Не вышло…
Вообще говоря, дел у него было множество великое. Умный, рослый. энергичный, редкой решительности и мужества, он и сам их инициировал, и у старой власти по ним проходил не без оснований. Само собой, революция в его лице имела ответственейшего порученца. И не было случая, чтобы — не оправдал.
Кроме двух дел, за которые взялся самозабвенно, что называется: на разрыв аорты. Первое — сама революция, неудача которой простерлась далеко за пределы его жизни. А второе — шесть огромных чемоданов, набитых деньгами, бриллиантами, алмазами и златом-серебром: он взялся спасти финзапас Одесского Совета от берущей город контры. Для обоих дел не пожалел он жизни.
Оба дела ему не удались. С обоими этими делами до сих пор — много неясностей. Но если за странный финал первого ответственность распределяется и на других, куда более популярных лиц, то за провал второго он тогда, 90 лет назад, считался единственным ответчиком. И только лютая гибель спасла его от ревтриба.
Забытое старое…
Петр Иванович Старостин… Если пепси-компьютерному поколению одесситов слова эти не говорят ровно ничего, то старшее и среднее колено наших земляков, поднатужившись, «что-то такое и припомнят. Например, завод тяжелого весостроения имени Старостина (бывш. Завод десятичных весов Каца) в составе ПО «Точмаш». Любимый на Пересыпи кинотеатр десятки лет носил его же имя. Так и говорили: «Что сегодня в «Старостина»?
Пошли в «Старостина». К Ильичевскому порту был приписан красавец-теплоход «Петр Старостин». На домах № 28 по ул. Московской и № 27 по ул. Баранова, где он жил, десятки лет имелись соответствующие мемориальные доски.
Профессиональный революционер, политкаторжанин и ссыльнопоселенец, соавтор Январского, 1918 года, восстания в Одессе — по образу и подобию Октябрьского, 1917 года, в Питере.
Ленинская номенклатура. Наркомтруда и даже предсовнаркома Одессы (имелся одно время и такой) — он и сегодня был бы известен всякому уважающему себя одесситу, если бы не в меру демократическая повседневность не поглощала нас столь беспощадно. И если бы наши снобы от краеведения так упорно не обращали наши лики на одесскую историю 200-летней давности и не так затуманивали события семнадцатого-двадцатых годов.
Капитан «Бойкого»
Однажды, сорок лет назад, 260-миллионный наш народ и его доброжелатели во всем мире были поглощены подготовкой к 50-летию Октября. Снимались художественные, документальные ленты и телесериалы, ставились спектакли. Издательства выпекали тома и периодику. Потом исходили монументалистика, графика и скульптура. Плавка, ковка, прокат, посевурожай, открытия и амнистии посвящались тому же.
Во всей этой пафосной круговерти, уже мало связанной с изначальными идеалами и традициями самой революции (но контузившей даже слепоглухонемых от рождения) — где было разглядеть скромную книженцию В. Коваля, в юбилейном контексте изданную одесским издательством «Маяк»: «60 лет на флоте».
Между тем, некоторые странички этой книги, например, 41-ая и 42-ая, для данного «Дела» просто не имеют цены: «Я получил пакет и вскрыл его. Это был приказ стать у причала Карантинного мола и ждать команды. Эвакуация шла полным ходом, и суда уже вышли на внешний рейд. Мой «Бойкий», таким образом, должен был уйти из Одесского порта последним…».
Разночтения…
Этому, скромному литературно, но детективно захватывающему повествованию соответствует и письменное объяснение капитана буксира «Бойкий» Василия Ивановича Коваля в губчека осенью двадцатого: «Это неправда, это я был в курсе. Я не знал, кого ожидаем и что должен делать дальше. В одиннадцатом часу по пирсу к стенке подошла группа товарищей. Человек двадцать, все при оружии. Они несли мешки и несколько очень больших чемоданов или сундуков. Их вел товарищ Старостин, которого я знал хорошо по Одесскому Совету и по Январскому восстанию. Это был руководящий, уважаемый товарищ. Я принял его, охрану и груз на борт -Бойкого». И по приказу Старостина пошел на рейд, к транспорту -Афон». Там они перенесли груз и сами перешли на транспорт. И больше я их не видел. Уже в 20-м году я узнал, что Старостина на -Афоне» убили анархисты и что в мешках и чемоданах были деньги».
Если одесские чекисты образца 20-го года поверили старому моряку и отпустили с Богом (иначе не видать автору этих строк сказанной книжки, да еще и с автографом), то нам с вами и тот же Бог велел. И концы бы в воду. Но в свой час пересеклась дорожка-стежка моя с Алексеем Михайловичем Борисовым, в последний год его жизни — 1973-й. Поэт, журналист, сотрудник областной газеты – «Знамя коммунизма», он охотно тратил силы и время на нас, окологазетную плотву. А родился Алексей Михайлович з 1887 году, был молотобойцем завода Гена, формировал одесскую Красную гвардию. Член исполкома первого Одесского горсовета 1917 года. И личный друг Петра Старостина.
Так вот он категорически утверждал: Петр Иванович ушел из Одессы тогда не на «Афоне», а на крейсере «Алмаз».
Дело темное…
Да-да. тот самый крейсер, про который одесская вольница тогда пела:
«Ростислав» и «Алмаз»
За Республику,
Наш девиз боевой —
Резать публику!»
Огонь главного калибра этих кораблей, напомню, накрыл гайдамаков у железнодорожного вокзала и решил победу Совета в одесском январе восемнадцатого.
Увы, недолго эта музыка играла: уже в марте хаос Бреста заставил советскую Одессу эвакуироваться в Крым, каковую операцию также обеспечивали эти боевые единицы Черноморского флота. Уход Старостина на одной из них подтверждается и воспоминаниями его друга Черницы Ивана Корнеевича, который пережил Петра Ивановича на два десятка лет и в 1937— 1938 годах даже был мэром Одессы. Предгорисполкома, то есть. Котельщик с РОПиТа, он был близок к Старостину зимой 1917— 1918 годов.
Вот что пояснял он по данному «Делу»: «Насколько мне известно, речь вообще идет не о деньгах одесского казначейства, оприходованных в январе 1918 года наркомтруда Одессы Старостиным, а о суммах, присланных в тюках из Полтавы для выплаты жалования железнодорожникам. Я с матросами доставил на адмиральском катере тюки с деньгами на крейсер «Алмаз», где под расписку сдал комиссару корабля Кондратенко П.И. В его каюте уже находился Старостин, которого я хорошо знал. Не помню разговоров про деньги и ценности Одесского Совета. Командир крейсера спросил у комиссара разрешения на выход в море. Кондратенко переадресовал его к Старостину, который и дал добро. И «Алмаз» пошел в Крым…»
Горячие денечки…
Еще одна историческая личность, обидно забытая Одессой — Григорий Павлович Ачканов (ну, кто теперь припомнит братьев Ачкановых, былых любимцев рабочей Одессы?) — автор категорического утверждения: «Старостин только на главбазе флота, (то есть в Севастополе — К.К.) перешел на транспорт «Афон», на котором заседал Совет Девяти, орган управления ЧФ. Старостин принял в нем участие — по эвакуации флота. Он был жив и здоров. На колесном пароходе мы пошли с ним в Керчь, чтобы срочно эвакуировать оттуда корабли в Мариуполь».
Член Совета Девяти И.А. Кремлянский: «Из Керчи в Мариуполь пошли на колесном пароходе «Алексей Михайлович», на борт которого Старостин велел взять большие мешки с деньгами. В Мариуполе он немедленно организовал выплату зарплаты рабочим, служащим и морякам, а также красногвардейцам, которые уже полгода охраняли город и порт, не получая денег. Значительная часть денег была выделена чекистам, которые организовали подполье на случаи оставления нами Мариуполя. Никаких денежных сумм у Старостин не оставалось, ни в мешках, ни в чемоданах. Он планировал идти на север, до фронта».
По свидетельству секретаря Одесского Союза моряков Е.И. Жаринова. Старостин хотел идти на фронт и пробиваться в Москву. Я оставался в прикрытии эвакуации, а Старостин и члены совета вернулись на транспорт «Афон», о котором толковали, что там хранятся деньги и ценности Одессы. Во всяком случае место его стоянки было оцеплено военморами, у трапа стояли пулеметы.
N чемоданов…
Но не злоупотребляет ли автор, и уже не впервой, правом пера для занятия читательского внимания личностью, важной лично для него самого? Да. Петр Иванович известен мне с детства, интересен с юности, как и многое, связанное с 90-летней давностью попытки предков переустроить жизнь в интересах тех, кто трудится. Тем более, Старостин был из людей ул. Московской, 55 (в этом на Пересыпи с марта 1917 года был комитет РСДРП), а мои предки проживали в доме № 51/53. И имели прямое отношение к тем надеждам и событиям, хотя и в ином ранге и масштабе…
Все бы и оставалось личным моим, семейным делом и архивом, не претендующим — в год девяностолетия революции — ради него отвлекать внимание сограждан от романтики повседневности и предвыборной кампании. Но нежная и яростная любовь читателя к детективу и деньгам вдруг как бы толкнула под руку. Подумать только: однажды в Одессе куда-то подевались деньги — с драгоценными камнями и металлами заодно! Сумма астрономическая! По одним сведениям — четыре, по другим — шесть
чемоданов-сейфов фирмы «Заукель». Тут уж, воля ваша, у кого хочешь голова кругом пойдет. И при этой смете автор может рассчитывать на огромное внимание даже и само аполитичного земляка.
Из досье…
Широко известен интерес так называемых простых людей (то есть тех, кто мечтает разбогатеть) к личности миллионера, времени, месту и обстоятельствам рождения его власти над богатством. В марте 1918 года миллионы оказались в полном и безраздельном распоряжении нашего героя. И вряд ли то обстоятельство, что юридически это не было его частной собственностью, остудит интерес современника. Уж кому-кому, а ему хорошо известна зыбкость кордона между «нашим» и «моим». Ведь не удивляется же он миллионным особнякам и вкладам вчерашних партсовкомсбессребренников.
П.И. Старостин родился в Питере в 1883 г. Гимназии не кончил, доучивался на заводе. Мастер, металлист. Путиловец. Ну, соответственно: негласный поднадзорник, нелегал, баррикадник.
Тюрьма. Каторга на копях Иркутского уезда. Ну, и т.д., и т.п. Один из многодесятилетних носителей абсолютной истины о революции, академик И.И. Минц, описывая судьбоносный съезд Советов 25 октября 1917 года по ст. стилю (тот самый, на котором Ленин провозгласил Советскую власть), вскользь указывает на один из толковейших докладов с мест. Его сделал представитель Одессы Старостин. Несколько раньше, в июле-17, на I Всероссийском съезде Советов (вроде как там Ленин кричал: «Есть такая партия!»), Старостин докладывал о бешеном расхищении денег в Одессе и о нежелании правительства это пресечь. Съезд избрал ЦИК Советов. От РСДРП — Ленина, Дзержинского, Ногина и Старостина. И правда, в мае Одесса рукоплескала Петру Ивановичу в цирке, где он дал отпор прибывшему на дискуссию военному и морскому министру Керенскому. Один из руководителей Январского восстания. Председатель Совнаркома Одессы и наркомтруд.
Эвакуация
Блестящая карьера, не так ли? Тут бы и вкусить от блюд власти. Квартира на Ришельевекой, офис на Екатерининской. Черный «Бенц», которому козыряли даже высокомерные одесские чекисты. Дача на Фонтане — бывшая вилла чайного короля Высоцкого. И секретарша Рита, от которой рехнулся весь губком комсомола.
И в это тремя…
21 февралем помечена телеграмма Ленина о нападении немцев. Им надоела путаница Бреста. Словом, «Социалистическое Отечество в опасности». А накануне войска Румынии вдруг смели, как веником пыль, жиденькие красноармейские заслоны и вступили в Бессарабию. В чрезвычайный штаб обороны Одессы вошли Ачканов, Юдовский, Трофимов и Старостин. Штаб, само собой поручил чрезвычайные полномочия. А.М. Борисов: «Фактически руководил тогда городом Старостин. 5 марта он подписал декрет о начале обороны. 7-го — приказ об эвакуации всех банковских ценностей 8-го мы побывали с ним на линкоре «Ростислав», где собрали команды «Синопа», «Алмаза», «Звонкого» и «Жаркого». Секретарь Старостина произвела выплату жалования всем экипажам, для чего была вскрыта одна из дипломатических вализ, которые находились здесь же. Несколько таких чемоданов мы увезли с собой на берег»…
Друг и сотрудник Старостина М.М. Бирман: 11 марта пала Раздельная. Одесса оказалась окончательно отрезанной по суше.
Эвакуация имущества, учреждений, ценностей теперь была возможна только морем. По требованию Старостина я находился в порту круглосуточно. Мы размещали на суда, корабли, шаланды все и вся подлежащее эвакуации. Я был предупрежден о резервировании мест для эвакуации денег и ценностей. Строго секретно, под мою ответственность. Но ни один из предложенных мною вариантов Старостин не принял. Как вывозили деньги — не знаю».
Мать порядка…
И.Э. Южный-Горенюк, секретарь Одесского Совнаркома в марте 1918: «Старостина и меня вытребовали в банк, где бузила группа вооруженных рабочих. Это были красногвардейцы-заводчане, которых подогрели анархисты, мол, зарплаты нет потому, что Старостин приказал все деньги эвакуировать. Мы убедили бунтарей не слушать анархию. Петр Иванович обещал твердо выплатить все до копейки. Вечером на своей машине с охраной он повез деньги на заводы сам лично. Это были суммы, взятые из приготовленных к эвакуации».
Мое путешествие по этому прошлому — в поиске одесских денег — однажды привело… в Совет Безработных. Да-да, в то несказанно экзотическое время был в Одессе и такой. Более того: его председатель, анархист Рыт был весьма популярен, особенно у молодежи. Совет требовал: вся власть в Одессе — безработным. Между прочим, их было — тысяч сто. Совет безработных категорически требовал право контроля над городской казной.
До самого марта Старостин возглавлял борьбу со странным этим советом. В ходе обороны и эвакуации пришлось эту гоп-компанию разогнать штыком и прикладом…
Гибель героя
М.Л. Бинов, публицист и исследователь прошлого, прямо указывает на развязку: Старостин уходил именно на «Афоне», увозил деньги и ценности. Обманом его завели в каюту анархистов. Помощник Рыта, некто Бацоев потребовал отчет в вывезенных суммах. Старостин, естественно, показал ему кукиш. Началась стрельба. Ну, и… На борту не было врача, «Афон» находился между Мариуполем и Керчью. К утру Старостин умер.
Странная версия для историка и публициста, хотя на ее тираж издательство «Маяк» в 1982 г. не пожалело твердого переплета и 3000 экземпляров. Взрослый и более чем серьезный, опытный человек с такой школой – без охраны идет в анархистскую компанию? И откуда она взялась на пароходе, где эвакуировались ценности, и где всем распоряжался только один человек, абсолют: Старостин? Почему в Керчи все занялись его похоронами и никто – деньгами? С какой стати за убийство ленинского полпреда на юго-западе Бацову ревтрибунал припаял… шесть лет? А когда к Керчи подходили немцы, его из тюрьмы перевели на заградитель «Аю-Даг», пошедший на Ейск.
И белее о нем ничего не известно…
XII. После всего…
Петра Ивановича похоронили в Керчи. «Дело» об одесских деньгах всплыло после февраля 1920 года, когда в город вернулся Совет — с губкомом и губчека заодно. Анонимка уведомляла: под предлогом изуродованности лица после выстрелов Старостина хоронили в закрытом гробу. А на деле, мол, там лежал умерший кочегар. Старостин же на фелюге, конфискованной в марте у контрабандистов, ушел в Стамбул с деньгами города. Были и другие, не менее экзотические версии. Вот денег и ценностей — тех так и не было.
…23-им декабря 1978 года датировано письмо ко мне Розы Яковлевны Сапирштейн, жены и соратника И.Э. Южного-Горенюка, верной спутницы во всех его взлетах и падениях (десять лет тюрьмы, восемь — ссылки): «В то время события развивались
с головокружительной быстротой. 13-го марта 1918 года я и Южный-Горенюк эвакуировались на транспорте «Афон», вместе с П.И. Старостиным, как его помощники. На борту были руководство и актив одесской парторганизации, профсоюзов и союза молодежи (кроме оставленных в подполье), пулеметный батальон и военные моряки для охраны. В Феодосии мы расстались с Петром Ивановичем, получили назначение в Третью революционную армию. На ст. Лиски мы, во исполнение брестского договора, были «интернированы» и направлены в Москву. На совещании украинских работников в «Метрополе» нас направили на подпольную работу в Одессу, Южный стал начальником подпольной контрразведки, а я — его помощником. Нас арестовали в октябре 1918 года на проваленной явке, на Французском бульваре.
В тюрьме уголовники рассказали нам об убийстве дорогого нашего Петра Ивановича. Вроде это сделал его личный охранник, фамилию которого, конечно, не назову. Сказали, что он был внедрен в Совнарком Одессы для завладения ценностями города. После освобождения Одессы в 20-м и еще пару раз от меня и участников событий требовали объяснений, привлекали нас к поиску денег. С 1937 по 1957 мы были в тюрьме и холодных краях. После реабилитации нас к этому делу уже более не возвращали…».
Из книги «И Молдованка и Пересыпь».
Автор Ким Каневский