Оно, и не случайно, всплыло в памяти генерал-лейтенанта милиции Епура Григория Владимировича — в ходе беседы с автором этих невеселых строк о былом и современности. Обычная, вроде бы, история. А вот, поди ж ты, не погасла в прошлом.
— Как и когда это начиналось для вас? Чем и почему запомнилось?
— Это было в знаменитые во многих отношениях восьмидесятые годы. Я, тогда — лейтенант милиции и старший следователь одного из кустовых участков Беляевского
райотдела, курировал ряд микрорайонов усатовского пригорода. Рубеж Одесщины и областного центра, все еще не стертая грань между городом и селом. Одесситы говорили: «Тот еще райончик». Но была молодость, хорошая школа за плечами, пора больших надежд и ожиданий, удесятерявших силы, Ну, и система взаимодействия следователя, оперов, участковых уполномоченных, актива населения была четко отработана. А нужно напомнить, все рекорды телепопулярности бил тогда сериал «Место встречи изменить нельзя…», захватывающий и подробный рассказ о давних делах милиции. Конечно, мы — профессионалы, воспринимали его, как предание старины глубокой. Это сейчас сороковые-роковые нам кажутся близкими и ясными. А тогда (парадокс!) все это представлялось эпохальным архаизмом.
— И вдруг…
— И вдруг на тебе, точка в точку! За исключением некоторых деталей. Тут, у нас, под боком — поздневечерние и ночные налеты вооруженной банды. Жестокие избиения сторожей, какая-то киношная беспощадность. Товар, ценности мигом на грузовик. И все. И шито-крыто. До следующего эпизода.
— Что похищали?
— Реестр велик и разнообразен. Главным образом, конечно, водка: тридцать-пятьдесят, семьдесят ящиков одновременно. Ну, и вино. Колбаса. Консервы. Ткани, головные уборы, обувь. Два храма ограбили, взяли старинные иконы в золотых, серебряных окладах, церковная утварь. Ну, и… всякое-разное тоже.
— Что же Одесса?
— Само собой: немедленно слухи-сплетни, замешанные на чисто одесской экспрессивной фантазии. В диапазоне от группы сопляков-садистов, так своеобразно воспринявших популярный телесериал, до… приезда из Ростова шайки отпетых рецидивистов, за которыми много «подвигов» и которым терять нечего.
— Как милиция квалифицировала ситуацию?
— С формулировкой тоже были сложности. Нам ясно: банда. Стало быть, бандитизм. Но только очень наивные люди думают, что война — дело исключительно военных. Черчилль, кажется, говорил: слишком серьезно это дело, чтобы полностью доверять его военным. Увы, касается это и войны с преступностью. Наше начальство в то время были – профессионалы. И высокого класса. Но на них в таких ситуациях «давили» свыше – и город, и область. И ваш брат, журналист рад стараться. Как это- «Банда»? Какой-такой «бандитизм»? Да вы что, не знаете, что с этой отрыжкой прошлого у нас давно покончено? При социализме для этого, вроде как, попросту нет почвы. Словом, формула была простой и ясной: разбойные нападения на ряд объектов.
— Но «бандитская» статья в УКа была?
— Мало ли что там было, в УКа. Она не очень-то «работала», статья эта. Применять ее считалось политически неверным. Даже вопреки реальности. Тоже ведь — штрих тех незабываемых восьмидесятых.
— Почему «Дело» поручено было именно вам?
— Эпизоды имели место в Усатово, Нерубайском, в Большой Балке — до Куяльницкого лимана. Мой участок. А, кроме того, время памятно мне еще и военной удачей: удавалось относительно быстро и исчерпывающе раскрывать ряд уголовных дел У нас шутили: новый рекорд для закрытых помещений. Конечно, спортивная терминология здесь неуместна. Я и мои товарищи никогда не гнались за цифрами любой ценой. Даже когда нам ясно давали понять: «нада!» Мы работали. Так, как нас учили. А учили, видимо, неплохо. Но известно: кто тянет, того и погоняют. Вот и досталось мне «Дело» это, почти киношное.
— Только этого вам недоставало…
— Представьте, я тогда так и подумал. Но человек в погонах не выбирает «Дел» для себя». Мы приступили к работе в соответствии с поручением. Из часа в час, изо дня в день разматывали этот грязный клубок. И одновременно наблюдая, как наматывается клубок нелепых информаций в каждом переулке: ситуация в части пригорода обретала губернские масштабы. А тут еще днем и ночью на телеэкранах это самое «Место встречи…», которое изменить нельзя. Как нарочно…
— Но там с трупа все началось.
— Слава Богу, в нашем случае обошлось. Хоть к этому все шло: в начале следствия мы, конечно, от бандитов никакой письменной гарантии, заверенной нотариусом, на этот счет не получали. А вот о том, что они располагают оружием под тяжелый патрон и, в случае чего, немедленно пустят его в ход, тут сомнений и малейших быть не могло. Сторожа во всех эпизодах получали тяжкие телесные повреждения.
— Кстати, о сторожах. Институт, можно сказать, давний. Современный охранник, как мы видим, — молод, здоров, силен. И вооружен. Не говорю уже об армейском часовом: вооруженный караульный, лицо неприкосновенное, с правом применения оружия на поражение без предупреждения — по уставу: в случае нападения на пост или часового. А в те годочки, помнится, сторожа были – слабые пожилые люди, даже и женщины иногда. В том же сериале — сидел себе дедушка, ужинал А тут — они. Что же он и ему подобные , могли сделать? Зачем они были вообще нужны?
— В точку попали. Именно мы тогда не раз обращали внимание «инстанций» на жестокую бессмыслицу этого престарелого цеха. И наш, и мировой опыт свидетельствовал: нужна количественно и качественно иная охрана. Но это, опять-таки, противоречило идеологии угасания преступных посягательств по мере приближения к светлому будущему. И нам предложили, мягко говоря, не соваться не в свое дело.
— Сторож остался символикой?
— Чистой. «Дела» продолжали открываться избиением, изоляцией сторожа. Часто он был первым потерпевшим. Вместо быстрых общих усилий приходилось тратиться на помощь этому несчастному. Бывала игра преступников и покрупнее: припомните другую ленту — «Джентльмены удачи», где сторож оказался в сговоре с бандитами. Были, конечно, и другие случаи: о нападении на кассу, когда погибли наши товарищи Плыгун и Кравцов, сообщил тяжелораненый окровавленный сторож, нашедший для этого силы.
— В нашем случае сторожа оставались живыми. Значит, у вас были свидетели?
— В том-то и дело, что они мало что могли рассказать. Нападение осуществлялись молниеносно, по четкому плану. Вспоминались лишь удары и темные силуэты.
— Пальчики?
— Ноль дактилоскопии. Все — в перчатках. ТэВэ смотрели, знали — что и как. Вообще говоря, СМИ, как медаль, имеют две стороны. И чем ближе к правде детективный фильм, тем точнее он инструктирует преступника. Парадокс, каковых не мало в нашей жизни.
— Было трудно, это ясно. Кто помогал?
— Многие. Практически все работало на следствие и следователя. Я чувствовал: есть понимание сути следствия, материалам которого предстоит судебное «чистилище». К тому же четко работала структура ОБХСС. Новому поколению эта аббревиатура мало о чем говорит. А в те времена иных наших сограждан она в холодный пот вгоняла.
— И в сороковые, пятидесятые. Припомним фильм «Ночной патруль». Маленькая внучка комиссара милиции (генерал-майора) просила перед сном дедушку рассказать сказку про… ОБХСС.
— Да, хищение социалистической собственности предусматривало самую серьезную ответственность. Может быть, «та» преступность несравнима с нынешней еще и потому, что тогда собственность была, главным образом, государственной. И дистанция между ограблением магазина и кражей из квартиры или кармана была огромного размера. В том же «Месте встречи» — вспомните ситуацию с Ручечником: по краденому номерку получили в гардеробе шубу. А она принадлежала не нашей согражданке — жене посла. Платить должен театр, госучреждение. Указ «семь-восемь».
— Но «героев» этих бандитских налетов указ от седьмого августа не волновал?
— Даже наоборот, как-то нехорошо вдохновлял. Складывалось впечатление, что они не просто грабят для обогащения. Нет, это был своего рода вызов. А это уже — демонстрация, нервы. Это рано или поздно должно было их подвести. Но время шло, эпизоды налетов множились. Одесса волновалась. Сверху давили.
— От какой «печки» плясали?
— Похищенное где-то нужно хранить. Как-то транспортировать. И главное, ради чего все делалось — сбывать. Сотня-две ящиков водки, мешки сахара и соли, другие продукты и товары – не иголка. Налегли на информацию с мест, из других районов. Приморский, Ильичевский, Центральный райотделы. ОБХСС и Угрозыск города, области. И вот однажды получили сообщение из Ленинского: в одном из пересыпьских магазинов несоответствие товара накладным документам. К завмагу, человеку сомнительной репутации, некто привозит товар. Сдает по более дешевой цене. И без соответствующей фактуры.
— Информация: откуда?
- Ну… как вам сказать… Война с преступностью, как и любая война вообще, немыслима без разведки, без агентуры. Кстати, у этой медали тоже две стороны. Преступный мир постоянно пытается просочиться сквозь наш фронт, туда, в тыл, за информацией. В данном случае, увы, кое-что у них получилось. Отчасти и этим объясняется то, что нам не сразу удалось размотать клубок следствия.
— У банды была агентура?
— Ну, это громко сказано. Просто так сложилось, что у вожака был приятель детства. Дорожки их разошлись, последний служил в милиции. Вот он, по старой дружбе и… Конечно, на этом его служба закончилась. И много другое — тоже. Но наши информаторы, честные и скромные люди, тоже не зря землю топтали.
— Между прочим, обыватель о таких помощниках милиции отзывается весьма дурно.
— А о ком он хорошо, отзывается? Все ему не так, все — не те. И притом он уважает Европу и США, А ведь там любой гражданин, если что не так, тут же, немедленно информирует полицию. В Штатах, к примеру, каждый отвечает по закону, если имел информацию о преступлении и не доложил.
— А у нас?
— Только если ты, как свидетель, вызван и расписался в том, что осведомлен об ответственности за ложные показания. А нет — так нет. Мы — люди крайностей. В конце тридцатых донос считался гражданским долгом. А в наши дни сообщить о преступлении почему-то неловко. Слава Богу, у нас были настоящие помощники. Сколько тяжких преступлений сорвалось или было быстро раскрыто благодаря информаторам. Так и на этот раз. Тихая «дружеская» беседа с завмагом относительно сбыта массы левого товара познакомила нас заочно с неким Савельевым. Назову его так: Костя Савельев, инициатор и вдохновитель двенадцати ночных налетов. Остальное, можно сказать, уже было делом техники.
— В какой мере он напоминал Горбатого из телесериала?
— Ни в какой. Двадцать восемь лет. Высокий, стройный. Скорее — Фокс. Но интеллектом не обезображен. К тому же наркоман. Две судимости. Собрал банду в шесть человек. Двое ранее судимы, остальные с младых ногтей симпатизировали уголовникам. Этот феномен еще мало изучен — детская мечта о преступлениях, о налетах, грабежах и насилии. Но — бывает.
— Между прочим, годами и десятилетиями наши литература и искусство канонизировали уголовных преступников, на фоне которых куда более тускло изображались те, кто с ними борется. Кто же в детстве не влюблялся в Мишку Япончика или Беню Крика.
— И в этом, конечно, тоже дело. Есть и другие факторы, из поколения в поколение поддерживающие, я бы сказал, эту странную и опасную популяцию. Когда-то считалось, что водится она только у капиталистов. Увы, и у нас имеются такие «романтики». Разработка показала: малина у них — на Бугаевке, около автовокзала. Там же хранится оружие, боеприпасы. Есть мощный грузовик. В общем, одна небольшая информация позволила быстро раскрутить пружину следствия. Я получил соответствующую прокурорскую санкцию. Сформировали мощную группу. Все было продумано до мелочей: каждый сотрудник знал план помещений, где и кто, и что находится.
— Оперативная информация?
— И она. Но к этому моменту были задействованы современные технические средства, киновидеосъемка, магнитная запись. Сегодня это — не проблема, нужно только определить точно.
— Ну, и…
— Ну, и, как на фронте: с рассветом по сигналу — в атаку. Без единого выстрела. Взяли всех участников банды, оружие, боеприпасы. И ворованное добро, от святых икон до грешной водки. По «Делу» удалось доказать двенадцать фактов разбойных нападений. Классический разбой и бандитизм. По тридцать-пятьдесят страниц я лично отстукивал на машинке. Восемнадцать томов. Кто из современных писателей похвалится таким объемом. А для милицейского следователя это — в общем-то хроника. Правда, у такого собрания сочинений всегда есть соавторы — живые «герои», свидетели, сотрудники. И главный соавтор, лучше которого, еще никто ничего не придумал: сама жизнь.
— А как вело себя главное действующее лицо?
— Отчаянная башка, за ним — сотни «подвигов». Между прочим, брал его тогда лично старший лейтенант Григоренко Иван Григорьевич, боевой мой товарищ, впоследствии начальник УМВД Украины в Одесской области, генерал-лейтенант милиции. Вообще я с большим удовольствием вспоминаю то время — тяжелое, опасное, но что-то в нем было разумное, здоровое, увлекательное. Впрочем, мы были молоды. Не забудьте: тогда не было ни ОМОНа, ни «Беркута», пять бронежилетов на облуправление.
— В нашем интервью строк триста. На деле же следствие длилось…
— Восемь месяцев. С гаком.
— Но они не могли не понимать, что их ловят, что кольцо сжимается. И что рано или поздно…
— Конечно, понимали. А разве умный Фокс этого не знал? Обычному человеку едва ли удастся понять эту психологию: «Жизнь без риска, как еда без соли». И риск — не за родных, не за Родину, а за блат, жратву и выпивку. Этот наглец Савельев категорически отказывался от адвокатов. Увидев третью звездочку на моих погонах, изгалялся — мол, что я за него получил. А звание пришло очередное, по выслуге. Да и рекордное, как уже говорил, число дел я раскрыл: сам генерал-майор Водько вручил мне золотые часы. А на суде Савельев не встал, матерился сидя и громко.
— И наконец: какой ущерб они причинили?
— Порядка трехсот тысяч. По тем временам колоссальная сумма. Но фантазии им хватало на десяток дорогих ковров, джинсу и кабаки. Впрочем, много денег уходило на наркотики. Вот, собственно, ради чего били чуть не до смерти сторожей и полгода держали население на нервах. Да и судьбы подельников переломались. Когда я уже возглавлял угрозыск области, в сводке прочел: задержан Центральным райотделом, скажем так, Сергеев— с оружием. Я не поленился, приехал. Он, один из тех савельевских «орлов». Одиннадцать лет отзвонил. Только вышел на волю. И — на тебе.
— И в виде пост-скриптума: сотня ящиков водки, сотня метров ткани. На пропой души. Четверть века назад. И новое время: крадут танковую колонну двухбатальонного состава. Завод. Теплоходы океанского класса. Авиаэскадрильи. И остаются при этом в белейших манжетах-воротничках. И не в хазах-малинах, В миллионных особняках с претензией на архитектуру.
— Да, наша нынешняя смена оказалась в исключительно сложном, противоречивом положении. Фоксы и Горбуны, да и Савельевы теперь – иные. Но и опера молодые, следователи тоже не лыком шиты. Не падать духом. Работать. Только понял бы народ: нужно как когда-то – все для фронта, все для победы. Борьба продолжается. Вот увидите, и мы еще посмотрим – кто кого…
Автор Ким Каневский
Глава из книги «И Молдованка, и Пересыпь»