Открывая цикл публикаций правовой тематики, редакция изначально предложила друзьям нашего журнала — высоким профессионалам этой сферы — ответить на ряд вопросов. В жанровом плане предполагалось вполне традиционное, хотя и более чем востребованное жизнью, интервью. Попросту говоря, жесткая конкретика журналистских вопросов и ответы компетентных собеседников, по существу. Но вышло так, что уважаемые участники этой своеобразной акции выразили желание – неторопливо, вдумчиво и обстоятельно поделиться своими мыслями и чувствами в значительно большем объёме, чем предполагает «дежурное» интервью. И именно потому, что тему и идею нашего разговора они, профессионалы, считают сегодня более чем актуальной и серьёзной. Ведь это – разговор о деле жизни каждого из них, которое во все времена было судьбоносным для всех и каждого вообще. И которое по актуальности бьёт все рекорды особенно в наши времена.
Материалы, полученные в результате обращения редакции, можно было бы объединить символической рубрикой: «Наболело…» — что не трудно почувствовать при личной встрече с авторами на страницах «Вестника». Так родился и был опубликован очерк «Размышления профессионала…» генерал-лейтенанта милиции в отставке, общественного деятеля, кандидата юридических наук, в прошлом – заместителя госсекретаря МВД и начальника криминальной милиции Украины, начальнику ГУМВД Украины в Одесской области и хорошего друга нашего журнала Григория Владимировича Епура, заслуженного юриста Украины.
Продолжает разговор материал председателя Малиновского районного суда Одессы, доцента, кандидата юридических наук, заслуженного юриста Украины Л. Г. Личмана. Вся его сознательная жизнь также прямо связана со сферой Права и Закона: с младых ногтей глубоко изучая её историю и теорию, Леонид Григорьевич накопил и практический опыт, который без преувеличения следует назвать огромным. Что также легко поймёт и ощутит внимательный читатель материала, который – перед Вами.
Председатель Малиновского районного суда Одессы,
заслуженный юрист Украины, кандидат юридических наук, доцент Личман Леонид Григорьевич
1. МЕСТОРОЖДЕНИЕ ПРОФЕССИИ
Для начала: почему был избрана именно эта дорога? Не хочется быть нескромным, но мне всегда казалось — у меня есть врожденное чувство права. Очень рано стали роиться вопросы, интересовавшие в то время отнюдь не всех окружающих. К примеру, почему одни руководят, а другие подчиняются. А третьи не подчиняются, а только «делают вид». Или: почему одни стремятся создавать, а другие – подрывать и разрушать. Всё горячее становилось желание узнать и понять — на чем основываются отношения между отдельными людьми и их сообществами, между человеком и государством. Тогда много говорилось о лучшей стране в мире, о торжестве добра над злом «во всесоюзном масштабе». Это радовало душу, но нередко сбивало с толку – при встрече с реальностью. Очень хотелось справедливости, которая – я считал – должна, обязана преобладать как в частных, так и в публичных отношениях. И которая в моём поле зрения торжествовала отнюдь не всегда. А ведь добро, я это твёрдо знал, должно побеждать зло. Вспоминаются детские годы, когда я с родителями и старшим братом жили в одной комнате коммунальной квартиры. Я задавал родителям, другим взрослым и себе вопрос «Почему мы не имеем полноценной квартиры, как другие люди?». Мне, конечно, объясняли: жилье предоставляется в порядке очередности. Тогда я стал ходить в заводоуправление и следить за списками-очередниками, и даже хотел записаться на прием к директору завода. Мама меня остановила. Представляете? Эти детские-подростковые воспоминания наводят на мысль о том, что уже тогда во мне назревал и формировался будущий юрист. Я очень рано стал задаваться этими и им подобными вопросами. Ответы взрослых далеко не всегда удовлетворяли — пытался найти на них ответы самостоятельно, в книгах, журналах, газетах. И в реальной жизни. Думаю, прежде всего именно это определило будущее. Я стал познавать механизм регулирования Законом жизненно важных вопросов. В выборе профессии значительную роль сыграл мой старший брат Василий, который уже тогда выходил в профессионалы — учился на юридическом факультете Одесского государственного университета.
Что касается собственно судебной стези, на которую я стал — выбор был не случайным. В те годы (а я заканчивал Одесский государственный университет в 1986 году), вполне обычным делом было так называемое государственное распределение. Я достаточно хорошо учился и был женат на однокурснице Инне. Студенческая семья, семья правоведов. В общем, имелось право выбора из 160 юридических должностей, которые были предложены выпускникам юридического факультета. Нужно заметить, еще в детские и отроческие годы меня неоднократно привлекали на судейскую работу… в спорте. Я судил матчи среди своих ровесников по гандболу. Судил я матчи и по настольному теннису. Это, очень рано зародившееся в душе, желание судить, точнее рассудить справедливо в спорной ситуации, наверное, доминирует до сих пор. Я никогда не хотел заниматься прокурорской или следственной работой. Хотя в этом многие, и вполне логично, видят свою романтику. Не спроста детективная тема и в прошлом, и сегодня является, наверное, одной из самых популярных в народе. Адвокатская работа мне тоже была… Ну, не очень-то по нраву. Словом, я твёрдо и определённо ступил на судейскую стезю. Роль свою тут сыграла и моя тёща Таранская Татьяна Николаевна — в те года она служила по этой части в Каменец-Подольске, Хмельницкой области. Я честно принимал это тоже как некое подспорье в моей будущей профессии.
А моя судебная карьера началась в Одессе, благодаря моей супруге. Во время защиты диплома мне председатель государственной экзаменационной комиссии Пошалы Пётр Николаевич, служивший в то врем заместителем начальника отдела юстиции Одесского облисполкома, задал вопрос: а какое практическое значение имеет Ваш диплом и выводы, сделанные в нём? Я задумался. А моя жена, сидевшая в аудитории, вдруг сказала: «Как какое? Готовя дипломную работу мой, муж написал статью и, мы получили гонорар, который пополнил семейный бюджет». При этом она на стол экзаменационной комиссии положила мою публикацию. В то время, студенты практически не писали статьи, при том ещё и по жилищному праву. Вскоре меня вызвала на собеседования начальник отдела юстиции Жугустрян Надежда Демьяновна. И нас оставили в Одессе.
По поводу тяготения к судебной работе, хотел бы рассказать такую историю. Когда я был на четвёртом курсе юридического факультета, пришли к нам вдруг ответственные работники КГБ. Им предстояло отобрать студентов на работу в свой департамент. Я претендовал тогда на красный диплом (каковой и получил), был комсомольцем. И меня пригласили на собеседование. Среди прочего, я просто и прямо спросил — на что могу рассчитывать? Мне объяснили: все начинается с оперуполномоченных. А мой старший брат в это время работал следователем в прокуратуре. Вот я у него и спрашиваю, а что это буду делать в этой должности? Ну, объяснил он, например, тебе поручат выследить кого-то. Ты и будешь за ним следить. Он зайдёт, скажем, в подъезд какого-то дома. И ты будешь его возле этого подъезда ждать. А он проведет там время с какой-то женщиной и выйдет через окно этой квартиры на другую улицу. А ты утром, поймешь, что всё-таки его не дождёшься. Конечно, он утрировал ситуацию. Но я, помнится, тогда подумал: так стараюсь учиться на юридическом – для чего? Пришлось поблагодарить за доверие и вежливо, но твёрдо отказаться. Я, как говорилось ранее, пошёл на судебную работу. Сначала несколько месяцев был исполняющим обязанности народного судьи, а потом – запомнил на всю жизнь — двадцать первого июня 1987 года были выборы народных судей. И меня население района избрало народным судьей Малиновского районного народного суда Одессы. Где, как говорится, и работаю по сей день — вот работаю уже тридцать четвёртый год.
2. ВРЕМЕНА НЕ ВЫБИРАЮТ
Шёл 1987 год. Сказать, что это было другое время – ничего не сказать. Это было Советское государство. Сейчас, как это обычно и бывает на разломе времён, много у нас «пророков задним числом». Но тогда, конечно, мало кто думал о том, что оно через четыре года прекратит свое существование — это просто в голову никому не приходило. Хотя странностей и нелепостей с правовой точки зрения и тогда хватало. Появилась новая, брежневская конституция, в которой – впервые в нашей истории (да, пожалуй, и в истории мира) фигурировала партия, как руководящая и направляющая сила советского общества, ядро его политической системы, государственных и общественных организаций.
Политическая партия — в основном законе государства! До этого даже Сталин не додумался. Если говорить о работе, занять должность было не просто. Для того, чтобы попасть в народные судьи, тебя должны были рекомендовать партийные органы. Предстояло пройти этапы собеседования с лицами партаппарата на уровне горкома и обкома. Эти люди очень внимательно изучали твое личное дело. Далее неизменно следовало заседании бюро райкома партии. В общем-то, человека просвечивали достаточно со всех сторон. Обязательно судью должен был «выдвинуть» какой-то трудовой коллектив. Я приходил на собрание трудового коллектива, где отвечал на различные вопросы. А потом еще два трудовых коллектива должны были поддержать это выдвижение. И туда тоже нужно было являться – за тем же делом…
Лет мне, нужно сказать, было тогда двадцать шесть. Я должен был встречаться с коллективом института «Биосинтез». Когда я вышел на трибуну и представился судьёй – забуду ли: в зале зашелестел доброжелательный смех. Молодо выгляжу. Обо мне рассказывали, я отвечал на вопросы. Ну, в общем-то, меня рекомендовали. В то время мы были единственной республикой в Советском Союзе, которая могла себе позволить — чтобы судьями были только члены партии. Другой такой республики в СССР не было. У меня и на этот счёт есть официальные данные, документы, статистика. И это потому, что в Украине всегда было достаточно кадров. Тех самых, которые решают всё. Таким образом формировался судейский корпус.
Конечно, это серьёзно влияло на независимость суда, на правосудие. Как и то, в каких помещениях мы работали. Идеализировать это прошлое едва ли стоит. Очевидно, что тогда не уделялось должного внимания этому, и мы работали нередко… в жилых домах. Малиновский райсуд был на улице Генерала Петрова 42, в девятиэтажном доме, в котором из квартир были сделаны кабинеты, а из предполагаемого овощного магазина, залы судебных заседаний. Или вот: ныне ваш издатель, региональное отделение Украинской Академии Наук, так уютно, современно располагается в доме номер девять Лермонтовского переулка. А ведь в то время именно здесь, в жилом одесском доме, среди коммуналок, находился Приморский районный суд. Здание, что называется, было страшно запущенным. Пахло дурно, даже и крысы бегали. Подсудимых в зал суда вооруженные конвойные проводили мимо дверей этих самых коммуналок, откуда выглядывали обычные жильцы, выбегали дети. Имели место и побеги. Какой авторитет это могло придавать суду? Как влияло на работу судей?
. Проблемой было и рассмотрении определенных категорий дел, в которых были заинтересованы государство и партийные органы. Прежде всего, это дела политического характера. Достаточно сказать, все дела, которые рассматривает суд, должны храниться в суде. В те года «такие» дела приносили в суд из КГБ, позднее – из СБУ. Суд рассматривал дело, а потом его уносили обратно. Значимыми для советского государства были дела, связанные с так называемыми экономическими преступлениями. Например, элементарная спекуляция. За спекуляцию люди получали реальные сроки наказания. А ведь было ясно, что – иногда, — наоборот, именно эти люди способствовали развитию какой-то отрасли, торговли, обеспечению граждан необходимыми товарами потребления. Можно ли было это не видеть и не понимать. Когда вспоминаю — дрожь берёт.
Вот эпизод. Ко мне зашли двое мужчин, лет тридцати пяти. Молодые, полные сил. Жизнь, что называется, впереди. Попросили, чтобы я из их уголовного дела выдал им определенные документы. Принесли эти уголовные дела. Посмотрел. Они — моряки загранплавания. Привезли в Одессу из рейса материал для штор, который пользовался спросом. Наша торговля и промышленность не справлялась с этим. Сдали ткань в комиссионный магазин, где его успешно раскупили наши граждане. И в их квартирах появились красивые занавески. Соответственно, моряки заработали на этой негоции определенную сумму денег. И что же? В чём, спрашивается, дело? А их привлекли к уголовной ответственности. И один из судей Малиновского районного суда дал им… по пять с половиной лет лишения свободы. И сидели они в колонии, среди реальных хулиганов, грабителей, разбойников, насильников, и прочего изысканного общества. Сломали людям жизнь, в общем. И государство за этим следило строго. И если бы этот судья назначил другое наказание, то у него могли бы быть большие неприятности. И Областной суд мог бы его подправить и всё-таки назначить суровое наказание. Лишь где-то уже в конце восьмидесятых годов стали у нас понимать: наступают новые экономические отношения и нельзя так расправляться с людьми.
Да что там – пять лет общего режима! В так называемые хрущёвские оттепельные годы, в 1960-61 годах в Москве было громкое дело в отношении трех лиц, которые обвинялись в мошенничестве в особо крупном размере и совершении валютных операций. Они были осуждены к 8 годам лишения свободы. Первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущёв потребовал пересмотра дела, считая наказание мягким. Его слово являлось законом и при новом рассмотрении суд назначил новое наказание — 15 лет лишения свободы. Но и этого Хрущёву показалось мало. Вскоре появился Указ Президиума Верховного Совета, которым за нарушение правил о валютных операция было предусмотрено наказание в виде смертной казни. Дело было пересмотрено в третий раз и подсудимых приговорили к расстрелу, который был исполнен. Таким образом, государство, гарант законности, само же нарушало закон наиболее злостным образом. Ведь одним из фундаментальных правил законодательства, предусматривающего любую юридическую ответственность, тем более уголовную говорит о том, что новый закон усиливающий наказание или иным образом ухудшающий положение лица, обратной силы не имеет. Нарушение к тому же исходило от лидера государства, который так требовал от других честности.
Какое всё это могло иметь отношение к правосудию? Европа и Америка содрогнулись. Ещё более пошатнулся авторитет СССР, и без того далеко не безупречный. А у нас, за Железным занавесом, был полный «Одобрямс». Это – уже не ЧеКа, не ОГПУ, не МГБ. Это уже – после двадцатого и двадцать первого съезда, осудивших культ личности и его последствия. И всё – по людям, по судьбам…
Также на контроле у государства были дела, связанные с предпринимательской деятельность и… тунеядством, попрошайничеством. Одно из моих первых уголовных дел была статья за тунеядство, бродяжничество, попрошайничество или ведение иного паразитического образа жизни. Санкция этой статьи предусматривала 2 года лишения свободы. А я смотрю у него уже 7-я ходка. Спрашиваю — в чем дело? Отвечает: «Понимаете, в отличии от вас, я не могу работать 5 дней в неделю с утра до вечера. Когда мне нужны деньги я зарабатываю грузчиком, например, а потом месяц-два живу за эти деньги и отдыхаю. А потом опять ищу работу, когда появляется нужда. Это мое кредо такое. И я вас очень попрошу, сейчас ноябрь месяц, назначить мне года полтора лишения свободы. Почему, спрашиваю. А потому, говорит, что, когда я выйду – будет весна и впереди лето. К слову, будущий лауреат Нобелевской премии, поэт Бродский в своё время был осуждён именно по статье о тунеядстве. И Виктор Цой под пристальным вниманием Закона был вынужден трудоустроиться кочегаром в котельной, чтоб не сесть в тюрьму, потому что его эта статья постоянно преследовала…
3. ЗИГЗАГИ СУДА И СУДЕБ…
Еще интересный момент. Бездетные мужчины и женщины, которым было более 20 лет, как правило облагались налогом за бездетность. Должен был, обязан был не только работать, но и иметь детей. Или оплачивать государству их отсутствие. Такие «Дела» нередко имели самые неожиданные последствия. Некий отец бросил жену и не платил алименты. Его судили по 114-й статье, за неуплату алиментов. А сын его вырос, поступил в институт МВД, получил диплом. И уже при распределении и направлении на работу всплыло: сын судимого! Пятно в биографии. Он поехал на прием к замминистра: я, всю жизнь страдал из-за того, что отец с нами ни жил, что отец не платил алименты. А теперь я опять должен страдать из-за него? Ну, в конце концов, дали парню дорогу. Но – в виде исключения. Представляете? В это наше новое время первым президентом Украины, признавшей свободу вероисповедания, осудившей большевистское прошлое и провозгласившей капиталистические, рыночные отношения, большинство населения назвало вчерашнего секретаря ЦК Компартии Украины по идеологии, первого антикапиталиста, первого марксиста и первого атеиста страны! А один из следующих всенародных избранников в прошлом отбывал наказание в местах лишения свободы за преступления против собственности и человека. Между тем, сын человека, который его бросил в раннем детстве и не содержал, не имел права быть рядовым слугой Закона, так как папу некогда судили за неуплату алиментов…
Для очерка это, может быть, несколько затянувшееся вступление-воспоминание о прошлом. На самом же деле это – так, в нескольких словах или страницах. Это наше прошлое во всех смыслах достойно куда больших объёмов и подробностей. И разговоры о том, что нужно меньше оглядываться и больше смотреть вперёд, обычно исходят от тех, кому есть что скрывать в прошлом. Кто же из разумных и порядочных людей посмеет отрицать, что без самого внимательного отношения к прошлому нет разумного настоящего и перспектив на будущее. Сегодняшние проблемы правосудия, конечно, несколько изменились. Но главная проблема осталась – нет той реальной зависимости судей только и исключительно от Закона, как нет той независимости от власти, которая в действительности предусмотрена Конституцией.
Вполне понимаю, что мои слова могут быть восприняты по-разному. Но отдаю себе отчет в том, что сказано. А сказать хочу о том, что это — действительно проблема: мы были долгие годы зависимы от Президента и Верховной Рады, которые назначали и увольняли судей. Второй момент: да, мы сегодня, наконец, начали получать уже достаточно большую заработную плату. но тем не менее многими вопросами нас и суды наши не обеспечиваются и не на достаточном уровне финансируются необходимые затраты. Есть проблемы, связанные с финансированием почтовых отправлений, обеспечением бумагой, и другими потребностями, без чего нормальная жизнедеятельность суда весьма проблематична. Или такой «момент»: у наших помощников и секретарей судебных заседаний зарплаты, можно сказать, чисто символические — ниже минимальной заработной платы в стране. А ведь работа у них важная и ответственная, работа с людьми и документами. За некоторые из таких «бумаг» преступный мир не пожалеет никаких тысяч. В этом – также значительная проблема.
И без преувеличения колоссальной проблемой для нас является так называемое перманентная судебная реформа. Началась она еще во время советское. Каждые пять-десять лет принимаются новые законы, каждый президент, которые приходят к власти, каждая провластная политическая партия считают необходимым на свой манер провести судебную реформу. Раньше говорили: «Все разбираются в футболе». Позднее к этой мнимой «компетенции» прибавились и искусство, и политика. А сейчас это распространяется и на сферу Суда и Закона. Честное слово, иногда очень хочется сказать любому политическому деятелю, «реформирующему» суды, чтобы он пошёл сам на судебную работу и показал — как надо быть идеальным судей, как нужно осуществлять правосудие. Вот если б такие люди нашлись, и они это показали – тогда можно было бы с уверенность сказать, что действительно суды надо реформировать именно таким образом. Мне кажется, пока эти реформы не дают позитивного результата, а причиняют порой колоссальный вред судебному делу.
У нас сегодня есть суды, которых нет. Я не оговорился: они есть, но их нет. Закрыты. Вообще закрыты или совсем мало укомплектованы. Например, Одесский апелляционный суд укомплектован на тридцать процентов. Пять лет там работало семьдесят судей, а сейчас там двадцать два – двадцать три судьи. Тоже касается и Приморского суда: вместо сорока судей сейчас там работают четырнадцать судей. Вы понимаете, как это отражается на качестве и сроках рассмотрения дел? Это – в областном нашем центре. А каково в глубинке? Двадцать шесть районов области. Огромные районы. На территории некоторых из них легко могут разместиться н европейские государства. Там жителям и до райцентра добраться не всегда просто-запросто. А тут – в райсуде некомплект. Или вообще – нет судей. А «Дел» множество, вторая природа, природа человеческого общества, не даёт нам перерыва для того, чтобы как-то постепенно, не торопясь, мы приводили в порядок эту систему. Продолжается жизнь, продолжаются и её противоречия, приводящие граждан в суд. А если его нет? Или если он завален «Делами»? Как тогда? И злятся наши сограждане на судей. И компрометируется в их восприятии суд…
Нас критикуют часто. Всегда ли неосновательно? Не скажу. Некоторые судьи допускают порой грубые нарушения. И даже совершают преступления. Судья — прежде всего человек. И живёт он не на Луне, не на Марсе, а на Земле нашей грешной. И ничто человеческое ему не чуждо. Люди в любой, пусть самой элитной и ответственной сфере, бывают разными. Я вижу пользу, например, в создании антикоррупционного суда, так как он сосредоточен конкретно на этих делах. Хотелось бы, чтобы этот суд обеспечил право человека на справедливый суд. Проблема коррупции в нашей стране — из самых актуальных проблем, которая влияет вообще на нашу государственность, на существование и развитие. Поэтому сосредоточение только на рассмотрение этих дел, я думаю в значительной степени, сможет обеспечить правосудие антикоррупционное. А суды, которые рассматривали раньше эти дела, суды общей юрисдикции, — не могли в полной мере обеспечить Правосудие в этой сфере. Причины тому были разные, как объективные, так и субъективные.
Сегодняшняя уголовное правосудие в широком понимании страдает от того, что очень слаб следственный аппарат. Опытным следователем считается следователь, который проработал 3-5 лет. Хотя мы помним те времена, когда следователями и оперативниками работали по 25 лет. Сегодня достаточно слабой является сторона обвинения. Уголовный процессуальный кодекс теперь по-иному регулирует систему доказательств. И не обеспечение судебного процесса доказательствами создало на сегодняшний день в судах Украины ситуацию, когда достаточно много дел долгое время не находят своего разрешения.
Конечно, ещё одной колоссальной проблемой правосудия, да и вообще нашего государства, является недостаточно качественная законодательная база, которая часто меняется, которая является и противоречивой, и по-разному толкуется. Вот даже этот злополучный закон Савченко, который установил, что день пребывания под стражей до суда — приравнивается к двум дням отбывания наказания в виде лишения свободы. И происходил порой парадокс — в одной камере сидело 2 человека, на одного закон Савченко распространялся, а на другого нет. Глупость? Как минимум. Но ведь тоже – по людям, по судьбам…
Или вот, когда изменялось законодательство об уголовной и административной ответственности за управление автомобилем в нетрезвом состоянии. Тоже возник небезопасный вакуум: сегодня вся судебная система не знает — была ли эта ответственность предусмотрена 1-го, 2-го и 3-го июля? Потому что, если внимательно посмотреть законодательство, можно сказать, законодатель не предусмотрел это и не состыковал разные законы. И 1-го, и 2-го и 3-го июля люди теоретически могли ездить на машинах как угодно, потому что формально не было ответственности. Много таких моментов, которые существенно влияют на правосудие. Для меня конечно очевидно, что у нас очень молодое государство, идёт процесс одновременного становления государства и украинского народа, как носителя государственности. И на законодателей никто не учит. Ими становятся порой просто случайные люди, а это, конечно, сказывается на нашей жизни и прежде всего на правосудии, которое является одним из столбов нашей жизни. И на которое очень многие граждане возлагают свои надежды….
Продолжение следует…
Автор — Личман Леонид Григорьевич,
председатель Малиновского районного суда Одессы,
заслуженный юрист Украины, кандидат юридических наук,
доцент
4 thoughts on “Суду всё ясно… Леонид Личман”