ДЕДЫ, ОТЦЫ И ДЕТИ… Часть 2

Первую часть читайте по ссылке

8. ЕЩЁ В И Т А Л И Й…

… Сформированный им корпус долго оставался в официальной истории и художественнвоенных. и художественной литературе не только грозным боевым соединением – ещё и месторождением очень многих старших и высших военачальников, также не обойдённых славой. Птенцами червоноказачьего гнезда Примакова себя считали маршалы Рыбалко, Худяков, Пересыпкин, генералы Горбатов, Жмаченко, Журавлев, Карпезо, Казачек, Манагаров, Мельник, Сланов, Гусев. И известный ещё по гражданской войне в Испании генерал Вальтер -Кароль Сверчевский,генерал-полковник красной армии, генерал брони войска Польского. Хотя в хороших воспоминаниях тех из них, кто прожил довольно долго, также имелся некоторый перерыв…

…Был на прекрасном счету у руководства. Равно обласкан и военной, и государственной, и даже творческой элитой страны. И уже казалось – сам шар земной вращается специально для него, его брата и таких, как они. В мировом масштабе. Даже выполнял таинственно-доверительные задания не менее экзотического свойства за рубежом. В Японии, например. Ну, и в других местах. Но вот на этом поприще, коренным образом отличном от формирования кавалерийских соединений и командования ими в бою, у героя нашего бывало по-всякому. Тем паче, по мере того, как от великолепного, как ему казалось, острова Революция уже отплыла довольно далеко в море-океан житейский. Даже и не сразу заметил: что-то меняется. Вот сохранился документ несколько менее ударно-оптимистического плана. Это – письмо начальника «Шоколадного домика» (Главразведупр генштаба РКК) наркому обороны.

Я. К. Берзин — К. Е. Ворошилову, 19.04.1930. Сов. секретно. Срочно: «В течение ряда лет т. Примаков, находясь на зарубежной военной работе (Китай, Афганистан, Япония), проявил себя работником, небрежно и неэкономно относящимся к народным деньгам… Здесь же необходимо отметить, что наш аппарат в Японии до т. Примакова [К. Ю. Янель, С. М. Серышев, В. К. Путна] при меньших денежных затратах добывал больше ценных материалов, чем в период руководства этой работой т. Примакова. Назначение т. Примакова военным атташе и руководителем агентурной работы в Японии не внесло существенных улучшений ни в руководство нашего военного аппарата в Японии, ни по линии добычи агентурных материалов. Наоборот, за последние истекшие шесть месяцев отмечается ослабление в поступлении нужных материалов из Японии. Как руководитель агентурной работы , т. Примаков проявляет большую склонность к добыче и сбору сведений по линии дорогостоящих представительств и академического изучения экономических вопросов, явно недооценивая значение агентурной работы… Докладывая о вышеизложенном, прошу Вашего распоряжения об отозвании т. Примакова В. М. с должности нашего военного атташе в Японии и назначении на эту должность другого, более соответствующего командира РККА». Резолюция Ворошилова (23.04.1930): «Не возражаю, подыскать заместителя».

… Что-то вроде «Ошибки резидента»? Ну, как бы там ни было на самом деле, а согласитесь: в общем, монотонной его житие назвать никак нельзя. Родственные у Юрия и Виталия, их души с отрочества-юности рвались вперёд и вверх. Лиля Брик его как-то назвала Сентиментальным и Мятежным. А глаз у неё на сей счёт был острый. К этому времени на его мундире полыхали уже три алые розетка с орденами красного знамени. Представляете?

9. ВИТАЛИЙ, ЮЛЯ И ДР.

О своеобразии личной жизни Л.Брик и В. Примакова также написано немало. Приведём лишь несколько штрихов. На балу в Реввоенсовете Л. Брик обращала внимание дам на моложавость её Виталия и розовые рефлексы от орденских розеток на его лице. Прошедшие огонь-воду, да и медные трубы, в отличие от одолевшего примерно такой же путь героя нашего , рядом с ним популярные военачальники выглядели много более изношенными. Разве что наркомвоенмор Клим Ворошилов сохранял некоторую подтянутость и румянец. Да он и прожил дольше их всех. И некоторых других-прочих. Вышел в председатели президиума Верховного Совета СССР. И дожил до 1969 года. Лиля, также пережившая многое и многих (ушла в 1978 г.), вспоминала, что Примаковудивительным образом сохранял в облике нечто молодое, даже юношеское – до самой аварии.

…Лилия Юрьевна тесно сошлась с Виталием Марковичем в 1930 году. Как в пастернаковском «Гамлете» — нет месяца! И целы башмаки, В которых шла в слезах, как Ниобея… Да, ещё толком не оплакав друга и великого поэта, она без памяти влюбилась в душку-военного. И немудрено: уж слишком тяжелы были переживания о внезапно убившем себя Маяковском. Сердце – оно ведь не камень. Словом, осенью 1930 года Примаков уже поселился с Бриками в Гендриковом переулке. В том самом доме № 15/13, в котором ещё так недавно жил-тужил Маяковский. И в комнатах, казалось, блуждала тень поэта. Л Ю. Брик вспоминала о Виталии: «Мы прожили с ним шесть лет, он сразу вошёл в нашу писательскую среду… Примаков был красив — ясные серые глаза, белозубая улыбка. Сильный, спортивный, великолепный кавалерист, отличный конькобежец. Он был высокообразован, хорошо владел английским, блестящий оратор, добр и отзывчив». Ну, как не влюбиться! Хоть он всегда был перегружен службой. Комкор командовал 1-м стрелковым корпусом, был членом правительства (ВЦИК России и ЦИК СССР), замещал командующего войсками Северо-Кавказского военного округа. И Ленинградского»…

Да, Ленинградский военный округ. Ленинград. Весной 1935 года Примаков получил это назначение. И служебное жильё в городе — по адресу: улица Рылеева, 11. В эту квартиру переехали из Москвы… Осип Брик с Евгенией Гавриловной Соколовой — женой кинорежиссёра Виталия Жемчужного. Ситуация не могла не вызвать некоторое недоумение у знакомых современников. Кинорежиссёр Камиль Ярматов побывал по приглашению Осипа Максимовича в доме Бриков-Примаковых. И после писал: «Никак это в моём понимании не укладывалось! Я чувствовал себя безнадёжно отставшим от новейших достижений на семейном фронте». Дух московского Гендрикова переулка (после переименованный в переулок Маяковского) был, можно сказать, перенесен в Ленинград. Тут хорошо бы уточнить: вообще говоря, Виталий Примаков был женат трижды — первым браком, вы знаете, на Оксане Коцюбинской, вторым — на Марии Ароновне Довжик (сын от этого брака — Юрий Витальевич Примаков) и третьим на Лиле Брик.

Постойте-постойте! Авария? Брик, вспоминая Примакова, говорила об аварии? Нет, это была никакая ни авария. Это была настоящая катастрофа. В северной Пальмире В.М. Примаков, вроде как к полнейшей своей неожиданности, был арестован летом 1936 года. И потянулось следствие. Речь шла о связях с одним из бывших вождей революции,экс-члено могущественнейшего политбюро ЦК, экс-наркомом иностранных дел, экс-наркомом военмордел и экс-председателем Реввоенсовета Льва Троцкого. Имелись документы о пересечении их путей-дорог во время гражданской войны и сразу после нее. Бумаги, подписанные лично Львом Давыдовичем, его замами и помами, касались и Примакова. Что во время гражданской войны иначе и быть не могло (такие назначение, от командира бригады, дивизии и корпуса утверждал, после собеседования, лично замнаркома или нарком) уже во внимание не принималось. Естественно, арестованный всего этого вовсе и не отрицал, но по ходу «Дела» появились вопросы о негласных контактах с Троцким во время прибывания на Востоке. Абсурдность такого обвинения стала ясной для всех: ни в годы дореволюционной эмиграции, ни после высылки из СССР первый в истории страны военный министр просто никогда не был ни в Китае, ни в Афганистане.

Перестаравшегося следователя заменили другим. И речь пошла уже о связях Примакова с Троцким не напрямую, а через нелегальных троцкистских эмиссаров. Появились сведения о военно-фашистском заговоре, связанном с Германией и Японией. Ни много — ни мало. Подследственный всё упорно отрицал. Не признавал себя виновным до самого 1937 года. И, однако же, в конце концов начал давать показания, называть имена. О, это и впрямь были имена! Прежде всего, он назвал трех из первых пяти маршалов Советского Союза (звание учреждено за год до его ареста). А после — ряда командармов 1-го и 2-го рангов, комкоров, комдивов, комбригов и других.

Начались аресты высшего комсостава. Тех, кого москвичи в том же 1937 году из первомайских колонн ещё видели на трибуне мавзолея рядом со Сталиным. Видела их там и вся стран – на панорамном фото первой полосы всех центральных газет выпуска следующего дня, второго мая. . А уже через месяц они были за решеткой. Процесс широко отражался в прессе, сосредоточенной, в основном, на восьми главных подследственных. В их числе был и В.Н. Примаков. И хоть бы кто удивился-усомнился…

Впрочем, может быть, кто из простых смертных граждан поначалу и недоумевал по поводу — как это известные герои Гражданской войны, большие военные, ближайшие к товарищу Сталину… оказались врагами народа. Но в основном сердца трудящихся закипали гневом: прокуратурой Союза ССР дело арестованных Тухачевского М.Н., Якира И.Э., Убаревича И.П., Корка А.И., Эйдемана Р.П., Фельдмана Б.М., Примакова В.М. и Путна В.К. расследованием закончено и передано в суд. Они обвиняются в нарушении присяги, шпионаже, терроризме, измене Родине. Считалось установленным участие обвиняемых, а также покончившего жизнь самоубийством бывшего начальника ГЛАВПУРА РККА Гамарника Я.Б. в антигосударственных связях с военными кругами одного из иностранных государств. И что характерно, все обвиняемые вроде как признали себя виновными полностью. Народ на собраниях и митингах требовал – расстрелять, как бешенных собак!

10. ИЗ ОБВИНИТЕЛЬНОГО ЗАКЛЮЧЕНИЯ (краткое содержание).

Коцюбинский Юрий Михайлович, 1985 г., уроженец Винницы, служащий. Образование среднее. Член ВКП(б) с 1913 г. Троцкист с 1905 г. 1923-24 гг. традиционно связан с троцкисткой оппозицией. Участвовал в подрывной деятельности. От партии это скрыл. В 1926 – 1927 гг. скрытый троцкист-двурушник. Проводил активную контрреволюционную деятельность. Занимал в подполье руководящее положение. От партии это скрыл. В 1930 г. поддерживал связь с активным троцкистом М. при посредстве которого в 1931 г. установил организационную связь с обвиняемым Р. От партии это скрыл. В 1931 г. инициировал создание троцкистской организации, вошел в состав харьковской троцкисткой тройки ее руководителем. От партии это скрыл.

В 1932 г. создал и возглавил руководящий троцкистский центр в составе: Коцюбинский, Фалькевиц, Раппопорт, Наумов, Гук. 1932 – 1934 гг. вел контрреволюционную работу по выработке программ, положения, тактики и оргпринципов, троцкистских групп и ячеек в Харькове и на периферии в Одессе, Киеве и Днепропетровске… Возглавляя госплан УССР, Коцюбинский сконцентрировал в аппарате троцкистский актив. Т.е., эти преступления предусмотрены ст. 54-10, 54-11 УК УССР. Виновным признал себя частично.

В октябре 1936 года Ю.М. Коцюбинского уже в ссылке арестовали и отконвоировали в Киев вместе с Василием Порайко, Николаем Голубенко, Титарем, Тирчуком, Владимиром Логиновым и Плескачевским (украинский троцкистский центр). Коцюбинский сорганизовал боевые террористические группы в Харькове и Киеве. Готовил теракты против руководителей КП(б)У, знал о подготовке терактов против вождей партии правительства. Через Пятакова поддерживал связь с союзным троцкистским центром.

И наконец:

Является участником контрреволюционной троцкистской организации, осуществившей 1 декабря 1934 г. злодейское убийство С.М. Кирова…

8 марта 1937 года коллегия Верховного суда СССР приговорила Ю.М. Коцюбинского к исключительной мере пролетарского презрения. Характерно, приговор не подлежал обжалованию и был приведен в исполнение в тот же день.

11. ГРАЖДАНИН ПРИМАКОВ…

Арестованный летом 1936 года и содержащийся в Лефортово, девять месяцев он категорически отрицал какую бы то ни было свою вину. В заявлении на имя замнаркома внутренних дел Агранова он писал:

«Я очень прошу Вас лично вызвать меня на допрос по делу о троцкистской организации. Меня все больше запутывают, и я некоторых вещей вообще не могу понять сам и разъяснить следователю. Очень прошу вызвать меня, так как совершенно в этих обвинениях невиновен. У меня ежедневно бывают сердечные приступы».

А в октябре он писал Сталину: —

«Я не троцкист и не знал о существовании военной организации троцкистов. Но я виновен в том, что, отойдя от троцкизма в 1928 году, я не до конца порвал личные связи с троцкистами, бывшими моими товарищами по гражданской войне и при встрече с ними (с Кузьмичевым, Дрейцером, Шмидтом, Зюком) вплоть до 1932 года враждебно высказывался о тт. Буденном и Ворошилове… Личные отношения с бывшими троцкистами после моего отхода от троцкистской оппозиции прервались, и со многими я совершенно перестал встречаться…

Заявление об отходе от троцкизма я написал в 1928 году, в Кабуле, в полной изоляции от троцкистов — написал честно, без двурушничества, без обмана.

Когда осенью 1930 года вернулся я из Японии и виделся с Пятаковым, меня поразила одна фраза в нашем разговоре. ГЪворя о линии партии, Пятаков сказал: «Делается то, что надо, но мы, вероятно, сделали бы это лучше». Я ответил на это: «Как можно делить на мы и не мы, раз делается то, что надо?»

Раньше я часто бывал у Пятакова, с этого времени перестал бывать — не было доверия к его честности. После возвращения из Японии я очень активно работал в партии и армии…

Я не троцкист и не контрреволюционер, я преданный боец и буду счастлив, если мне дадут возможность на деле работой доказать это…».

Но маем 1937 года датировано его письмо наркому Ежову.

«В течение 9 месяцев я запирался перед следствием по делу о троцкистской контрреволюционной организации. В этом запирательстве дошел до такой наглости, что даже на Политбюро перед товарищем Сталиным продолжал запираться и всячески уменьшать свою вину. Товарищ Сталин правильно сказал, что Примаков — трус, запираться в таком деле — это трусость». Действительно с моей стороны это была трусость и ложный стыд за обман. Настоящим заявляю, что, вернувшись из Японии в 1930 году, я связался в Дрейцером и Шмидтом, а через Дрейцера и Путну — с Мрачковским и начал троцкистскую работу, о которой дам следствию полные показания».

Он сообщал: «Троцкистская организация считала, что Якир наиболее подходит на пост народного комиссара вместо Ворошилова… Считали, что Якир является строжайшим образом законспирированным троцкистом, и допускали, что он, Якир, лично связан с Троцким и, возможно, он выполняет совершенно секретные, нам неизвестные самостоятельные задачи».

В дальнейших показаниях касался сорока видных военработников. Среди них — Шапошников, Каменев, Гамарник, Дыбенко и Урицкий. Но вышло так, что для Шапошникова и Каменева (не Льва Борисовича, расстрелянного с Зиновьевым в 1936-ом, а Сергея Сергеевича) всё почему-то обошлось. А Гамарник, Дыбенко и Урицкий погибли. Ян Гамарник, тесно связанный с Одессой, ареста дожидаться не стал, а в должности начальника главполитуправления РККА «и главредактора «Красной Звезды» покончил с собой. Дыбенко, первый адмирал революции – председатель Центробалта ( по его приказу в вечер октябрьского переворота «Аврора» вошла в Неву), тоже сгорел в том адском огне. И Семён Урицкий, одессит, начальник главразведуправления РККА, арестован был в должности замкомандующего войсками Московского военного округа. Расстрелян…

12. ЮРИЙ, ВИТАЛИЙ И МЫ…

Юрий был реабилитирован ещё до знаменитого ХХ съезда КПСС — в 1955 году. Посмертно. Двумя годами позже и через двадцать лет после гибели реабилитировали Виталия. Также громогласно, на всю страну (слыхала и чуткая Европа) объявили: ни в чём не виновны, ошельмованы и умерщвлены зазря. Злодейство. Но порок наказан, добродетель торжествует. Восстановлены нормы. Появились разножанровые публикации в периодике, брошюры. Даже книги. Хорошие артисты оживили их образы на кино- и телеэкранах – целиком положительные. Родились памятники, мемориальные доски. Их имена на уличных табличках. Воспоминания, доклады, диссертации: роли их и таких, как они, в эпохальных событиях. И вскоре стало казаться, что уж всё это – навсегда…

13. С ПЯТОЕ НА ДЕСЯТОЕ (конспект последующего)…

… Ну, а что же Божьи мельницы? Знай себе – вертелись. И всякие разные пшеницы размололи. И всякие разные ячмени. Оглянешься – кажется, года шелестели, как страницы всесоюзного журнала «Огонёк». Между второй мировой и реабилитацией наших героев поместилось всенародное восстановление разрушенного. Поросли травой траншеи. Привычные развалины (любимейшие места игр городских детей победы) уступили места асфальтовым площадкам, садикам и новым домам. Ещё донашивались солдатские и офицерские одежды без знаков различия, обувь и головные уборы войны. Но стали уже появляться иные цвета и покрои. Однажды за ночь сменился монолит над мавзолеем. И за ночь же исчезли сталинские памятники – в столицах, городских и районных центрах – сносили бульдозерами и кувалдами. Какое-то время ещё торчали алебастровые сапоги и арматура. Исчезали привычные портреты, бюсты и барельефы. Опять переименовывались города и области. А в них – районы, улицы, площади-переулки. Заводы-фабрики-комбинаты. Колхозы-совхозы. Премии.

Посыпались ненаказуемые анекдоты «за политику». Пошли амнистированные лагерные потоки, как те лермонтовские тучки — с милого севера в сторону южную. Все это назвали оттепелью. Зашелестели стихи Евтушенко, Вознесенского. Рождественского. Запели Окуджаву, Визбора, Городницкого. Новеллу Матвееву. И золотая молодежь отплясывала между вальсами-фокстротами-танго какой-то рок-н-ролл. За который поначалу комсомольцы-дружинники выводили с танцплощадки взашей. И под общий хохот.

Дымящиеся заводские трубы, как и могущественные ракеты, олицетворили современность. На коммунальных неопрятных и горластых кухнях ещё шипели примуса, но уже стали в космосе летать искусственные спутники. И собаки. Потом — люди. Новая эра – космическая! И на Марсе будут яблони цвести. Живите-радуйтесь, люди страны и всей Земли! А тут американцы засекли советские ракеты на Кубе. Нервно заговорили о Карибском кризисе. И мир повис на волоске. Но даже такой задира, как Хрущев, все же остановился. И зажавши нос, поручкался с президентом США. И как-то все уладилось. В доказательство нашего миролюбия враз уволили из армии миллион двести тысяч бойцов и командиров. И в порядке трудоустройства в гражданских учреждениях появилось множество военных пенсионеров. Объявили – догоним и перегоним Америку по производству мяса, молока и масла на душу населения. И вообще: нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме…

14. В СОСЛАГАТЕЛЬНОМ НАКЛОНЕНИИ…

Да-да, опять – троеточие. То есть, прервёмся. И кое-что пропустим. Даже вот так, если с пятого на десятое – нужно и должно много всего перечислить, чтобы геометрической прямой соединить ту точку с нашей, современной. Ведь и она – не такая уж прямая. О чём тоже уже сказано-показано, писано-переписано. Снято-переснято. И тоже с разными знаками. Утверждено, поставлено под сомнение и опровергнуто. Как бы само собой, коснулись метаморфозы и наших лирических героев. Посмертно, то есть. И в связи с вновь открывшимися обстоятельствами. Уже опять стало можно говорить-писать о том, о чём никак было нельзя. Говорят, некоторые памятные знаки в честь сыновей Михаила Михайловича Коцюбинского разметены во прах. А на некоторых появились рукописные клеймящие надписи. Присвоенные тем или иным объектам их имена заменили другими…

Как это там у поэта: «Начало было так далёко, так робок первый интерес…». О, это самое далёкое начало! Этот самый ранний выбор! Верный-неверный, правильный-неправильный. На разломе времён не у всех он достаточно широк. Не всем от него дано уклониться. И делается он в одних обстоятельствах, в дальнем-далеке от итога. Земля кругла, за тот горизонт не заглянешь. А истина – там. И другого критерия её, окромя практики, нет. Длинна дорога. И по пути верность выбора Юры и Виталия, иже с ними, то подтверждался, то вызывал сомнения. Проклинался и одобрялся не менее горячо….

Нет, всё-таки по-своему счастливы фаталисты-метафизики – мол, раз так, то иначе и быть не могло. На роду, мол, написано. Планида такая. Суженого конём не объедешь. Но как быть нашему брату, диалектику, органически неспособному выхолостить живое содержание жизни, её небеззагадочную игру на рынке истории?

…Трудно сказать, кто именно придумал формулу – «История не терпит сослагательного наклонения». Терпит! Ещё как! Историческая наука всегда интересовалась не только фактом выбора, но и его мотивом и обусловленностью, и возможной вариативностью. Над исторической наукой вопрос «Что было бы, если…» изогнулся ещё в древности. В академической науке о прошлом это наклонение давным-давно получило постоянную прописку. И что всё случилось именно так, как случилось, а не иначе, при некоторых обстоятельствах вполне могло выйти и по-другому. И совсем с другими последствиями.

А что, если бы когда-то, на заре туманной юности, лирические наши герои менее всего интересовались несовершенством общества? А что, если поразмышляли бы об ином совершенствовании жизни, ином переустройстве мира – не клинком и копытом. А таком, в котором не в меру уверенные в своей монополии на истину не ставили бы себе подобных перед жестким, смертельным выбором? Может быть, и не оказывались после всего сами в грязной луже и не сажали бы в неё других? Или так переустроить жизнь невозможно?

Во всяком случае, до сих пор ещё ни одному переустроителю это не удавалось. Да и задача так не ставилась. Не только в былые времена – и в наши светлые дни выбор нередко оказывается исключительно жестким. Как и его последствия. Прошлое – прошлым, оно прошло. Там уже ничего не изменишь. Но всматриваться в него нужно пристально. Потому что, если вдуматься-присмотреться – наша современность тоже во многом есть оно, последствие прошлого. И результат текущего нашего выбора адресуется не только настоящему — будущему. Противоречивость положения человека ещё и в том, что решать-выбирать нужно сейчас, сегодня. А время очень многое изменит. И снова вопросы! Каков же будет со временем результат выбора? Каким его увидят потомки? Неужели ближе к истине подобрался тот, кто сказал: история учит только тому, что – ничему не учит?

14. ПОСТ-ЭПИГРАФ.

«Если бы у меня была охота заказать себе кольцо, то я выбрал бы такую надпись: «Ничто не проходит». Я верю, что ничто не проходит бесследно. И что каждый малейший шаг наш имеет значение для настоящей и будущей жизни».

А.П. Чехов. «МОЯ ЖИЗНЬ».

_____________________________________________________

Подписывайтесь на наши ресурсы:

Facebook: www.facebook.com/odhislit/

Telegram канал: https://t.me/lnvistnik

Почта редакции: info@lnvistnik.com.ua