительным. Имя отчество его напомни…
Я.Ж. – Антон Артемьевич. В чем была его положительная сторона? Он до войны был начальником школы снайперов. И вот эта знаменитая Павличенко, снайпер – его воспитанница. Он научил нас азам, но он давал нам столько времени свободного для осмысливания, чтобы сами доходили больше, и это сказалось. Во всяком случае в моей жизни. Я искал, море вопросов было, на которые я не получал ответы. Я стал сам искать, я стал смотреть больше, особенно, в самом начале этого пути — по бегущим мишеням. Я начал смотреть, кто как, а все по-разному. Разная изготовка, разная хватка – ну, все разное! Я понял, что нужно искать свое что-то и старался делать это на основе оптимализма, что ли, что все это должно быть проще, короче, быстрее. И кончилась вся эта история тем, что сейчас мой товарищ Саша Кетеров – Коля его знает – уже несколько учебников выпустил по стрельбе. Последнюю книжку он прислал и звонит мне из Минска, спрашивает: «Ну, как твои впечатления?» Я говорю: «Ты знаешь, когда я дошел до шестой страницы, я дальше уже не мог идти». Он смеется. А на этой странице написано: «Для меня идеалом был Железняк. Его изготовки, его вскидки, его техника стрельбы. Он настолько впечатлял. Настолько было просто, настолько было экономично, настолько рационально». В общем, он там такие красивые слова понаписывал. Я говорю: «Я на шестой странице остановился – я все время читаю ее».
Продолжение следует…
Собеседовал Ким Каневский
Подписывайтесь на наши ресурсы:
Facebook: www.facebook.com/odhislit/
Telegram канал: https://t.me/lnvistnik
Почта редакции: info@lnvistnik.com.ua