СОКИРА В ОДЕССЕ. Часть 1

  0. Вступление

Начну из дальнего далека. И небольшая эта притча – да будет камертоном нашего рассказа. А он весь призван увести тебя, читатель,в даль дальнюю. И в то же, то есть —  в наше время, — привести к мыслям о текущей  современности.  Итак:

когда в Одессе одесситы составляли явное большинство, что во многом определяло (несмотря на усилия властей),  атмосферу и дух города, был в ходу и такой анекдот:

–Извозчик! Валяй на бульвар Фельдмана!

–Куды?

–На бульвар Фельдмана!

–Куды-куды?

–Ты, чать, оглух? Ну, на бульвар Фельдмана!

–Куды Вам?

–Да на Николаевский бульвар!

–Чудеса! Скольки лет ездю, а понятию не имел, шо в Николая Второго  была  фамилия Фельдман…

1. Два Фельдмана…

Нет-нет, Николай II был Романов.  Просто, сразу после прихода в Одессу в феврале 1920 года,  власть, которую мы до сих пор (хоть и поменяв знаки) по наивности называем советской, в городе начались большие перемены. Коснулись они и названий. Николаевский бульвар, к примеру,  был торжественно переименован по фамилии одного из местных героев революции. И так прозывался  до середины октября 1941 г. До прихода оккупантов. А с апреля 1944 г., с возвращением той самой власти, откуда-то встал вопрос о хороших и плохих национальностях и неблагозвучных фамилиях.  Революцию, её обеты и   идеалы никто, вроде бы, не отменял. Наоборот: предметом особой гордости  советские граждане должны были считать именно то, что их отстояли в жестоких боях с нацизмом. Но  бульвар стал называться  просто, ясно и приятно: Приморский. В дальнейшем подобное переименование  касалось и других бульваров, улиц, проспектов, площадей, переулков и тупиков; коренные одесситы, люди вообще легкие, с легким же сердцем сдавали память своих вчерашних кумиров. Как говорится, нам что не поп – то батька.

2. Теперь – ближе к делу.

            Не знаю, какой невежда пустил сплетню – история, мол не терпит сослагательного наклонения, хотя подхватившим эту чушь несть числа и в публицистики и даже в исторической науке.  А между тем,  со времен народовольца Николая Морозова — учёного, первого ректора Института Лесгафта,  – основоположника Гипотетической Истории (не признающей фатальности случившегося и именно отвечающей на вопрос «Что было бы, если?»), сие получило постоянную прописку в академической науке. Но вот если бы история Гражданской войны здесь, на Юго-Западе сложилась  чуть-чуть иначе,  лирический герой этого нашего рассказа вполне мог бы оставить свою фамилию нынешнему Приморскому или какому другому бульвару города. Или даже площади. Ведь тогда на его голову и плечи однажды свалила невропатка-история ответственность за наш город. Хотя и ненадолго.

       Нет-нет, речь не о Фельдмане. О нем, надеюсь, у нас с вами еще будет время посудачить. Тем более,  исторический пасьянс здорово запутал карты: в истории Гражданской войны и в общей истории СССР до 1937 г. довольно ярко фигурировал некий товарищ Фельдман. Но отнюдь не Саша, фамилию которого получил после гражданской войны главнейший бульвар нашего города, а очень даже Борис Миронович.

     Кто таков? Извольте, коротенько: профессиональный революционер, казематник, политкаторжанин и ссыльнопоселенец.  Формировал РККА, был начальником оперотделов и штабов частей, соединений и округов. Даже замкомандующего войсками московского военного округа. Комкор – три ромба в петлице. То есть,  генерал-полковник. Член высшего военного совета наркомата обороны СССР. Начальник главупра по комначсоставу РККА. Летом 1937 г., само собой,  снят с должности, уволен из армии, исключен из партии. Арестован. Судим по «Военке». Расстрелян — заодно с Тухачевским, Уборевичем, Егоровым, Примаковым и другими экс-героями Гражданской войны. Долгое время в нашем городе многие считали, что он – одессит; первейший бульвар Одессы носил его имя и переименован, поскольку повели «налево».  Увы, сей Фельдман – из Белоруссии, никогда в Одессе не был. И к слову, название «Бульвар Фельдмана» отменил вовсе не Сталин в 1937 г., а очень даже Гитлер и Антонеску в 1941 г. , с уходом РККА и Черноморского флота в Крым. Ну, а когда вернулись в апреле 1944-го… Ну, а потом…  Ну, что же потом – сами понимаете, суп с котом.

 3. Бульвар  и человек…

Ну, а что до Саши Фельдмана (так его и после гибели звали одесситы), партархтивы  память о нём вообще не сохранили. Уже хотя бы потому, что этот молодй революционер большевиком не был. Он принадлежал к партии анархистов. Учился во 2-й одесской прогимназии (ул. Пушкинская) с Яном Гамарником, будущим  секретарём губкома и также давшим имя одной из городских  улиц. Учился в нашем университете. Вылетел оттуда в связи с судом и тюрьмой – за динамит. Любимец рабочей Одессы. Товарищ (заместитель) председателя и зампред исполкома Одесского горсовета в 1917-ом. На гражданской – фронт и подполье у Махно (!) и в Красной Армии.  В сформированный в Одессе знаменитый полк Винницкого (Мишки Япончика) был назначен комиссаром. С комполка не сошлись. Во втором одесском подполье был убит в октябре-19 на Большой Аранаутской у дома № 89. Сведения разные, обстоятельства не выяснены. С уходом из города французов и белых, и с приходом РККА  бульвар над морем и был назван его фамилией. Подробности – другим разом.

       Да, но — о ком же сейчас? Кто он, таинственный лирический герой этой притчи отнюдь не во языцех, на пороге которого автор так долго топчется и никак не переступит? Герой мой  никогда не претендовал на пребывание в историческом паноптикуме. Но забыт обидно. Все же, как-никак в свое время стоял во главе всея Одессы. Да  мало сказать (Господибожемой, и кто только не занимал этот пост!); на посту главы города он установил рекорд пребывания, до сих пор никем не побитый. И тому пошла уже вторая сотня лет. Шутка ли: одесский градоначальник! В каковом кресле он прославился в начале зимы 1920 г., в последний Белый месяц нашего города.

4. Счастлив поначалу был его Бог…

Вы, конечно, понимаете: не по объявлению типа «Срочно требуется градоначальник» явился он в свой кабинет во дворце все на том же бульваре. К зиме 1920 г. это была личность с биографией. Если иметь в виду фамильную характеристику образа – можно предположить его полтавское или чигиринское происхождение. А между тем, Виктор Николаевич Сокира-Яхонтов – столичная штучка, коренной петербуржец. Родился в Северной Пальмире в семье аристократов. Каких-никаких. И с детства привык к генеалогическим преданиям, в соответствии с каковыми корни его древа уходили в российскую почву глубочайше, чуть ли не до Рюриковичей. Получил военное образование. От  инфантерии – царицы полей. По началу служил в горах Кавказа. Что в офицерской среде считалось верхом изящества и романтизма. В одной из исторических справок его в/ч названа Фанагорийской. Я разобрался: ошибка, к фанагарийцам он отношения не имел. Полк, в котором Виктор Николаевич служил субалтерном, именовался по месту дислокации – Горийским. Отсюда и путаница. Да-да, вы удивительно догадливы, читатель мой милый, дело было в грузинском селении Гории. Дыра дырой, но месторождение Сталина и Маяковского. Правда они разминулись – Коба в то время уже тянул срок в местах, достаточно отдаленных. А папенька великого поэта еще только ухаживал за его маменькой. Хотя и тут нельзя не подевиться тесноте огромного нашего мира.

            Отбыв положенный срок полуротным, герой наш поступил в Николаевскую Академию генштаба. Которую окончил блестяще по первому разряду. Отказ от соблазна штабной карьеры в столицах привел его в  Куринский полк (Кавказ). В разгар Русско-Японской войны добился перевода на Дальний восток, в Маньчжурскую армию. Воевал, как говорится,  честно и храбро.  Войны нахлебался вдосталь и стал подаваться в тыл. Определился   инспектором кадетского корпуса. Но с началом Первой мировой, – (вот уж, воистину – загадочная славянская душа) – опять  на фронте, под огнем,  вырос от командира 25-го Смоленского пехотного полка до начальника штаба дивизии и командира бригады. Генерал-майор. Воевал с немцами. Раны, контузия, награды. Золотое оружие от командующего Запфронтом. Живой. Словом, счастлив был его Бог…

5. Метаморфозы  гражданской …

          Всю обедню, конечно же, испортила революция. Не февральско-мартовская, Львова и Керенского, подтвердивших верность союзникам, признавшая все долги Николая Второго и войну до подебного конца, конечно. А октябрьская, Ленина и, как много позднее выяснилось, Сталина. С немцами она примирилась, армию развалила. А стрелку   войны империалистической-мировой  железной рукой перевела на широкую колею войны гражданской. Ну, и интервенции, конечно. На планиду нашего героя пал мрак.

      И однако же,  человек до мозна костей военный и оптимист по натуре,  и во мраке том генерал однажды увидел лучи света. Это были блики золотых погонных зигзагов, аксельбантов, шевронов, галунов, газырей и прочей фурнитуры на черкеске Павла Скоропадского. Да-да, того самого, популярного при Дворе и Высшем свете Российской Империи,  блестящего  свитского  генерала, любимца Николая II. Само собой – пламенного  патриота России единой и неделимой. И в итоге, в полном соответствии с революционной логикой, гетмана всея Украины.

            Чем ни пример для подражания? И генерал царской службы Сокира-Яхонтов тоже перекладывает рули по команде – «Все вдруг!»: становится под прапор гетмана Скоропадского.  Трудно сказать, как, где, в связи с чем  и когда он обзавелся любовью к Украине и ея  суверенитету. Во всяком случае, точно известно: большевиков он считал злом, несоизмеримым ни с каким другим. И   получил под начало дивизию. Сокира-Яхонтов принял участие в заговоре и перевороте, который привел придворного царского генерала к власти в гетманской Украине весной 1918 г.

   6. Дал присягу – от неё ни шагу…

       Виктор Николаевич становится генсоветником гетмана, разрабатывает план быстрого возрождения украинского казачества. Получает мандат и оклад жалования.  Первой украинской стрелковой казачьей дивизии. Как военный профессионал он не мог не видеть здесь некоторого противоречия. «Стрелковая» – значит пехотная. А «казачья» – конная. Реестровое казачество – хоть Яицкое (Уральское), хоть Терское, Кубанское, Донское, Днепровское, Уссурийское традиционно занималось сельским хозяйством, воинской службой и подготовкой к таковой. Причём, в  частях и соединениях, устроенных по кавалерийскому принципу, отличавшихся от регулярной конницы только терминологически. Но революция, как и война,  списывала  всё. Сотрясенные ими,  многие уже почти ничему не удивлялись.

      Собственно говоря, сей  индифферентизм, общественная невозмутимость (или – оцепенение?), приметы не только прошлого. Кого из нас удивляло, что партийно-комсомольские лидеры, вожди антикапитализма, интернационализма, марксизма-ленинизма и воинствующего атеизма вдруг оказались убежденными антикоммунистами, капиталистами, буржуазными демократами и глубоко религиозными людьми. Вот так, приблизительно, было и тогда. Русские великодержавные шовинисты – оплот самодержавия, – нередко оказывались националистами и патриотами украинской независимости. Так почему же казачья дивизия не могла быть стрелковой? Тем более с консоставом были проблемы. Соединение присягнуло на верность Скоропадскому, дислоцировалось на Черниговщине и держало украино-российский кордон.  

7.  Все дороги – в  Одессу…

Но вот Петлюра подошел к Киеву. А в Германии случилась своя заваруха. И немцы с Украины уехали нах фатерлянд, захватив с собой и гетмана. Говорили, он колебался-мучился, морально страдал. Так не хотел бросать на произвол судьбы (точнее – на верную гибель) сформированные им национальные полки и офицерские дружины. Но перспектива болтаться в грубой верёвочной петле на Крещатике его тоже не вдохновляла. Их светлость обустроились в тёплом-уютном купе германского штабного вагона – с утеплённым ватер-клозетом. А также  обильно снабженным водой, электирчеством и коньяком. И в конце концов – в городе  Берлине – аж до самого 1945 г. Где погиб совершенно по-дурацки,  при налете тяжелой авиации союзников   СССР. А тогда многие  его офицеры и генералы (по тому же закону психологии  перемен) обозвали гетманщину дешевой опереткой. И просто перешли в ряды директории.

       Ну, вольному – воля. А Сокира-Яхонтов подался в Добрармию, к Антону Деникину под крыло. И было это в незабываемом 1919 г., куда я пытаюсь заманить читателя вот уже которую страницу. И в не в какие-нибудь там Ростов или Новочеркаск – в саму Одессу. Он пришелся здесь ко двору белогвардейского губернатора Гришина-Алмазова.    Пай которого в Одесском историческом кооперативе также достоин, как минимум, подробной справки. В другой раз. Здесь же черкнём: инициативный академист и практик, в Жемчужине у моря он разрабатывает проект народной армии – из одесских реалистиков, кадетишек, гимназеров, студентов, инженеров, учителей и немцев-колонистов. По замыслу, сие предназначалось для борьбы и против красных, и против зеленых – то есть, вооружихся крестьян, восставших против белых мобилизаций и реквизиций. Он даже сформировал три такие дружины по штату военного времени. Но динамика гражданской войны посмеивалась над планами и усилиями генерала с фамилией, кажись, более подходящей для театральной афиши.

Подписывайтесь на наши ресурсы:

Facebook:  www.facebook.com/odhislit/

Telegram канал:  https://t.me/lnvistnik

Почта редакции:  info@lnvistnik.com.ua